Боровиков снова понимающе качнул головой.
– Короче, – Ефимов непроизвольно повторил привычку начштаба, – двигаетесь до конца улицы, затем по лощине до заброшенного сада. В саду вас уже не найдут.
– Я не понял, а вы?
– Я останусь и вас прикрою.
– Как это вы останетесь? – запротестовал старший сержант.
– Кто-то должен. – Ефимов мысленно ругнулся на Фёдора за то, что приходится разжёвывать очевидные вещи.
– Я и останусь, – предложение Фёдора застало Ефимова врасплох.
– Нет, – возразил он после секундной паузы.
Но Фёдор продолжал настаивать:
– Это я должен остаться на прикрытии. Что, если при отступлении меня ранят?
– Ну и?..
– Кто меня потащит? Вы же сами говорили – легче добить, чем донести.
– Я сказал – нет! – рявкнул Ефимов, и в это момент раздался первый взрыв.
Видимо, разгадав задумку спецназовцев, противник открыл заградительный огонь из миномётов.
– Ложись! – крикнул Ефимов.
Ефимов и Боровиков лежали в оказавшейся на их пути воронке. Находившиеся дальше по улице Дикуль и Жбанов укрылись под остовом сгоревшего танка. А мины падали совсем рядом. Похоже, противник точно знал местонахождение разведчиков.
Наступающих первым увидел Фёдор.
– Сергей Михалыч, – приподнявшись, Боровиков ткнул стволом в направлении церкви.
– Вот гады! – Ефимов тоже заметил перебегающих «правосеков».
– Уходить надо, Сергей Михалыч, уходить!
– Да, – с предложением Фёдора спорить не приходилось. – Давай! – скомандовал Ефимов и, поднявшись, побежал первым. Их заметили – под ногами, поднимая фонтанчики земли, прошла пулемётная очередь. Пробежав ещё пару метров, Ефимов перекатом нырнул под укрытие бетонных обломков, оставшихся от какого-то недостроенного сооружения, и сразу же открыл огонь по противнику. Фёдору же удалось добежать до подбитого танка и нырнуть за кучу щебня. В следующую секунду он высунулся и несколько раз подряд выстрелил.
Затарахтел пулемёт Дикуля, его поддержал автомат Жбанова. Противник огрызнулся десятком стволов.
А мины продолжали падать: одна, вторая, третья… Очередная упала и разорвалась совсем рядом. Её осколок ударил Боровикова в бедро, кровь из пробитой артерии стала стремительно покидать тело.
– Больно-то как! – Федор осел на землю, прижался спиной к холодному камню. Секунду медлил, затем, спохватившись, вытащил жгут. Один оборот, второй – щелчок лопнувшей резины, и в руках старшего сержанта оказались два обрывка. Один оказался довольно длинный, его хватало остановить кровь. Один тугой оборот. Узел. Стремительно уходят силы. Пальцы скользят по мокрому от крови жгуту, ещё один узел, и резина вновь не выдерживает. На этот раз огрызки оказались слишком короткими.
– Нечего и пытаться! – Фёдор разжал ладони, попробовал пальцами зажать рану и остановить кровь. Тщетно.
«Всё кончено!» – мелькнула мысль. Руки обессиленно упали вдоль тела, в сознании всплыл образ невесты – по окончании командировки они собирались сыграть свадьбу.
– Фёдор?! – голос оказавшегося рядом прапорщика прозвучал как будто издалека.
– Я же говорил… – смущенно и слегка виновато прошептал Боровиков.
– Накаркал, блин! – буркнул Ефимов, но Фёдор уже не отзывался.
Тугую полосу жгута, легшую на бедро, старший сержант ощутил как лёгкое прикосновение. Укол промедола не почувствовал вовсе.
– Жбанов! – гаркнул Ефимов, смещаясь влево и давая короткую очередь в сторону наступающих. – Физраствор, живо!
– Есть! – низко пригнувшись, Жбанов рванулся из-за своего укрытия. Проскочив открытое пространство, он упал на колени возле Боровикова и расторопно поставил капельницу. Спасительная жидкость проникла в тело почти потерявшего сознание старшего сержанта.
– Спасибо… – скорее подумал, чем произнёс Фёдор.
А бой разгорался с новой силой.
– Держаться, держаться, – шептал Ефимов, перебегая с места на место. Свои патроны у него кончились, и теперь в дело шли боеприпасы из разгрузки Фёдора.
Время, потребовавшееся на «вливание» в раненого лекарства, длилось неимоверно долго. Противник, несмотря на потери, вдвое сократил разделявшую их дистанцию.
– Товарищ прапорщик, всё! – прозвучавший в наушнике голос Жбанова, казалось, пришёл из далёких глубин космоса.
– Отходим! – скомандовал Ефимов. – Пошли, пошли! Я прикрываю.
Краем глаза он успел заметить, как Дикуль и Жбанов подхватили под руки и поволокли потерявшего сознание Фёдора. Ефимов, сдерживая наступавших частыми одиночными выстрелами, медленно отходил вслед за своими товарищами.
Нагнал он их сразу за поворотом. Фёдор лежал на спине, а на уткнувшегося лицом в землю Дикуля скорбно смотрел тяжело дышащий Жбанов. В голове пулемётчика виднелась маленькая аккуратная дырочка, по твёрдой земле, растекаясь в стороны, бежала тоненькая тёмная струйка.
«Рикошет», – догадался Ефимов.
– Лёха, ты чего расселся. – Сергей хотел по привычке рявкнуть, но на этот раз его голос прозвучал тихо и устало.
– Я, вот… – растерянно пробормотал тот.
– Пошёл, Леха, пошёл, я их задержу! Дойдёшь до края села. Там по лощине и в сад. Слышишь, Леха? В сад!
В этот момент Сергей мысленно прощался с семьёй. Просил прощения за то, что не сможет вернуться, как обещал: «Родные мои, лапочки мои, как я вас люблю, если бы вы это знали! Простите меня!» Комок в горле и боль в груди…
Жбанов кивнул, закинул за спину автомат, поднапрягшись, взвалил на спину Фёдора и, пошатываясь, поволок его к восточной околице села. Посмотрев ему вслед, Сергей понял: сил на то, чтобы дотащить Фёдора до спасительных зарослей сада, у Лёхи не хватит. А на отдых времени не было. Совсем некстати вспомнился фильм «Семнадцать мгновений весны», сцена, когда Штирлиц провожал взглядом уходившего на лыжах пастора, гадая, сумеет тот дойти до места или нет. Пастор дошёл.
«Не дойдёт! – с отчаянием подумал Ефимов и уже вслух разразился руганью, осыпая проклятиями собственное невезение.
– Чёрт, чёрт, чёрт! – без конца повторял он. Последняя надежда спасти хоть кого-то из отряда таяла на глазах.
Продолжая ругаться, Ефимов подхватил пулемёт Дикуля. Куцым хвостиком из него торчала «двадцатипятка» (лента на двадцать пять патронов), в которой сиротливо поблёскивали четыре последних смертоносных цилиндрика. Снова выругавшись, Сергей опустился на колено и одной рукой быстро обшарил разгрузку убитого – она оказалась пуста. Его заметили. Вокруг защёлкали пули. «Правосеки» то ли слишком торопились и мазали, то ли хотели взять Ефимова в плен. Почти не скрываясь, Сергей распластался на земле, тщательно прицелился и выпустил все пули сразу. Один из наступавших упал. Бросив теперь уже бесполезный пулемёт, Ефимов вскочил на ноги и, низко пригнувшись, из всех сил побежал догонять Жбанова. Нагнал он того довольно скоро. Ефрейтор вновь сидел рядом с лежавшим на земле Фёдором и задыхался от усталости.
– Что, сдох буланчик? – с показным весельем спросил Ефимов. – Отходим! Я тащу Фёдора вон до того поворота улицы. – Ствол ефимовского автомата показал на находившийся в трехстах метрах уличный зигзаг. – Давай, вставай, Леха, пошли! Пошли, Лёха, давай вперёд, давай!
Взваливая Боровикова на плечо, прапорщик не переставал говорить:
– А дальше его потащишь ты. До самого сада. До самого конца. До наших. И попробуй только остановись! Убью! Я останусь. Прикрою.
Жбанов понимающе кивал. А Ефимов, сгибаясь под тяжестью раненого, перешёл на тяжелый бег. За многие годы привыкшие к тяжести мышцы ног хотя и наливались свинцом, но упорно несли вперед. Не хватало воздуха, пот заливал глаза. Временами Сергею казалось – ещё немного, и его позвоночник раскрошится на мелкие части, но он упорно переставлял ноги, не позволяя себе не то чтобы остановиться, но даже замедлить темп. А так и неотдышавшийся Алексей начал отставать.
За намеченный поворот Ефимов завернул первым. Почти тотчас за спиной раздался взрыв. Жбанов повалился на землю. Ефимов услышал раздавшийся стон и, опустив Боровикова на траву, бросился назад.
Алексей лежал на земле, лицо его было серым, разгрузка разорвана и залита кровью. Из вспоротого разрывом живота медленно расползалось его содержимое.
Из-за разрушенного здания магазина показалось трое стреляющих на ходу преследователей. Сергей, упав на колено, дал по ним очередь. Один из бегущих завалился на бок, двое, нырнув в подворотню, спрятались, ожидая подкрепления.
– Я прикрою, уходите! – прошептал раненый Лёха.
– Молчи, блин, молчи! – шикнул на него Ефимов. Отчетливо осознавая: боец уже не жилец, прапорщик тем не менее пытался найти выход, чтобы спасти хотя бы Фёдора. Искал и не находил.
– Я прикрою… – повторил Жбанов, глядя на свои истерзанные осколками, вывалившиеся на землю внутренности.
Ефимов не став спорить, кивнул, вытащил последний тюбик обезболивающего и сделал Алексею укол. Это всё, что он мог для него сделать. С мыслями: «Пошло всё к чёрту!» – Ефимов отбросил в сторону пустой тюбик (который, согласно инструкциям, следовало сохранять в качестве доказательства использования) и, взвалив Боровикова на плечо, двинулся в направлении лощины.
