Мелани Кляйн» (Klien, 1975) на 323 страницах. В указателе представлены четыре ссылки отдельно на братьев и на сестер (общей ссылки на сиблингов нет). Две из этих четырех отсылок чрезвычайно интересны, с моей точки зрения. В эссе «Зависть и благодарность», которое внесло фундаментальный вклад в понимание первичной зависти к матери и ее последующего перехода в благодарность, приводится случай одной пациентка, которая испытывает зависть как к своей матери, так и к своей старшей сестре. Пациентка описывается как «довольно нормальная» (Klein, [1957], p. 209). А ее старшая сестра далека от нормы. Сон раскрывает сильную зависть и соперничество пациентки с сестрой, и это приводит к тому, что она становится более сострадательной к недостаткам сестры и вспоминает, как сильно она любила ее в детстве. Во сне пациентка не дает женщине выпасть из поезда; пациентка заявляет, что женщина – это она сама, но ее ассоциации, связанные с волосами, свидетельствуют о том, что это ее старшая сестра. Кляйн делает следующее заключение:
Чувство пациентки, что она должна крепко держать эту фигуру, подразумевало, что ей следовало также больше помогать сестре, предотвращая ее падение; и это чувство было сейчас пережито вновь в связи с ней как с интернализированным объектом. Тот факт, что ее сестра представляла также безумную часть ее самой, оказался частичной проекцией ее собственных шизоидных и параноидных чувств по отношению к сестре (Klein, [1957], p. 210).
«Довольно нормальная» пациентка шокирована открытием своего собственного «безумия», и Кляйн комментирует, что остатки шизоидных и параноидных чувств, отделенных от остальной части личности, могут присутствовать у многих «нормальных» людей. Отщепленные и спроектированные, они должны быть куда-то помещены, и я думаю, что сиблинги являются прекрасным местом для этого. Краткий анализ истории болезни позволяет нам утверждать, что сами сиблинги являются источником шизоидных и параноидных чувств.
Другой пример из четырех упоминаний о братьях и сестрах относится к работе Кляйн второй половины жизни и представляет собой более простой случай – наблюдение за маленьким ребенком:
Начиная с возраста около четырех месяцев, отношения с братом, который был на несколько лет старше, стали играть в ее жизни заметную роль. Подобное отношение, как легко было заметить, очень отличалось от ее отношения к матери. Она приходила в восторг от всего, что говорил и делал ее брат, настойчиво докучала ему. Она использовала все свои маленькие хитрости для того, чтобы снискать его расположение, привлечь его внимание и постоянно оказывала ему очевидно женское внимание (Klein, [1952], p. 110; курсив мой. – Дж. М).
Это постепенно переходит в любовь к отцу, относительно частого отсутствия которого Клейн замечает, что если бы он находился рядом с дочерью чаще, то она отдала бы предпочтение ему, а не брату. Я же, напротив, предлагаю различать чувства к отцу, чувства к матери и чувства к брату. Я наблюдала случай, где такое же обожание выказывалось сводному брату, хотя он появлялся нечасто, тогда как отец, который присутствовал постоянно, также вызывал любовь, но иного рода. Мы должны помнить, что маленькой девочке четыре месяца. Когда я обучалась наблюдению за младенцами, я отмечала тот же неотступный интерес мальчиков по отношению к их старшим братьям. Гендер может быть проявлен на уровне поведения, но это, я считаю, не главное. Я еще вернусь к этому.
Вот и все упоминания о сиблингах, которые встречаются в работах Кляйн, относящихся ко второй половине ее жизни. В «История детского анализа» речь идет об одном брате – он явно важен для пациента, но читатель может и не уловить его значимости. В других, более теоретических работах не находится места для братьев и сестер за пределами родительских отношений, за исключением сна психически здоровой девушки о своей безумной сестре. В ранних работах Кляйн дело обстоит по-другому.
В ранних работах содержится много упоминаний о сиблингах. Братья и сестры явно присутствуют даже в понимании переноса. Я расскажу об Эрне, единственном ребенке в семье, одержимом братьями и сестрами, но сначала я хочу высказать свое мнение о тех усилиях, которые Кляйн приложила к тому, чтобы вписать сиблингов в эдипальную картину. В 1926 году Кляйн написала о двух братьях. С раннего возраста (вероятно, до двух лет) Гюнтер и Франц играли в сексуальные игры, хотя играли – это не вполне точное слово, чтобы описать жестокие фантазии, сопровождающие фелляцию и анальное проникновение пальцами:
Ложка символизировала пенис его брата, который насильно засунули ему в рот. Он идентифицировал себя со своим братом и таким образом обратил ненависть к нему против самого себя. Он сместил свой гнев на себя за то, что он маленький и слабый, на других детей, менее сильных, чем он, и, между прочим, и на меня в ситуации переноса (Klein, [1932], p. 115; курсив мой. – Дж. М.).
Тем не менее все латеральные составляющие этого важного наблюдения попадают в категорию вертикальных отношений. Нам говорят: «Его брат был заменой его родителей», «Пенис брата, представлял пенис отца», «Младший брат, означал для Гюнтера, что его отец и мать вступали в половой акт» и т. д. Может, так оно и было, но Кляйн совершенно упускает из виду, что все это наносило разрушительный удар по братьям в первую очередь.
Необходимость подчинять все родительскому измерению читается и в случае Эрны, серьезно больного ребенка шести лет, страдающего от невроза навязчивых состояний. В сноске Кляйн комментирует:
Поскольку в реальной жизни у Эрны не было братьев или сестер, ее бессознательный страх и зависть к ним, которые играли такую важную роль в ее психической жизни, обнаружились и оживились именно вследствие анализа. Это еще раз доказывает важность ситуации переноса в анализе детских неврозов (Klein, [1934], p. 42).
Но в основном тексте мы читаем, что «на смену этим фантазиям Эрны вскоре пришли чувства ненависти к воображаемым братьям и сестрам, поскольку они были, в конце концов, всего лишь заместителями ее отца и матери» (Klein, [1932], p. 42–43).
Понимание братьев и сестер как родителей является стандартной практикой, но примеры Кляйн отличает то, с какой живостью прописаны портреты сиблингов. Как будто для того, чтобы продвинуть не только свое революционное понимание детского анализа, но также и расширение периода эдипова комплекса на первые месяцы жизни, она должна держать эти мысли о сиблингах на расстоянии. Я догадываюсь, что дети-пациенты сначала заставили Кляйн обратить внимание на братьев и сестер, и она прекрасно их поняла, придерживаясь при этом эдипальной теории Фрейда. Благодаря этому она сформировала свое революционное понимание самых
