Он и Варуша в секрете. Рядом, и выше, у перевернутого вагона, со свода шлепает в лужицы вода. Кап! Кап-кап! Кап-кап-кап! Убаюкивающая музыка. По рельсу еле слышно цокотят коготки. Крыса? Сквозняк качает проросшие в пустоту, свисающие тонкие корни. Спутанные плети легонько шуршат.
Рука Варуши ложиться Пахе на плечо. Условный знак. Паха осторожно втягивает носом окружающий запах. К сырости, мазутной вони, затхлости воды примешивается едва заметный уксусно-яблочный тон. Белоглазый?! Двигается бесшумно. Не споткнется в неосторожности, не заденет торчащей проволоки, не ворохнет щебня под ногами. Легок что туман над лугом. В такой темнотище, только по запаху и угадаешь его близкое присутствие.
Резко щелкает фонарь Варуши. Ослепляющий удар галогена. В запасе доли секунды, не больше. Паха успевает различить мутно-белую фигуру, почти человеческое лицо. Тух-тух-тух! Грохочет автомат короткой очередью. Пули равномерно, как в тире в мишень, дырявят голову подкарауленной твари.
Уже после Паха рассмотрел первого поверженного противника. Прозвание белоглазый оправдано. Большие глаза затянуты молочной пленкой.
− Говорят, есть и другие. Совсем от человека не отличишь, − говорил Варуша, примеряясь отсечь голову, в лагере показать….
…Нет, этим он с Чили делиться не станет. Хватит сегодняшних впечатлений. Но и оставлять вопрос без ответа негоже.
− Одни толкуют, люди таковыми обернулись. Выродились в подземке без солнца. Другие спорят нелюдями они всегда и были. Старики бают из-за военных все. Опыты ставили. Правды теперь не дознаться. Не у кого. А по ситуации и не зачем. Разные мы.
− В подземке? Это в метро что ли? — оживляется Чили. Когда говоришь, становится легче. Беспокойство уходит, отступает. − Я читала. Раньше транспорт называли, по тоннелям ездил. Там население городов пряталось. От радиации. От всего…
− Кроты. Их кротами зовут. А после белоглазые объявились. На кротов охотятся. Или ловят и разводят.
− Как разводят?
− Как свиней.
− Для чего? — но ответа ей не потребовалась. Сама догадалась.
Утром она помогла Пахе с готовкой. В четыре руки получилось быстрее. Опять же невеселых дум меньше.
Кусочек луга, что картинка в калейдоскопе, шаг и поменялась. Такой красоты Чили не видела и на старых фотографиях в сети. Глаза разбегались не наглядеться. А пахнут! Медом, ветром, росой! Дыши и дыши. На этот раз Чили ни одного цветка не тронула.
− Почти прибыли! — объявил Паха.
Берег скатывался к воде длинным песчаным откосом. Прибыли??? Чили онемела от ужаса. Естественное желание бежать без оглядки! Весь берег усеян десятками… сотнями гребенчатых крокодилов.
Паха стал спускаться. Повернулся.
− Ты чего? Это же кроки. Не боись, не тронут.
Чили не верила. Как такому верить? Ну, как? Но Паха продолжил спуск. Побеспокоенные животные расступались, ленивых он перешагивал, что цапля кочки на болоте. Кроки разевали зубатые пасти, тянулись мордами к человеку.
− Улыбаются, − смеялся Паха, хлопая по шершавым носам.
Самая милая улыбка самого малюсенького крока в три десятка острых огромных клыков. Сперва Чили шла, зажмурив глаза. Неудобно. Потом поглядывая вполглаза. Потом уже глядела. Они же специально под ноги лезли!
Действительно, Паха шел без особых помех. А ей кроки только и делали, что подставляли спины и хвосты отдавить.
− Паха! — захныкала Чили, отставая.
− Ну чего? Иди! Они тебя не видят.
− Как не видят? — канючила Чили. — Все они видят!
− Так. Не видят. Днем не видят.
− Паха!
Тому пришлось вернулся, распинать живое препятствие.
− Пошли! Пошли прочь!
Кроки похрюкивали, мотали мордами и неохотно отползали.
Видя как осторожно, с опаской, Чили пробирается через скопище рептилий, подбодрил её.
− Не бойся ты. Говорю, не тронут.
−А вдруг, − не верила Чили ни его заверениям, ни своим глазам, ни зубастым мордам.
Опровергая её «а вдруг» Паха склонился к кроку и сунулся нос к носу. — Ну, чего тебе зубатик? Тронешь прибью! Она со мной!
Крок игриво замотал головой. Зашамкал пастью. Хряц! Хряц! Паха толкнул зверюгу в нос — отвали!
− Пошли, давай, − поторопил Паха перетрусившую спутницу. — Вон там устроимся. — и пообещал приободрить. − Искупаемся.
− Так пошли или давай? — ответила она без всякой насмешки.
Крок сунулся под ноги. Чили умудрилась не наступить на него.
− Ты бойся да иди. Они же тебя за ляжки не хватают.
Чили собрав волю, вцепившись в лямки рюкзака, шла.
− Смотри, кусается! — углядела она схватку.
Один из хищников ухватил зубами за хвост другого и таскал из стороны в сторону. Жертва извивалась хватануть нахала за морду, но почему-то не хватала, а нападавший не стремился реализовать победу.
− С самкой заигрывает. Щупает, − рассмеялся Паха.
Чили так глянула на не кстати развеселившегося проводника, что тот запнулся.
− А чего такого? Будто тебя никто за титьки не трогал, − простосердечно заявил Паха. — Или за задницу.
− Не трогал, − огрызнулась Чили. Весело ему видите ли! Нашел время и главное место.
− Ну-да, конечно. Ваше величество!
Паха топал дальше. Чили еле за ним поспевала.
Один из кроков, довольно крупный экземпляр, настырно полз за ней. Причем умудрялся отгонять других, клацал зубами и урчал.
− Чего он? — прибавила Чили шаг.
− Чего? Ну, ты вроде как женского полу, а он мужского, − Паха погрозил кроку кулаком. — Не свое, не трожь!
«Ага, твое!» — хотела поддеть его Чили, но крок не отставал.
− Они же не видят!
− Так он по этому, − Паха шмыгул носом, − по нюху идет….
…и заработал просто испепеляющий взгляд!
Впереди чистая окружность пространства, по середине которого толстенный крок. Вдвое толще обычного. Если принять как факт, что увиденные обычные!
Паха без опаски подошел к животному и почесал под кадыком, погладил по бокам.
− Ух, ты красавица! Ух, ты хорошая! Ласковая какая!
Крок поднял морду. У ласковой зубов — в лесу деревьев меньше.
− А с ним что? Болеет? — спросила Чили, обратив внимание на розовость спинных гребней.
− С ней… Беременная. Вот эта запросто голову откусит. Если какой зеленый пластун подсунуться вздумает.
Пластуны границу блюли и не совались.
Чили стороной обошла крока… кроку.
Расположились в ложбине. Не по соседству, но и не далеко от пляжа рептилий. Паха живо разделся и прыгнул в воду в трусах и в носках. Постираться, принять ванны.
− Здесь можно без опаски. Где кроки ни какая опасная тварь не водится. Рыба только. Потом поймаю.
− А эти? — Чили указала на несколько десятков серых туш на дальней отмели.
− Ламантины? Лодыри. Верхом сядь, не почухаются. — Паха окунулся, отплевался. — Еда кроков. — Окунулся еще разок. − Водичка на зэ! Давай-давай, просила же.
Чили все не решалась ступить в воду. Мялась.
− Хоть умойся! А то, − Паха пошлепал по себя щекам мокрыми ладонями.
Чили вспомнила пахину ухмылку, не поленилась сходить за осколком зеркала. Под носом «усы» и пипка черная. Там где мазал муравьиной жидкостью. И она так по лесу ходила!? Вот гад ползучий!
Разозленная Чили полезла в воду. Без верха она купаться привыкла, а вот её новый купальный костюм не соответствовал современным минималистическим веяниям моды. Все-таки боксеры или как их там? семейники? мало практичная вещь. Не подчеркивают ни линию бикини, ни крутизну бедра, ни стройность ног. Торчат две спички из сшитого метра ткани.
Первый же нырок Чили оказался роковым. Атрибут пловчихи с нее соскользнул. Паха веселился на всю реку, пока она вылавливала из воды трусы. Последнее слово оставила за собой, закинула их на берег. Мол, мне и не к чему! Ну и кому теперь ха-ха-ха!
Вытащенное из заначки мыло помогло отскрести недельную грязь. Вместо мочала мелкий донный песок. Кожа после него бархатная.
− Не смотри, я выхожу, − строго предупредила Чили.
− Как скажешь, − ответил Паха.
Когда оглянулась, погрозила кулаком. Свин! Даже не думал отвернуться.
Позже Паха добыл большую рыбину. Ловко у него получилось. Отломил сук, постоял в воде, ширнул в дно и вот она красавица. Развели костерок и жарили капающие жиром куски. Ели горячими, обжигая пальцы и губы.
Угас день, утонул в дальнем краю закат. Ночь отражалась в спокойствии вод. Звезды и луна. На небо смотреть незачем. Все и так видно в реке.
Чили вспомнила. В одной из прочитанных книг описывали, как романтично купаться со звездами в компании и плескаться друга в друга желтыми брызгами луны.
− Хорошо бы, − согласился Паха, — но…
− Что но? — Чили уже хотелось опробовать литературную идею на себе.
− Кроки, − произнес Паха. — Это днем они щенки игривые. А ночью лучше на берегу.
− Врешь?
− А для чего? − подивился Паха её недоверию.
