– И что же ты, Егор, предлагаешь? – очень серьезно спросил Медведь.
Он и сам давно уже озаботился той же идеей, о которой ему сейчас поведал Нестеренко. Егор Сергеевич был его старинный приятель и, можно сказать, интеллектуальный фундамент той грандиозной воровской империи, которую он, Медведь, начал строить еще в двадцатые годы в Соловецком лагере особого назначения. Там-то он и познакомился с политическим заключенным, академиком Нестеренко.
– Я предлагаю, – все так же тихо говорил Нестеренко, – найти молодого перспективного парня и сделать на него ставку. Он мог бы стать продолжателем нашего дела, а в перспективе – смотрящим всего Союза. Пройдет еще лет десять-пятнадцать – и ты уже не сможешь держать все под контролем. Нас с тобой ждет судьба Брежнева! Ты посмотри: он же живой труп, посмешище! Выживший из ума больной старик не может управлять таким грандиозным хозяйством, как у нас…
Медведь положил нож и вилку.
– Я согласен с тобой, Егор, тебе не надо меня долго агитировать. Я тоже об этом думаю. Но кого? Есть у меня на примете пара-тройка молодых. Здесь, в Москве, в Ленинграде, в Казани. Ты же понимаешь, такой человек должен обладать определенными качествами. А самое главное, чтобы на него можно было положиться как на самого себя.
– Я бы на твоем месте отобрал нескольких кандидатов, Гера.
Присмотрелся бы к ним, а потом начал готовить. Первым шагом могла бы стать их коронация на большом сходе. Второй шаг введение их в элиту. Им можно было бы даже разрешить сделать главную наколку.
– Парящих ангелов? – нахмурился Медведь. – Почетный знак принадлежности к нашему сообществу?
Именно, – кивнул Нестеренко. – Нового лидера впоследствии нужно полностью вывести из тени. Он должен порвать со старыми воровскими традициями и привычками, и стать самым обычным гражданином, о есть, конечно, не обычным, а выдающимся. Неплохо было бы двинуть его по научной или общественной линии, чтобы он стал известным деятелем. Может быть даже и на международной арене.
– Ну, это уже в твоих силах, – усмехнулся Медведь, – ты же у нас академик, экономист-международник…
– Я помогу, – твердо сказал Егор Сергеевич. – Главное, отобрать достойных людей.
– Мне рассказывали об одном молодом воре в Казани, – задумчиво почесал висок Медведь. – Щербатов его фамилия. Кличка Варяг. Из воровской семьи, в пятнадцать лет уже прописался в «малолетке», но главное не в этом.
Очень неглупый, толковый, у него отличная память, в общем, можно сказать, вундеркинд.
– А лет ему сколько, этому казанскому вундеркинду?
– Двадцать…
Егор Сергеевич покачал головой:
– Совсем зеленый. Нет, не годится. Ты к нему, Гера, пока присматривайся, но ему еще рановато. А кто у тебя в Ленинграде есть?
Медведь, видно вспомнив про своего ленинградского кандидата, ухмыльнулся:
– Сам я его не знаю, ни разу не встречал. Но верные люди отзываются о нем очень хорошо. Станислав Бирюков. Сильный, умный, упрямый, справедливый, честный. Хороший кадр. Кстати, имеет высшее образование.
– Да? – оживился Нестеренко. – Это очень кстати. Чем он занимался по жизни?
– Фарцевал, чем же еще! Английские пластинки американские джинсы, французские духи и противо зачаточные таблетки. Но это так, для отвода глаз. А вообще-то у него масса воровских специальностей. Его Смоляной очень ценит.
Он– то про него мне и рассказывал. Как раз накануне своей поездки на рыбалку… – Медведь потянулся к графину с водкой. – Давай помянем Смоляного. По-глупому человек погиб. Странно все это – ехал по пустому шоссе, скорость, правда, была приличная, и откуда ни возьмись МАЗ. Мне звонили рассказывали, что его «Волга» в гармошку сложилась. Его труп из салона пришлось вырезать автогеном…
Нестеренко поднес наполненную рюмку к губам. Со Смоляным, смотрящим Ленинграда, он пару раз встречался в Москве, в доме у Медведя. Смоляной ему не понравился – слишком заносчиво себя держал, в споре частенько балансировал на грани хамства, вообще гоношистый был… Хотя, по отзывам Медведя, смотрящим был честным, аккуратным и строгим.
– Или не по-глупому погиб. Автомобильные аварии у нас в стране редко бывают случайными. Ты же сам знаешь, скольких неудобных людей устранили в таких, с позволения сказать, авариях, – практика наладилась еще при Иосифе Виссарионовиче.
Они, не чокаясь, выпили.
– Скоро придется созывать сход, выбирать нового смотрящего Ленинграда, – продолжал Медведь. – Может, стоит Бирюка двинуть. Момент удобный…
Нестеренко замахал руками:
– Гера, это уже сугубо твое дело. Не хочу ничего слушать. Сам решай – кого поставишь смотрящим, с тем и будем работать. Хочешь Бирюка – давай Бирюка. Но только поторопись. Ленинград – кусок лакомый. Многие захотят его заглотнуть. Как бы там не передрались тамошние воры за место смотрящего…
Глава 29
После убийства Смоляного законные все пристальнее всматривались в молодого ленинградского вора по кличке Бирюк. Он сумел сохранить костяк бригады Смоляного, и уже во время траура его новые подопечные научились заглядывать ему в рот и торопились предугадать любое его желание. Такое верноподданничество осиротелой братвы не доставляло радости лидерам других группировок, и они старались избегать встреч с Бирюком.
Часть группы Смоляного разбежалась к другим паханам, но Бирюк никого не уговаривал. Однако те, кто хорошо знал его, не сомневались, что он сполна рассчитается за подобное предательство.
Законные были осведомлены и о том, что в течение последних двадцати дней Бирюк трижды приглашал ленинградских лидеров сесть за круглый стол и решить все возникшие за последнее время разногласия, а уже затем сообща выбрать нового смотрящего города. Но все его предложения остались без ответа, каждый из лидеров поглядывал на свою братву и видел себя новым правителем северной столицы.
– О том, что это межгород, Бирюк догадался сразу короткие и резкие звонки нахально ворвались в квартиру. От вчерашнего застолья у Станислава болела голова, и, как обычно, он хотел отлежаться обеда, а потом выпить холодного пивка.
То, что звонит кто-то чужой, он понял сразу. В его окружении знали, что каждое воскресенье Бирюк восстанавливает силы после тяжкой субботы и поэтом беспокоить его можно было только далеко за полдень…
В субботу Станислав вместе с друзьями традиционно проводил время с девочками, которые пять дней в неделю работали у гостиницы «Астория», выбивая – вернее, вылеживая – у иностранцев твердую валюту. В шестой день он проводил «субботники»: проститутки должны были поработать бесплатно, обслуживая Бирюка или его приятелей, а также возможных почетных гостей.
Вчера Бирюк отобрал с десяток смазливых телок с кроткими монашескими лицами и, стоя рядом с ними, ощущал себя завоевателем, вторгшимся в божий храм, так что девицам ничего более не оставалось, как подарить свою любовь его воинам.
Девушки удовлетворяли любое желание его гостей, демонстрируя как преданность рабынь, так и мудрость гейш, умеющих поддержать за столом беседу, благоприятную для пищеварения.
Для веселого уединения Бирюк выбрал восемнадцатилетнюю девушку – хрупкое создание невысокого роста. Несмотря на юный возраст, она была одной из самых дорогих и престижных проституток Ленинграда и ее рабочий стаж превысил уже пять лет.
Рядом с ней Бирюк чувствовал себя богатырем, и это очень нравилось ему. Позже он смог убедиться в ее высоком профессионализме. Девушка удивила Станислава своей изобретательностью, и ему оставалось только догадываться о ее опыте и удивляться, как такое маленькое худенькое тельце вмещает столько страсти и силы.
Накануне вечером он перепробовал всевозможные напитки, какие были в баре «Астории», и сейчас каждое движение вызывало у него тошноту.
– На проводе! – прохрипел Бирюк в телефонную трубку.
– Я разговариваю со Станиславом Вадимовичем Бирюковым?
Голова прояснилась мгновенно. Так к нему обращались только в отделении милиции, прежде чем защелкнуть на его сомкнутых запястьях холодные браслеты. Он привык к своему погонялу, как к собственному имени.
– Да. Кто это?
– Привет тебе от Секача.
– От Секача?! – выдохнул радостно Бирюк.
С Секачом он был знаком по Крестам, куда угодил за вымогательство в восьмидесятом году. Смотрящим тюрьмы в то время был Секач – Игорь Сукачев. Он имел отдельную камеру и свободно расхаживал по коридору в мягких тапочках и теплых трениках. С воли ему бесперебойно поступал грев, а на столе, кроме традиционных коньяка и водки, можно было увидеть разнообразные заморские ликеры да ананасы, до которых он был большой охотник. Сытно жилось в Крестах Секачу…
В его камеру частенько захаживали высокие милицейские чины, вместе они травили анекдоты и рассказывали друг другу воровские байки. Ни для кого не было секретом, что Секач был одним из хозяев Крестов, и начальник тюрьмы, чтобы не сделать опрометчивый шаг, частенько советовался с законным вором о том, как решить судьбу того или иного арестанта. Это был некий тандем, вдвоем они вели политику казенного дома. Зеки знали, что Секачу иногда разрешалось тайно покидать стены тюрьмы, чтобы в диком разгуле где-нибудь на окраине города, на берегу Финского залива, в окружении красивых девок скрасить бесцветное тюремное проживание. Потом он отлеживался два дня в камере и лечил распухшую голову холодным пивом. Батарея пивных бутылок открыто стояла в его камере.
