— Нужно предупредить наших.
— Ни в коем случае. Мы сделаем засаду у источника. И они попадутся. Трое уже дали согласие. Ты можешь присоединиться, но поклянись, что никто не узнает о наших планах.
Франсуа легко согласился. Безделье угнетало его. Решено было прогуляться к источнику и выбрать место для будущей засады. Артенак ничего не должен был знать. Время отсутствия Франсуа собирался объяснить пребыванием у госпитальеров. Он часто заглядывал в общину и проводил там немало времени. Впрочем, объяснения требовались только из вежливости. Артенак не проявлял любопытства и довольствовался рассказами Франсуа. Сам он не задавал вопросов.
На следующий день молодые люди отправились к источнику за южную стену города. Их досужий вид не вызывал подозрений. Цистерны, выбитые в скалах, наполнялись водой, поступавшей сюда из таинственных городских подземелий. Раньше совсем рядом, отделенный от источника стеной, был Соломонов храм, теперь христиане освоили это место под церковь и Королевский дворец. С другой стороны, уходящее вдаль от города, тянулось огромное каменное поле. Весна была короткой, жаркое лето быстро иссушало потоки, оставляя обкатанный водой камень. Близкий Кедрон, огибавший город с востока, превращался в тонкий ручей, умирающий буквально на глазах, чтобы возродиться поздней осенью и ранней весной, в короткое время таяния снега и бурных дождей. Летом вода оставалась лишь на дне глубоких колодцев, известных с иудейских времен. Ее поднимали наверх и заполняли выбитые в камне бассейны. Из одних брали воду горожане, из других поили скот. Когда дожди были щедрыми, воды не жалели и бассейны наполняли доверху, во время засухи приходилось считать каждое ведро. Днем здесь всегда было людно, а стража со стен следила, чтобы к источнику не подобрался чужой. Мусульмане засели еще с ночи, а утром набросились на первых, вышедших из городских ворот. Люди не ждали нападения, и оно удалось, благодаря крайней дерзости. Теперь охрана на стенах была усилена, и ничто, казалось, не предвещало опасности. Впрочем, погоня была бы затруднительной. Каменные осыпи мешали всадникам, пешие разбойники могли успеть и добраться до тайной стоянки, где держали лошадей.
Древние развалины были завалены оползнями, наружу торчали обломки древних колонн и треснувшие плиты с непонятными надписями. Буквы были похожи на согнутые гвозди. Это были остатки каменных гробниц в которых иудеи оставляли умерших до Страшного Суда. Он должен будет состояться буквально вот здесь, в долине Иосафата, куда Мессия должен придти, чтобы судить свой народ. Застыв на века, распадаясь и оседая среди камней, сброшенных с гор ветром, водой и частыми землетрясениями, гробницы ждали часа, чтобы распахнуть глубины и выпустить наружу восставших мертвецов.
А пока гробницы можно было использовать для засады. Выбрали ту, что находилась к югу от источника, рядом с тропой, уводящей в сторону гор. По ней должны отступать грабители. Приходилось действовать осторожно, днем рядом с водой бродило немало местных мусульман и иудеев, среди них могли оказаться вражеские шпионы. Поэтому решено было забраться в гробницу ночью, и сидеть тайно, не выходя. Только так можно было обеспечить успех. Договорились на следующий вечер.
Франсуа поспешил домой, готовый немедленно приступить к сборам. Теперь, наконец, он сможет испытать в деле свой арбалет. Оставалось запастись едой и подобрать теплую одежду, ночи оставались холодными, а разводить огонь они не могли. Он решил купить теплое одеяло, чтобы не одалживать у Артенака и не вызывать лишних расспросов. Потому Франсуа зашел на базар.
Он расхаживал между базарными рядами, когда кто-то взял его за рукав. Обернувшись, он увидел толстяка, с которым разговаривал недавно у дома Пилата. Тот улыбался и был явно настроен на разговор. — Ты что-то ищешь? Давай, я помогу выбрать получше и подешевле. — Толстяк ухватил товар за край и стал мять, проверяя качество ткани. С продавцом он говорил по гречески, Франсуа оставалось только догадываться. Они отчаянно спорили, пока неожиданный помощник не выдернул одеяло из груды. — Забирай. Он сбросил цену более, чем в два раза. Никогда не покупай сразу, обязательно торгуйся. Таковы здешние правила. А одеяло того стоит. — Толстяк зацокал языком. — Верблюжья шерсть. Бери. В нем можно спать даже на снегу. — С Франсуа новый знакомый говорил мягко, почти вкрадчиво. Удивительно, как менялась его речь при переходе с языка на язык: по гречески — начальственно и грубо, по франкски — мягко и доверительно. Будто два разных человека.
Франсуа расплатился, продавец почтительно раскланялся с его новым знакомым, а тот в ответ лишь небрежно махнул рукой. Они пошли вместе. — Я был прав. — Сказал грек, будто возвратившись к только что прерванному разговору. — Мой знакомый вернулся из Яффы. Две лошади, груженые мрамором, сорвались в пропасть. Плохая примета. — Грек зацокал языком.
Франсуа отмолчался, но собеседника это не смутило. — Ты — свидетель. Я говорил, что камни должны оставаться там, где лежали. Это их свойство. Зачем тебе летом такое одеяло? — Он неожиданно изменил тему разговора.
— Когда-нибудь лето кончится.
— Это мудро. К зиме такого не купишь. Вернее, за эту цену. А зимой здесь холодно. Ты ведь первый год в Иерусалиме?
Франсуа подтвердил. Словоохотливость собеседника раздражала его. Видно, тот искал знакомства. Теперь, после оказанной услуги, отмахнуться было непросто. — Пойдем со мной. Я вижу твой язык высох от жары. Я угощу тебя лучшим вином в Иерусалиме. Вместе с водой оно чудесно утоляет жажду.
Франсуа не успел ответить, грек взял его за локоть и завернул в ближайший переулок, совсем недалеко от дома Артенака. Франсуа не раз проходил рядом, но теперь они прошли сквозь улочку, ведущую к городской стене, миновали пустырь и оказались вдоль длинного строения неподалеку от городских ворот. Видно, тут был постоялый двор. По дороге грек не замолкал ни на минуту. — Ты спрашиваешь, где я выучил языки? Я обошел весь мир. Нет города, где я не был. Я расскажу тебе. Сейчас мы пришли. — Несколько ступеней вниз, и они оказались в темном помещении с прохладой и особым сырым запахом, который рождает вино. Посетителей было немного и в густом сумраке они были малозаметны. Тускло блестели влажные стены.
— Это лучшее место в городе. Запомни. — Они уселись за стол, подбежавший мальчик тщательно стер с него пылинки и склонился перед посетителем.
— Принеси нам графин лучшего вина, Калиост. — Распорядился грек. — Сыр. Хлеб. Потом решим, что еще.
— Я не голоден. — Поспешно сказал Франсуа. — Этого хватит.
— Делай, Калиост, что я сказал. — Распоряжался новый знакомый. — И холодной воды, чтобы прочувствовать вкус вина. — Мальчик почтительно слушал. Из дальнего угла окликали, но он будто прирос к полу.
— Это все. — Распорядился грек. — И не медли. — Мальчика не нужно было уговаривать. Он бросился со всех ног.
— Глянь на него. Я подобрал с улицы. Упрямый чертенок, но, как видишь, всему можно обучить, если найти правильные слова. Меня зовут Аристид. Да, я грек, хотя жил на родине меньше, чем в других местах. — Мальчик принес вино и заторопился к другим посетителям. Аристид сделал глоток. — Попробуй. Когда-то я поклялся, если останусь жив, буду пить вино каждый день. И, поверь, это была святая клятва.
Франсуа отмалчивался, но Аристид не нуждался в поощрении. — Выпей. Нет-нет, я не признаю отговорок. Ты мне должен за удачную покупку. А теперь скажи — действительно, хорошее вино? Ты решил, что я — пьяница, раз сижу здесь каждый день? Было время, один глоток такого вина казался мне чудом. Я расскажу. Каждый год я возил шелк по течению великой реки Нил. У меня там были хорошие покупатели, которые приносили взамен золото и драгоценные камни. Мы ездили с евреем по имени Саломон. В торговле лучше иметь евреев среди компаньонов, а не конкурентов. Так вот, когда мы были внизу на реке, один из людей сказал, что должны подвезти камень размером с половину моего кулака. Всего несколько дней нужно ждать. Я поспорил с Саломоном, тот считал, что никакой камень не стоит его драгоценной жизни. А я остался. В начале того года было землетрясение, дожди пошли раньше. Сильные, как никогда. Нил разлился, и я прожил в деревне с дикарями целых три месяца. Тогда я дал себе клятву насчет вина. Но это не все. На обратном пути лодка перевернулась, и я потерял все, что имел. А самородок — это было золото — забрали в уплату проводники. За мое спасение — так они сказали. Я вернулся и выпросил у Саломона несколько золотых, чтобы снова начать дело. Вот, как несправедлива бывает судьба к тем, кто добивается ее расположения. — Аристид стукнул кулаком по столу. Он не пьянел, и не забывал подливать Франсуа, на которого вино явно подействовало. Пришла приятная легкость, гул голосов стал глуше и мягче, тонкий звук флейты, будто прорезался среди шума и звучал совсем рядом. Впрочем, флейта действительно была. Большегубое лицо Аристида висело перед ним. Изо рта торчали редкие зубы. Потом из-за плеча грека, прикрывавшего дальнюю стену и полки с расставленными кувшинами, возникла неясная тень, странно знакомая захмелевшему Франсуа. Его будто толкнуло. Это была та самая девушка. Она вышла из подвального мрака, как раньше возникала из света. Молчаливая, она была занята делом и не обращала на посетителей никакого внимания. Франсуа застыл. Аристид ощутил волнение, обернулся, проследил за взглядом.
