тогда почему же ты отворачивалась, когда Зак пытался тебя поцеловать?»
Я все еще чувствовала губы Зака в том месте, где они коснулись моей щеки. Это место продолжало краснеть от остаточной неловкости.
«Ну… не знаю. Заткнись!»
«Уж не потому ли, что ты все еще любишь кого-то другого? Хм-м-м-м…»
«Нет. Это потому, что Зак мне не позвонил. Нет звонка – нет поцелуя».
Я вытащила капу и сунула в рот мятную жвачку, а потом закурила.
«Но ты бы не отвернулась, если бы тебя пытался поцеловать Кен».
«Ну, Кен никогда не пытался меня поцеловать… Так что не знаю».
На этом моя внутренняя стерва заткнулась. Потому что это была правда. Кен никогда меня не целовал. Это я его целовала. Я к нему приставала. Я всучила ему свой телефон, и я заставила его назначить мне свидание. Я перетащила в его дом свое барахло, я пролезла в его жизнь, а он все это время просто… позволял мне все это.
И моя тупая жопа считала это любовью.
То и дело поглядывая в длинный, широкий проход, разделяющий первый этаж «Мэйсис», я, вопреки всему, надеялась, что увижу там Кена, идущего ко мне своей безупречной походкой, со своей вечной ухмылкой. Он иногда делал мне сюрприз и приходил в обеденный перерыв. И всегда появлялся ровно в двенадцать. Я могла даже не смотреть на часы, чтобы узнать, что наступил полдень. Мой стонущий, ноющий, рычащий пустой желудок сообщил об этом и мне, и всем, кто был вокруг, достаточно громко и ясно.
С тяжелым вздохом я направилась к кассе. Взяв сумку, я пробила карточку и пошла на парковку. Может, я успею за время перерыва купить зубную щетку. И что-то от головы. И бутылку виски, чтобы запить это.
– Эй, Биби! – окликнул меня Фредди из отдела мужских духов, опираясь на витрину во всей своей латино-метросексуальной красе. – Ты обедать? Ничего, если я…
– Да конечно, Фредди, – вздохнула я. – Пошли.
32
– Ты готова завтра сдавать свой отчет по исследованию?
– Думаю, да.
Я засунула все таблицы с тестами Кена и социально-эмоциональными анкетами в папку и захлопнула ее. Я и так уже слишком долго пялилась на них, они были разложены по всей кровати.
– Это значит, ты выяснила, что же со мной не так? – хохотнул Кен. Он пытался говорить ехидно, но я расслышала отголосок беспокойства за его словами.
– Нет, – призналась я. – Насколько я могу судить, ты просто очень умный козел.
Кен не ответил.
– Который вырос в доме без единого дивана.
Кен хихикнул.
– И у тебя не было никого, кто обнимал бы тебя или говорил, что любит тебя, до тех пор, пока тебе не перевалило за двадцать.
Молчание. Как всегда.
– Но я могу ошибаться, – продолжила я, сглатывая комок в горле, чтобы остаться в рамках приличий.
Кен пытается остаться мне другом. Может, я тоже могу попытаться.
– Мой профессор должен просмотреть все твои результаты и потом выдать официальный диагноз.
– То есть я даже ни капельки не аутист?
– Нет, просто козел, – подколола я.
Кен не рассмеялся.
– Эй, я завтра не работаю, так что, если у вас возникнут какие-то вопросы во время встречи, ты можешь мне позвонить.
– Почему это ты не работаешь? Ты всегда работаешь по пятницам.
– Я должен помочь кое-кому переехать.
– Господи, какой ты хороший. Я бы попыталась отговориться работой, чтобы не помогать кому-то переезжать.
– Ну…
Я по одному его тону догадалась, что сейчас последует.
– Богом клянусь, если ты спросишь, как прошел мой день, я, на хрен, завизжу.
Я услышала тихий смешок Кена на том конце линии, а после него – звук ключей, падающих на кухонный стол.
– И ничего смешного! Это уже четвертый день подряд ты звонишь мне, чтобы спросить, как прошел мой день. Что за херней мы с тобой занимаемся, Кен?
– Мы разговариваем.
– Значит… ты так и собираешься звонить мне каждый день до конца жизни, чтобы спросить, как прошел мой день?
– Ну, похоже на то.
У меня неожиданно вырвался смех.
– Фу! – прорычала я, злясь на себя за то, что позволила ему победить. – Ненавижу тебя!
Я услышала шорох, с которым, как я знала, он снимал рабочую одежду, и мое сердце пронзил укол тоски. Я могла буквально ощутить тепло, идущее от его мускулистого тела. Легкий запах мыла повис передо мной в воздухе. Я знала, что через несколько минут Кен заберется в постель и свернется вокруг своей подушки, и мне ничего так не хотелось, как тоже забраться туда и свернуться вокруг него.
– Кен?
– Да?
– Я не это хотела сказать. Я совсем тебя не ненавижу.
– Я тоже тебя не ненавижу.
Рев приближающегося мотоцикла снаружи ворвался в мою грудь за секунду до того, как гудок входящего звонка прервал мои мысли.
– Черт. – Протянув руку, я выключила свет. – Мне пора.
33
Я на цыпочках подкралась к окну и выглянула в щелочку между жалюзи. Своим лазерным зрением Рыцарь нашел мои глаза в ту же секунду, как слез с мотоцикла. Не отрывая от меня взгляда, Рыцарь бросил мотоцикл на улице и направился в мою сторону. У него была та же угрожающая манера, что и всегда. То же накачанное тело. Та же мрачная гримаса.
Но хромота была чем-то совершенно новым.
Я никогда раньше не видела, чтобы Рыцарь был поврежден. Никогда. Рыцарь был неуязвим. Он провел две смены в Ираке и вернулся домой без единой царапины. Если уж Рональд Макнайт хромал, то это значило, что вся его нога держалась на ниточке и должна была вот-вот отвалиться – прямо перед домом моих родителей.
– Рыцарь… Что случилось? – Я приоткрыла щелку пошире, чтобы лучше разглядеть его, но там было очень темно.
Я увидела, как он свободной рукой вытаскивает пачку сигарет из кармана джинсов, морщась от боли, и услышала в телефоне шипение.
– Рыцарь, ответь мне.
Крошечное пламя осветило его резкие черты и глубокие морщины. Затянувшись, Рыцарь слегка мотнул головой, отчего струя дыма приняла зигзагообразную форму.
– Приложился на мотоцикле к асфальту.
– Господи! – Мой взгляд метнулся к мотоциклу, который выглядел невредимым, кроме помятой педали.
– Эта дрянь упала мне на ногу. Протащила меня метров тридцать, пока не остановилась.
– Господи боже, Рыцарь, – прошептала я, касаясь пальцами стекла сквозь щель. – Ты в порядке?
– Помнишь те доспехи, что были у меня на спине?
– Ага, – кивнула я, вспоминая огромную татуировку, которую Рыцарь сделал, как только начал работать учеником в тату-салоне.
– Так вот, их больше нет.
Я ахнула. Мои пальцы прижались к губам.
Холодный, мрачный взгляд Рыцаря уперся в меня. На нем была черная майка с эмблемой тату-салона «Терминус», и майка была свободнее, чем обычно. Она, похоже, была XXL. Я попыталась представить, на что может быть похожа спина под ней.
– Больно надевать майку?
– Блин, да мне дышать больно.
– Милый, тебе нужно в больницу.
– Ни хера. – Рыцарь помотал головой, и покачнулся. – Просто спускайся сюда, на хрен.
Вот оно. Зачем он на самом деле явился.
«Просто спускайся. Дай мне трахнуть тебя, сделать тебе больно и
