у женщин объективно получается хуже…
– Мы ни в чем не уступаем мужчинам! – выпалила девица намертво заученную фразу и, похоже, сама испугалась, видя улыбку Сергея.
– Ну да. Просто слабее физически. И в туалет чаще бегаете.
– Нет! Попробовали бы вы быть женщиной.
– Не факт, что вы сами это пробовали, мадемуазель, – выдал Лисицын, переждал осторожные (видимо, за такую поддержку сексистских взглядов могли по головке не погладить) смешки и добавил: – И вообще, у нас мужчина – это мужчина, женщина – это женщина. А у вас как-то странно. Если мужчина считает, что он Наполеон – его лечат. А если думает, что он женщина – защищают его права.
Аналогия была очень натянутой, но звучала красиво и неплохо подходила для того, чтобы сбить оппонента с мысли. Но американка не унималась.
– Вы еще скажите, что женщинам легче.
– В чем-то да, – лениво отозвался Сергей. Разговор начал ему надоедать, но бросать на полуслове сейчас значило признать в глазах остальных свое поражение. А это, в свою очередь, могло обернуться не лучшими последствиями.
– Тогда почему нас так мало среди руководителей?
– Не так и мало, это раз. Но в большинстве традиционных отраслей есть объективные причины, не позволяющие вам стать лучшими специалистами, чем мужики.
– Я ж говорю – сексист!
– Ну почему же? Вы феминистка? Это хорошо. Будете иметь равные права с мужчинами. У нас всегда есть вакансии грузчиков.
– Какое это имеет отношение…
– Самое прямое, – перебил ее Лисицын. – Берем… Ну, любое промышленное производство. Как ни крути, мощь страны зависит в первую голову от него. Итак, приходит мужчина и, если хочет стать специалистом, проходит всю цепочку. Работает на складе, может даже грузчиком. Или водителем, причем одно другого не исключает. В цеху. Только потом пересаживается в контору и идет уже по цепочке инженерных должностей. Это если позволяет образование. Если нет, а продвинуться охота, это образование приходится получать без отрыва от производства. Я, конечно, упрощаю, но главное в том, что мужчина, поднявшись наверх, знает весь техпроцесс, пускай не до тонкостей, но все же. А пропустив его через пальцы, он может лучше руководить.
– И что?
– И ничего. Женщине значительная часть моментов попросту закрыта. Мешки она таскать не сможет. Чисто физически. Ремонтировать станки или там быть дальнобойщиком… Ну, может, и справится, но это в разы сложнее, чем мужчине, поэтому вряд ли она на это пойдет. Придется сажать ее сразу в контору – и целый пласт очень важных производственных нюансов пройдет мимо нее. А хуже зная производство, она и руководить будет хуже. Не везде так, разумеется, но очень большой сектор экономики от женщин отрезан просто в силу физиологии, как-то так. И это всего лишь один из нюансов.
– Но почему тогда, даже если женщина на одной должности с мужчиной, ей меньше платят?
– У нас, сколь я знаю, разница в зарплате упирается только на уровень профессионализма и возможностей. У вас… Ну, опять же, сколь мне известно, о зарплатах распространяться вообще дурной тон. Поэтому судить довольно сложно.
– Успокойся, Глэдис, – вмешался Сэм. – И не пыхти так. Здесь он тебя уел.
Но девушка, видимо, по исконно женской привычке оставлять последнее слово за собой, не сдержалась и сердито буркнула:
– Вот потому женщины плохо и живут…
И эта фраза неожиданно разозлила Сергея. Медленно встав, он подошел к ней, и это, похоже, смотрелось жутковато. Во всяком случае, остальные как-то вдруг разом отодвинулись, а барышня, несмотря на свою феминистическую сущность, вдруг съежилась, будто ожидая удара. Лисицын скривился и сквозь зубы прошипел:
– Хочешь понять, насколько плохо ты живешь? Подумай вот о чем. Если воду, которую здесь пьют, отправить в лабораторию, то ответ будет примерно таков: «Анализ мочи показал, что ваша лошадь больна чесоткой». Ну что, ты плохо живешь? Здесь женщине опасно появляться на улице, и никакая полиция не придет на помощь. Здесь стреляют не потому, что свихнулись, а просто потому, что так захотелось. Здесь во многих районах дети копаются в мусоре, чтоб найти хоть какую-то еду. Ты сама это видела. Ты плохо живешь? Плохо живешь, да?
Его трясло, и как-то отстраненно, будто внутри сидело какое-то второе «я», холодное и рациональное, он вдруг подумал, что совсем себя не контролирует. Но в этот момент Сэм аккуратно подошел сзади и взял его за плечи:
– Успокойся, парень. Она все поняла. Успокойся…
И Сергей почувствовал, как из него словно выпустили пар. Будто сработал аварийный клапан – и сразу же стало легче. Он кивнул:
– Спасибо. Я в порядке.
– Какой там порядок, парень.
В руку ткнулся уже знакомый металлический стаканчик, и Лисицын от души хлебнул вонючее американское пойло. Едва сдержался, чтоб не закашляться, но, что характерно, самогонка и впрямь помогла, окончательно разогнав злость. Кивком поблагодарив орка, он плюхнулся на прежнее место, пару раз глубоко вздохнул.
– Ладно, проехали. Только помни, девочка. Сейчас ты можешь чувствовать себя крутой. Потом обнаружишь, что осталась одна. Может, найдешь кого-то, но мужчины будут избегать серьезных отношений. Не спрашивай, почему, но так и будет. И ты будешь чувствовать себя еще более одинокой. А потом… Рано или поздно у тебя в голове сформируется образ прекрасного принца, под который подходит любой козел. И счастья тебе это не принесет. А шанс избежать этого только один. Понять, что мужчина – это мужчина, женщина – это женщина, и они разные, но дополняют друг друга. Если не веришь – твое право. И твои проблемы.
Как ни странно, после его дурацкой вспышки народ не разбежался, и разговор продолжился, хотя острых углов все теперь старательно избегали. Тем не менее мир восстановился как бы сам собой. В общем, расползлись отдыхать они часа в два ночи, и Сергей, устроившись в своем кресле, тут же провалился в глубокий, здоровый сон.
Нас утро встречает прохладой! Слова из старой песни, звучавшей когда-то в столь же старом, уже забытом фильме, как нельзя более подходили к ситуации. Потому что несильный вроде бы ветер за ночь нагнал тучи, а те, в свою очередь, пролились дождем. Падающая сверху стена воды, плотная, как каучук, соединила небо и землю, намертво перекрыв видимость. Крупные, будто горох, капли обрушивались на саванну сплошным потоком, и упускать такой подарок судьбы было грешно.
Да-да, именно подарок. Несмотря на то что машины были кондиционированы, за время, пока они добирались сюда, под африканским солнцем все успели и пропотеть, и качественно пропылиться. Вода с собой имелась – есть, пить, умываться, но не более того. Увы, о том, чтобы прихватить с собой цистерну еще и под нее, американцы не позаботились. Лопухнулись – и теперь
