Однако эту женщину он не сможет убить — несмотря на то что она заслуживает смерти и сама умоляет его об этом. И не важно, по какой причине. Просто не сможет и все.
Но ведь и остановить ее он тоже не сможет! Чжи-Ган вдруг резко повернулся и схватил Анну за руку. Потом он вложил ей в ладонь свой нож и снова прижал лезвие к ее шее.
— Немного отведи руку назад, — инструктировал он ее. — Нужно быстро отвести локоть назад, и тогда ты сможешь перерезать собственное горло. Все произойдет быстро, ты почти не почувствуешь боли.
Затем он убрал руку и отошел от нее. Она смотрела на него округлившимися от ужаса глазами. Он и не знал, что у белых женщин глаза могут быть такими темными. Глаза Анны стали почти черными. Зрачки так расширились, что не было видно радужной оболочки. Он представил, что через эти зрачки заглядывает ей в душу.
Там, внутри, Чжи-Ган увидел боль и страстное желание, даже потребность испытать еще более сильную боль. Он увидел себя самого — свое отчаяние и все свои страхи. И конечно, свою надежду. А еще он увидел, как она напряглась, закрыла глаза и крепко сжала рукоятку ножа. Она приготовилась к смерти! Она собралась убить себя прямо у него на глазах!
В следующее мгновение он бросился к ней, чтобы выхватить из ее рук нож.
Но было уже поздно. Громко вскрикнув, Анна размахнулась и… швырнула нож на пол. Не в силах остановиться, Чжи-Ган налетел прямо на нее, и они оба упали на пол. Обхватив Анну руками, он придавил ее своим телом. Она все еще кричала, и ее голос эхом отдавался в его голове. Женский крик. Нет, это кричит девочка. Нет, женщина. Нет, все-таки девочка. Она все кричала и кричала, пока кто-то не оттащил его от нее.
Вряд ли все это происходило наяву. Скорее он снова окунулся в один из своих ночных кошмаров. Но на этот раз он должен что-то сделать, дабы предотвратить несчастье. Анна безутешно рыдала. Чжи-Ган крепко прижал ее к себе и держал так до тех пор, пока рыдания не превратились в тихие всхлипывания.
— Ну что ж, — прошептал он, касаясь губами ее волос, — вероятно, ты просто не хочешь умирать. И ты начинаешь понимать, что тебе больше никто не даст опиум.
Продолжая дрожать всем телом, она молчала.
— Скажи, ты хочешь жить? Ты хочешь навсегда избавиться от этого кошмара?
Анна, признаться, не понимала, о чем он ее спрашивает. Он рассказал ей слишком мало, чтобы она могла его понять. К тому же для него это не имело никакого значения. Сейчас ему нужно было услышать от нее только одно слово. И Чжи-Ган молился о том, чтобы, произнеся его вслух, она потом не отреклась от своего обещания.
Но Анна молчала, уткнувшись лицом ему в грудь. Он чувствовал на своей коже горячее дыхание женщины и едва сдерживал охватившее его волнение.
— Скажи это вслух! — потребовал он. — Ты хочешь жить?
Она снова содрогнулась всем телом, но он крепко держал ее в своих руках. Еще сильнее сжав ее плечи и слегка откинув назад голову, чтобы посмотреть ей в глаза, Чжи-Ган настойчиво повторил свой вопрос:
— Ты хочешь жить? Скажи это!
— Да! — яростно закричала она. — Да, я хочу жить!
— Значит, ты будешь мне помогать? — не отставал от нее он.
Анна настороженно посмотрела на мандарина. Лампа светила уже не так ярко, и ее лицо было наполовину в тени. Однако они находились так близко друг к другу, что Чжи-Ган мог разглядеть каждую черточку ее лица. Она была напугана, причем страшно напугана, но он по-прежнему не отпускал ее.
— Я хочу найти тех, кто поставляет опиум и продает крестьянских девочек, — сказал Чжи-Ган. — Я хочу пройти по всей этой цепочке от работорговца до губернатора и обратно, к самому источнику.
— И куда же ведет этот след?
— В Шанхай. В этом признался губернатор Бай перед тем, как я его убил. Он сказал, что тех девочек продали в Шанхай.
Он почувствовал, что Анна снова напряглась, и прижал ее к себе еще крепче.
— Твой поставщик тоже из Шанхая?
Она неуверенно кивнула.
— Даже не пытайся лгать мне.
— Я тебе не лгу, — прошептала она. — Мой поставщик… он живет в Шанхае.
— Твой выдуманный отец? — уточнил Чжи-Ган. Он достаточно внимательно слушал ту историю, которую она придумала для жен губернатора.
Она вновь кивнула.
— Значит, мы сможем пройти по этому следу до самого Шанхая. Мы найдем этих девочек и твоего мнимого отца. Ты поможешь мне в этом?
На этот раз Анна кивнула более уверенно.
— Если ты поможешь мне выявить всю эту порочную цепь от начала до самого конца, то я клянусь, что посажу тебя на корабль, плывущий в Англию или в Австралию. Ты отправишься туда, куда захочешь, подальше от презренных берегов моей родины, и я навсегда забуду о тебе.
В ее глазах засветились огоньки надежды.
— Ты клянешься? Клянешься своими предками и… и своими яйцами?
Он усмехнулся.
— Клянусь своими молодыми, здоровыми яйцами, — сказал он и потянулся губами к ее губам. К тому моменту его дракон успел стать тяжелым и твердым, а женщина так плотно прижалась к нему своими бедрами, что он ощутил тепло, пульсирующее у нее между ногами. Он посмотрел ей в глаза и увидел в них неприкрытое желание. Он все еще лежал на ней, придавив ее своим телом, и она затаила дыхание, а потом… Неужели она тоже слегка сдавила его своими бедрами?..
— Я расскажу тебе о своем так называемом отце, — сказала Анна. Хотя она говорила довольно быстро, ее слова звучали как клятва. — Я расскажу тебе все о Сэмюеле Фитцпатрике.
— Прекрасно. — Чжи-Ган довольно улыбнулся. Он даже не сдвинулся с места, продолжая лежать между ее бедрами и пристально смотреть ей прямо в глаза. Он чувствовал, как в узком пространстве между их телами начал нарастать жар. — Ты хочешь опиум? — спросил он низким завораживающим голосом.
Анна, пораженная услышанным, уставилась на него.
— Да, — прошептала она. — О да.
Он быстро вскочил на ноги, легко увлекая ее за собой.
— Тогда пойдем.
— Куда? — Растерявшись, она отступила на шаг назад.
Он улыбнулся, глядя на ее заплаканное лицо. При каждом вздохе ее груди соблазнительно поднимались. Вид у нее был ужасный, но, тем не менее, Чжи-Ган с удовольствием представлял, как раздвигает ее бедра и кладет свою голову на ее пышную грудь. Мысль эта была довольно порочной, однако его всегда называли порочным.
— Я — императорский палач, поэтому не могу дать тебе опиум. Если ты все время будешь курить опиум в моем присутствии, то мне придется убить тебя.
Она кивнула, похолодев от страха.
— Ты больше никогда не прикоснешься к трубке. Ты понимаешь меня?
— Да, я понимаю, — твердо произнесла Анна. — Опиум убивает человека. Я осознала это еще много лет назад.
