иных побуждений. Будто сам Перун по темени приложил.
Заранка встала и неслышно сделала два шага по кошмам. Тело тархана преграждало ей путь к выходу, и она на миг замерла: показалось, что стоит ей ступить рядом, как он извернется, будто змей, и схватит ее за ногу. Одновременно она прикидывала, что может ждать ее снаружи и что делать, если там окажутся сторожа.
Сказать им, ваш тархан внезапно умер и невеста на сем свете ему больше не требуется?
Полог вдруг опять приподнялся, Заранка вздрогнула и отшатнулась. Но увидела такое, что не поверила глазам. Вместо кого-то из хазарских отроков в шатер заглядывала ее сестра Мирава – вся окутанная распущенными волосами, будто русалка. В последний раз Заранка видела сестру такой в бане еще до ее замужества, пять лет назад.
– Заранка! – шепнула она, сразу увидев сестру. – Пойдем!
И протянула к ней руку. Заранка настолько не ждала встретить Мираву здесь и сейчас, да еще в таком виде, что подумала: не русалка ли какая морочит, приняв облик сестры?
Или это ей въяве показалась сестра-близнец? Всю жизнь ощущая рядом ее присутствие, Заранка никогда не видела ее лица, так откуда знать, на кого из сестер та больше походила?
Но сомневаться было некогда: она пошла бы за любым навцом, кто взялся бы ее отсюда вывести.
Заранка показала глазами на лежащего Азара. Однако Мирава взглянула на него равнодушно, будто на камень. Уцепившись за ее руку, Заранка переступила через бесчувственное тело и вслед за Миравой выбралась из шатра.
Вокруг расстилалось неподвижное сонное царство. Угасли костры, только дым еще струился, мешаясь с наплывавшем от реки белым туманом. Везде лежали спящие люди, будто побитая девой-поляницей рать, вокруг них были разбросаны питейные рога, опрокинутые глиняные кружки и миски с какими-то сохнущими объедками, обглоданные кости, недоеденные куски блинов и лепешек. О том, что тела все-таки живы, говорило лишь разнообразное похрапывание.
Ни один глаз не открылся, ни одна голова не поднялась, когда Мирава и Заранка неслышно пробегали мимо, лишь чуть шуршала росистая примятая трава у них под ногами. У длинного кострища валялись груды костей, хребет вепря с обрубленными ребрами, обглоданные утиные склетики, пустой котел в окружении брошенных ложек. Здесь же на земле спал Ярдар, накрыв голову полой плаща. Заранка лишь бросила на него беглый взгляд и тут же отвернулась. Теперь он занимал ее не больше, чем грязная ложка и вывалянная в золе обгрызенная кость.
Как две тени, они пробежали через стан, вышли к реке и направились вверх по течению, к Крутову Вершку. И теперь, когда Мирава вела ее, как в том недавнем сне, Заранка вдруг подумала, что видела вовсе не их двоих. Она ведь видела их обеих со стороны – и сестру, и себя! И лица у них были вроде свои, но другие, как если бы в знакомые тела вселились иные души. И луг в том сне состоял из одного тумана, покрывавшего их по самые колени…
– Ну что ты – жива? – шепнула Мирава, когда уже некому рядом было их услышать и заросли скрыли их от глаз из городца.
– Да, – хрипло ответила Заранка. – Только есть хочу.
– У меня ничего нет. Ступай покажись матери, а потом отправляйся куда-нибудь в глушь, чтобы в Крутовом Вершке тебя ни одна свинья не видела. К бортникам иди, к Немтырю. Они тебя примут, а хазары там не бывают и про них не ведают. Пересиди, пока они не уберутся. А дальше мать решит, как быть.
Заранка кивнула: Мирава говорила дело.
– Постой. – Она вдруг остановилась и выпустила руку сестры.
Мирава тоже остановилась. Заранка вытащила из-за пазухи свернутый красный пояс.
При виде него они обе вспомнили Ярдара – его красивое лицо и его вчерашний позор. И от мысли о позоре сама красота его стала казаться жалкой.
Без лишних слова Заранка размахнулась и швырнула пояс в реку. Пусть старые старухи забирают назад выпрошенную у них удачу – тот, кому она назначалась, не сумел ее удержать в руках.
Пояс наполовину погрузился в воду и поплыл по течению. Обе сестры немного проводили его глазами.
– Ну, ступай! – Мирава крепко обняла Заранку, потом подтолкнула в сторону дома.
Заранка кивнула и убежала. Когда деревья скрыли ее, Мирава повернула назад к городцу. Ей еще нужно было найти в кустах свой пояс и повой, привести себя в обычный вид и из утренней русалки снова стать приличной кузнецовой женой. И обождать, пока отворят ворота и выгонят стадо, чтобы вернуться, не привлекая внимания, будто ночевала дома.
Не прошла она и половины обратной дороги, как с серого предрассветного неба посыпал мелкий дождь.
Глава 12
Когда молодой воевода Ярдар наутро вернулся домой, он был похож на утопленника: бледный, с прилипшими к лицу волосами, в мокрой одежде и совершенно хворого вида. Он так и проспал остаток ночи на земле у потухшего костра, и, прежде чем дождь его разбудил, успел пролежать под ним довольно долго. Но и стоя на ногах, проснувшимся он не выглядел. Казалось, душа его за ночь где-то потерялась, а вернулось только бестолковое тело, само не знающее, где оно и для чего нужно.
В избе его встретила очень недовольная и хмурая мать. Дивея, хоть и не гуляла на Азаровом пиру, тоже худо спала, и теперь ее многочисленные морщины казалось еще глубже, а мешки под глазами тяжелее. Только шелк зеленого очелья блестел по-молодому, а лучистые кольца на нем сияли серебряными звездами. Так могла бы выглядеть сердитая мать Месяца, когда он запоздает вернуться в свое небесное жилище, засмотревшись на земных красавиц.
– Я уж послала за тобой! – Дивея уперла руки в бока. – Где тебя синий носил? Откуда ты вылез такой – из вира со дна? С чертями водяными ты, что ли, бражничал?
– Да вроде того… – не сказал, а промычал Ярдар в ответ и обхватил себя за плечи, пытаясь унять дрожь. – Худо мне… Проснулся, что замерз… Дай сухое надеть.
Дивея махнула челядинке, Векшице, чтобы достала из укладки сухую чистую одежду.
– В баню бы тебе, господин, – посоветовала Векшица, более милосердная, чем Дивея.
– Не дойду, – Ярдар сел на лавку, свесил голову, запустил пальцы в мокрые спутанные волосы и сморщился: голова болела, от каждого движения и каждого слова делалось хуже. – И чем таким напоили вчера…
– Зять вот дома ночевал, при жене, и здоров нынче! А тебе-то чего домой не шлось? Дома, что ли, пива тебе отродясь не наливали, надо с хазарами
