Когда мы уже уходили, Синди сказала: я бы иначе себя вела, если бы он сам приехал и попросил. Я не поняла: что попросил? А она ответила: если я могу ему помочь, то я помогу. Но я не знаю, какая помощь ему нужна.
Когда она это сказала, я поняла, что мы с Морин занялись совсем не тем — тот день можно было провести с куда большей пользой.
Джей-Джей
Все бы хорошо, но американец, разглагольствующий про «помоги себе сам», понятия не имел, как помочь самому себе. И если честно, чем больше я думал о теории про девяносто дней, тем меньше понимал, как она может сработать в моем случае. Насколько я понимал, я оказался в заднице далеко не на девяносто дней. Я должен был окончательно бросить музыку, но, черт, это же не то же, что бросить курить. Я понимал, что без музыки мне каждый день будет все хуже и хуже, тяжелее и тяжелее. Первый день работы в «Бургер Кинге» пройдет не так уж плохо, ведь я скажу самому себе… Да хрен его знает, что я там себе скажу, но что-нибудь придумаю. На пятый день я почувствую себя ничтожеством, а через тридцать лет приготовления бургеров… Черт! Даже не пытайтесь заговорить со мной в тот день. Я буду совсем не в духе. И мне будет шестьдесят один год.
А помучившись какое-то время этими мыслями, я встану и скажу самому себе: «Все, хрен с ним. Я покончу с собой». А потом я вспомню того парня с крыши, который это действительно сделал, и сяду обратно. И мне будет еще хуже, чем до того, как я вставал. Вся это самопомощь — бред сивой кобылы. Мне надо было выпить.
Когда мы встретились в следующий раз, Джесс рассказала нам, что они с Морин ездили за город навещать Синди.
— Мою бывшую жену зовут Синди, — заметил Мартин. Он потягивал свой «Латте» и читал «Дейли телеграф», не особенно прислушиваясь к словам Джесс.
— Да; это всего лишь совпадение, — сказала Джесс.
Мартин продолжал потягивать кофе.
— Ясен пень, просто совпадение, — не угомонилась Джесс.
Мартин отложил газету и посмотрел на нее:
— Что?
— Мы ездили к твоей Синди, тупица.
Мартин продолжал смотреть на нее:
— Вы не знакомы с моей Синди. Бывшей моей Синди. Моей бывшей.
— Ты вообще меня слушаешь? Мы с Морин съездили к ней в… не помню куда.
— Торли-Хит, — подсказала Морин.
— Она же там живет! — закричал он.
Джесс только вздохнула в ответ.
— Вы ездили навещать Синди?
Джесс взяла его газету и принялась со скучающим видом ее листать, будто пародируя поведение Мартина несколькими минутами ранее. Мартин выхватил у нее газету:
— Какого черта вы туда поехали?
— Мы подумали, это может тебе помочь.
— Как?
— Мы хотели спросить, готова ли она принять тебя обратно. Но она не готова. Теперь она живет с этим слепым чудаком. В общем, у нее все в порядке. Правда, Морин?
Морин хватило ума опустить глаза и безмолвно разглядывать свои туфли.
Мартин не сводил взгляда с Джесс.
— Ты с ума сошла? Кто тебе позволил это делать?
— Кто позволил? Я сама себе позволила. У нас свободная страна.
— А что бы ты сделала, если бы она разрыдалась и сказала: «Я хочу, чтобы он вернулся»?
— Я бы помогла тебе собрать вещи. И ты бы как миленький поехал.
— Но… — Мартин попытался что-то сказать, потом передумал, выдохнув: — Господи.
— Но это не важно, такого все равно не будет. Она считает тебя еще тем ублюдком.
— Если бы ты хоть раз меня послушала, то не пришлось бы никуда ехать. Ты думала, будто она примет меня обратно? Думала, будто я вернусь?
— Попробовать стоило, — пожала плечами Джесс.
— Морин, не надо глядеть в пол. Там ничего интересного нет. Лучше посмотри на меня. Ты ездила с ней?
— Это вообще была ее идея, — сказала Джесс.
— Тогда ты еще большая дура, чем она.
— Нам всем нужна помощь, — ответила Морин. — Не все мы знаем, чего хотим. Вы помогли мне, и я хочу помочь вам. Мне показалось, что лучшего способа не найти.
— Как у вас могло получиться, если столько раз до вас не получалось?
Морин ничего не ответила. Зато я не промолчал.
— А кому из нас не хочется, чтобы получилось то, что не получалось раньше? Теперь, когда мы узнали, какая у нас альтернатива. А она простая: большое и толстое сраное ничего.
— А что бы ты хотел вернуть, Джей-Джей? — спросила Джесс.
— Да все. Группу, Лиззи.
— Глупости. Группа-то вообще ни на что не годилась. То есть, — осеклась она, увидев мое лицо, — не то чтобы совсем, но… сам понимаешь.
Я кивнул. Я все прекрасно понимал.
— А Лиззи тебя бросила.
И это я тоже понимал. Я им не сказал — это бы прозвучало по-дурацки, — но если бы мог повернуть время вспять, то бы снова прожил последние несколько недель группы, последние недели с Лиззи. Да, тогда все уже шло вразнос, но я все равно занимался музыкой, я все равно был с ней — получается, и переживать не из-за чего. Да, все умирало. Но я не был мертв.
Не знаю почему, но если сказать вслух о своих сокровенных желаниях — пусть они и не исполнятся никогда, — то становилось легче. Придумав Космического Тони для Морин, я ограничил его власть, поскольку так мог узнать, что ей нужно из выполнимого. Как оказалось, ей нужно было отдохнуть, и мы могли ей в этом помочь, так что Космический Тони оказался весьма полезным знакомым. Но если ограничений нет, то задумываешься совсем о другом, о самых серьезных своих проблемах. Мы очень долго не признавались ни себе, ни другим, чего хотим на самом деле, поскольку понимали: у нас этого не будет. А еще это прозвучало бы или неприлично, или некрасиво, или по-детски, или банально. А может, мы просто изо всех сил пытаемся сделать вид, будто все нормально, и признаться в обратном не можем, поскольку тогда это будет похоже на сцену из плохого кино; Давайте рассказывайте о своих желаниях. Можете не вслух, если хотите. «Я хотела бы, чтобы мы никогда не встретились», «Я хотел бы, чтобы она была жива», «Я хотел бы, чтобы у нас не было детей», «Я хотел бы иметь кучу денег», «Я хотел бы, чтобы албанцы убирались обратно в свою гребаную Албанию». Чего бы вам ни хотелось, просто скажите это самим себе. Правда освободит вас. Или так, или за эту правду вы получите в нос. В любой жизни достаточно лжи, а ложь разъедает душу, так что остановитесь хотя бы на минуту.
— Я хочу вернуть группу, — повторил я. — И девушку. Я хочу вернуть и группу, и девушку.
Джесс удивленно посмотрела на меня:
— Ты же только что это сказал.
— Я говорю это недостаточно часто. Я хочу вернуть свою группу и свою девушку. Я ХОЧУ ВЕРНУТЬ СВОЮ ГРУППУ И СВОЮ ДЕВУШКУ. А чего ты хочешь, Мартин?
— Я хочу еще капуччино, — поднялся Мартин. — Кому-нибудь принести кофе?
— Ну что ты как маленький. Чего ты хочешь?
— А мне станет лучше, если я расскажу?
— Не знаю. Расскажи, и увидим.
Пожав плечами, Мартин сел обратно.
— У тебя есть три желания, — предупредил его я.
— Ладно. Я хотел бы, чтобы мой брак не развалился.
— Ну, тут уж не судьба, — сказала Джесс. — Надо было держать член в штанах.
Мартин никак на нее не отреагировал.
— Я, естественно, хотел бы, чтобы той ночи с несовершеннолетней девочкой не было.
— Ну…
— Заткнись, Джесс, — не дал я ей договорить.
— А с третьим даже не знаю. Наверное, я хотел бы не быть таким засранцем.
— Вот и все. И совсем не страшно, правда?
Я на самом деле шутил, но никто не засмеялся.
— А почему ты не пожелал, чтобы та ночь все же была, но тебе ничего за это не было? — спросила Джесс. — Будь я на твоем месте, именно этого я бы и пожелала. И я все равно думаю, ты врешь. Тебе еще хотелось бы выглядеть хорошо.
— Но это ведь не решит проблему. Я все равно останусь засранцем. Меня все равно поймают на чем-нибудь другом.
— А почему тогда не пожелать, чтобы тебя вообще никогда не ловили? Почему бы тебе не пожелать, чтобы… Как там про елку было?
— Ты о чем?
— Ну, выражение такое есть.
— И на елку влезть, и задницу не ободрать?
Во взгляде Джесс читалось недоумение.
— Да, наверное. Только как можно ободрать задницу, залезая на елку?
— Ну, это просто выражение такое. К тому же если будешь слезать с елки, то точно обдерешь.
— Это же идиотизм. Почему тогда не сказать «и с елки слезть».
— Но ведь сначала на нее нужно залезть.
— А на кой хрен вообще лезть на елку?
— Мы немного отвлеклись от темы, — заметил я. — Смысл в том, чтобы пожелать чего-то, что сделает нас счастливее. И я понимаю, почему Мартин хочет… стать другим человеком.
— А я хотела бы, чтобы Джен вернулась, — сказала Джесс.
— Да, понятно. А что еще?
— Ничего. Больше мне ничего не нужно.
Мартин фыркнул:
— А тебе разве не хочется, чтобы ты не была такой засранкой.
— Если бы Джен вернулась, я бы изменилась.
