Шрирам вздрогнул.
Но Бхарати тут же сказала:
— Я тебе дам теплую одежду и одеяла из тех, что мы собрали для беженцев. Сойдешь на этот раз за беженца, вреда от этого не будет.
И она улыбнулась.
Его же охватил страх.
Она была слишком великолепна, чтобы быть его женой.
— Теперь ты понимаешь, почему я не могла сказать Бапуджи о нас? Это было бы святотатством. И все же, однажды, в одной бенгальской деревне я заговорила о тебе. Он хотел что-то ответить, но тут ворвался человек и закричал, что в него всадили нож. А в другой раз, в Калькутте я ему про тебя сказала, и он спросил, когда ты выходишь из тюрьмы. Это было поздно ночью, я выждала, когда никого не будет — а тут вдруг являются какие-то важные люди, местные министры, еще кто-то, им было необходимо с ним срочно посоветоваться. Другого случая так и не представилось.
— А он меня вспомнит?
— Он никогда никого не забывает. Мне казалось, время еще не… Давай пойдем вместе завтра к нему в Бирла-Хаус, и если будет возможность, спросим его вместе.
— А если он скажет «нет»? — спросил с волнением пылкий влюбленный.
Бхарати встала.
— Так я пришлю тебе сейчас одеяла.
* * *
На следующий день Шрирам привел себя в порядок, прежде чем отправиться в Бирла-Хаус, но, взглянув в зеркало, подумал, что, пожалуй, выглядит слишком торжественно, и слегка взъерошил себе волосы. Его одолевали сомнения. Бхарати ушла раньше, чтобы договориться о встрече с Махатмой. Она оставила человека, чтобы тот провел его в Бирла-Хаус. Шрирам надел домотканую рубаху и жилет, накинул на плечи шаль и решил, что выглядит достаточно скромно. Больше всего он боялся, что Махатмаджи скажет: «Замуж за тебя?! Бхарати — за тебя?! Ах ты, ничтожество! Вон с моих глаз!»
Бхарати встретила его у ворот Бирла-Хаус.
— Он ужасно занят, — сказала она, — но минутку нам уделит. Он знает, что нам очень нужно его видеть.
Множество народу входило и выходило из здания: индийцы в домотканых одеждах и белых шапочках, иностранные корреспонденты в европейском платье; к дому то и дело подъезжали машины. Шрирам ничего не замечал.
— Если он меня о чем-нибудь спросит, — сказал он Бхарати, — что я ему отвечу?
— Все, что угодно, он не рассердится, только говори ему правду.
Шрирама поразило, что она была здесь как дома. Он снова подумал о том, что она для него слишком хороша: надеяться, что она за него выйдет, было неправильно. Люди то и дело останавливались, чтобы переброситься с ней словечком. Она разговаривала по-английски, на тамили, хинди, урду и еще на каких-то языках. Она спокойно беседовала с мужчинами, женщинами, юношами и стариками всех национальностей. Для каждого у нее находились словечко или улыбка.
— Сколько народу ты знаешь! — восхитился Шрирам.
Она ответили улыбкой, которая показалась Шрираму очаровательной.
— Да, но зачастую я не знаю, как их зовут, — призналась она.
Они прошли по аллее, ведущей к Бирла-Хаус и вошли в сад.
— Какой дивный особняк! — воскликнул он.
Они болтали о пустяках: обоих занимала одна мысль — мысль о предстоящем разговоре с Махатмой. Если он скажет «да», что тогда? Шрирам даже и думать об этом не смел. Тогда незачем ему больше жить в отдельной хижине, он сможет обнять ее, взять ее, он будет иметь на нее права и всегда будет с нею. На лужайке перед домом он остановил Бхарати.
— Одну минутку, Бхарати, — зашептал он. — Слушай, если Бапу разрешит нам пожениться, сделаем это тут же?
Он ощутил на своей щеке ее горячее дыхание, когда она шепнула в ответ:
— Да, конечно.
— Но как это организовать? Что надо для этого предпринять?
— Предпринять? Разве нам нужны барабаны и флейты, приданое и угощение? — спросила она.
— Но разве не нужно купить, по крайней мере, цветы? Где здесь можно купить цветы? Я никого не знаю. Не знаю, куда надо пойти. Разве я могу просить невесту, чтобы она все устроила? Ах, если бы мы были не в Дели, а в Мальгуди! Ты бы увидела, как бы я все устроил!
— Не беспокойся об этом. Бапу сам нам скажет, как поступить.
Они пересекли небольшую лужайку, на которой уже сидели люди. В конце ее находилось возвышение.
— Здесь по вечерам Бапу читает молитвы.
Она вошла в особняк с заднего входа. Они проследовали на небольшую веранду, пересекли дорожку и остановились в нескольких шагах от окна. Она кивнула на окно и прошептала:
— Гляди, вот он!
Он сидел в очках на полу, поджав под себя ноги, и внимательно слушал двух мужчин, сидевших перед ним.
— Это Неру, — тихо пояснила Бхарати, — а вон тот Патель.
В комнате были еще люди, все они что-то обсуждали.
— Мы не должны им мешать, — сказала Бхарати и прижалась к стене. Шрирам последовал ее примеру. Люди в комнате говорили еле слышно. Из комнаты вышла какая-то женщина и улыбнулась Бхарати. Бхарати что-то сказала ей на хинди.
— Это внучатая племянница Бапу, она ухаживает за ним.
— А ничего, что мы здесь? — спросил Шрирам. — Они, видно, обсуждают что-то важное.
— Бапу мне сказал подождать его здесь, пока не выпадет свободная минута. Когда будет можно, я загляну в окно. Он меня позовет или сам на минутку выйдет.
— Мне даже страшно подумать, что он выйдет сам! — признался Шрирам.
— Только так мы с ним и можем поговорить. Он всегда занят и вечно окружен людьми.
— Он выглядит ослабевшим, — рискнул заметить Шрирам, кинув взгляд в окно.
— Да, последний пост его совершенно измучил. Он порой лежал совсем неподвижно — без сознания.
Она замолчала — мимо прошли две девушки. Пробежал человек с карандашом и блокнотом для стенограмм в руках. Слуга в ливрее правительственной резиденции пронес в комнату стакан воды.
Шрирам заколебался.
— Может, не беспокоить его сегодня? — спросил он. — Вряд ли он освободится.
— Он всегда занят. Он мне велел дождаться его сегодня. Я только сказала ему, что ты здесь, он тут же ответил: «Сегодня же приведи его». А я ему говорю: «Лучше как-нибудь завтра, Бапуджи, сегодня вы заняты». Я ведь знала, что сегодня у него важные совещания с премьер-министром и другими. Но он так твердо сказал: «Непременно сегодня», и даже указал место, где нам стать. Он сказал, как только у него будет свободная минутка, он нас позовет.
Внезапно они услышали голос Махатмы.
— Я знаю, ты там ждешь, входи же, входи вместе со своим другом, — произнес он. — Теперь ты можешь войти, все страшно серьезные дела в жизни кончены. Входи, входи, дочь моя.
— Это Бапу, — проговорила Бхарати, схватив Шрирама за руку и увлекая его за собой.
Сердце у него отчаянно забилось. Прежде чем ступить в комнату, она шепнула:
— Будь самим собой и говори правду. Скажи ему о нашей женитьбе.
— Да, да, — отвечал Шрирам, задыхаясь.
Махатма сидел на полу, держа в руках какой-то документ. Он поднял глаза. Бхарати сложила руки в приветствии. Шрирам сказал:
— Намасте, Высокочтимый Учитель.
Махатма с улыбкой ответил на их приветствия. Он указал на место возле себя и произнес:
— Проходите, садитесь вот здесь. Я слишком долго откладывал свидание с вами. Расскажите мне о себе. Надеюсь, твои дети чувствуют себя превосходно, Бхарати? Господь благословил тебя: у тебя их уже тридцать!
— Да, Бапу, — отвечала она. — Все они здоровы. Только у одной малышки была простуда… Вы еще назвали ее Анар.
— Да, я ее помню. Ты ведь знаешь, что такое анар? Это бутон граната — такой красивый! Господь являет нам себя в детях. Мне сегодня принесли гору фруктов — ты ведь знаешь, как все суетятся, когда я пощусь. Им почему-то кажется, что после поста нужно устроить пир! Я сохранил фрукты для тебя. Отнеси их малышам — пусть попируют.
И он указал на гору ярких яблок и апельсинов, лежавших в углу.
— Хорошо, Бапу.
— И не забудь отнести им цветы.
Махатма повернулся к Шрираму и сказал:
— А теперь расскажи мне о себе.
Шрирам не знал, с чего начать.
— Чем ты там у себя занимался?
— Я в тюрьме сидел. Меня только на прошлой неделе выпустили, — отвечал Шрирам.
— Как? Разве тебя не освободили раньше?
— У меня был обычный приговор, — отвечал он, вкладывая в слова всю горечь, которую при этом испытывал.
— Это очень хорошо. А что ты сделал?
Шрирам запнулся, но, вспомнив наказ Бхарати говорить правду, отвечал:
— Сначала я проповедовал: «Уходите из Индии!», а потом занялся крушениями поездов и…
Махатма нахмурился.
— Ты много плохого совершил. С той поры случалось и худшее, но это слабое утешение.
— Бхарати отправилась в тюрьму, мне не у кого было спросить совета. У меня не было никого, кто указал бы мне правильный путь.
— Вот это признание! — произнес Махатма с улыбкой. — Да, она совершила промах, оставив тебя одного.
