— И ты стала такой же, как они?
— Да! — закричала Анна. На ее глазах заблестели слезы, и она отвернулась от него.
Она еще никогда не была так красива, как сейчас, когда ее душили слезы отчаяния, вызванные тем, что ей пришлось обнажить перед ним свою душу. Тем не менее ничего не изменилось. Она осталась такой же, какой была раньше.
— И ты решила украсть опиум, который должна была доставить покупателям. Но зачем? Чтобы потом самой его выкурить?
— Нет… То есть да, — сказала она, раздраженно взмахнув рукой. — Я не знаю. Да и какое это сейчас имеет значение?
Но для Чжи-Гана это имело значение. Сестра Мария призналась в том, что занималась нелегальной торговлей опиумом. Он должен (ведь это входило в его обязанности) казнить молодую женщину за совершенные ею преступления. Торговлю опиумом необходимо прекратить. В этом деле нельзя проявлять мягкотелость и снисходительность, особенно ему, императорскому палачу. Но… ему не хотелось убивать ее. Он во что бы то ни стало стремился во всем разобраться.
— Куда же ты направлялась?
Анна не ответила. Подняв руку, она коснулась пальцами шеи. Он помнил, что еще недавно у нее на шее висел крест. Похоже, что она до сих пор по привычке прижимает руки к груди как раз в том месте, где он находился.
— Куда? — прорычал он.
Испугавшись, Анна опустила руку и посмотрела на него.
— В Англию! Или в Австралию! — крикнула она, подавшись вперед всем телом. Похоже, она действительно хотела уехать. — Какая разница, куда именно, — сказала она и отвернулась от него. — Я просто хотела уехать.
— С опиумом?
— Я больше не могла его продавать! — воскликнула она. — Его продавали крестьянам, матерям, людям, у которых просто не было денег для того, чтобы купить опиум. Неужели ты не понимаешь? Мы продаем самих себя, продаем наши семейные реликвии, даже собственных детей, лишь бы купить этот мерзкий порошок! Я не могу больше этим заниматься! Просто не могу, — пробормотала она сквозь слезы.
Чжи-Ган резко вскочил на ноги, намереваясь подойти к ней, обнять и крепко прижать к своей груди. Ей сейчас было очень плохо. Он видел, что она вся сжалась от боли и отчаяния, он слышал ее прерывистое дыхание. Однако он — палач, и ему необходимо узнать всю правду до конца. Ему нужно выяснить, кто же она такая и что она сделала. Только тогда он сможет спасти ее.
— Что ты сделала? — мягко спросил Чжи-Ган. — Что ты продала?
Анна покачала головой, отказываясь отвечать на его вопросы. На этот раз он все же подошел к ней, обнял ее и прижал к себе. Он гладил руки молодой женщины, окружая ее своей силой и успокаивая. И все же он должен выяснить правду.
— Что ты продала? — повторил он свой вопрос.
Чжи-Ган чувствовал, как ее тело напряглось от волнения. Ему следует только немного подождать, и она сама все расскажет. Он понимал это, но, тем не менее, не желал признавать. Ему хотелось помочь ей спрятаться от мучительных воспоминаний о том, что она совершила.
— Мария… — произнес он.
— Анна, — прошептала она. — Меня зовут Анна. И я не знаю…
Он удивленно заморгал.
— Чего ты не знаешь?
Он все еще обнимал ее за плечи.
— Я не знаю, что я продала, — сказала она, опустив голову. — Я тогда накурилась опиума. А когда проснулась… — Она осеклась и замолчала. Похоже, что каждое слово давалось ей с трудом.
Он обнял ее еще крепче, пытаясь передать свою силу. Вскоре она немного успокоилась и снова заговорила:
— Когда я проснулась, то увидела, что была совершенно голой. Потом заметила кровь… там, где ее не должно было быть. И у меня болело все тело. — Она всхлипнула. — Помню, что я боролась с ним. С ними. Но они были гораздо сильнее меня, — сказала она, глубоко вздохнув, и слезы ручьем потекли по ее щекам.
Чжи-Ган осторожно развернул ее к себе. Она даже не сопротивлялась и сразу уткнулась лицом ему в грудь.
— Тогда я в первый раз попробовала опиум. Потом я попробовала его еще и еще раз… — произнесла она. — Для того чтобы забыть о том, что случилось со мной…
— Кто это сделал? — решительно спросил он.
Анна вздохнула.
— Он тоже курьер. Именно он обучал меня премудростям этого ремесла, — призналась она. Внезапно выпрямившись, она посмотрела на него полными отчаяния глазами. — Убей меня, прошу тебя. Только… сделай это быстро. Но сначала дай мне немного покурить. Совсем немного. У первой жены губернатора есть опиум. Я уверена в этом. Разреши ей дать мне немного. Совсем немного, а потом… потом ты можешь делать со мной все, что захочешь. Ты можешь делать это вместе с Цзин-Ли. По очереди. Делайте что хотите, только дайте мне немного покурить… Я не буду сопротивляться…
И тут Чжи-Ган понял, что случилось с ней на самом деле. Он не знал, когда и как она стала наркоманкой. Наверное, не сразу, а через несколько лет. Продавцы всегда выкуривают немного опиума перед своими покупателями, чтобы показать им, что опиум не отравлен.
А если продавец — красивая женщина, то ее просили выкурить еще немного, а потом еще и еще. Привыкнув к этому наркотику, она уже не могла остановиться. Разве она способна была сопротивляться, находясь в состоянии опиумного дурмана? Сколько раз ее насиловали? Сколько мужчин — продавцов и покупателей — пользовались ею, прежде чем она дошла до того, чтобы просить палача лишить ее жизни?
Смерть для нее будет избавлением. По законам империи он должен сделать это немедленно. Торговцам опиумом нет пощады. Быстрым движением выхватив один из своих ножей, он высоко поднял его над головой сестры Марии и даже прижал клинок к ее шее.
Она вздохнула, и лезвие дрогнуло, но не дрогнула его рука.
— Что такое? — усмехнувшись, спросил Чжи-Ган. — Ты не проклинаешь мои яйца и все моих потомков в последнюю минуту своей жизни? Куда подевалась та женщина, которая три дня назад стояла передо мной на коленях, навевая на всех ужас? Взрослые мужчины хватались за свои члены и испуганно убегали от тебя. Куда же она исчезла?
— Быстрее, умоляю тебя, — прошептала Анна.
Нет, он не сможет сделать это. Он не сможет перерезать горло женщине. И совершенно не важно, кто она такая и какое преступление совершила. Так он уговаривал себя, хотя понимал, что все это ложь. Ему уже приходилось убивать женщин — наркокурьеров и содержательниц борделей, потому что они наживались на страданиях других людей. Он убивал их без всякой жалости.
Однако эту женщину он не сможет убить — несмотря на то что она заслуживает смерти и сама умоляет его об этом. И не важно, по какой причине. Просто не сможет и все.
Но ведь и остановить ее он тоже не сможет! Чжи-Ган вдруг резко повернулся и схватил Анну за руку. Потом он вложил ей в ладонь свой нож и снова прижал лезвие к ее шее.
