эта улыбка мне не понравилась. В ней уже не было ни паники, ни злобы, ни растерянности. А вот блеск хитрости проглядывался.
— Коль у меня ставка чести, то и я выбираю игру.
Я вопросительно глянул на противника.
— А разве карты…
— К черту карты! — перебил он меня.
В глазах Дорошевича вновь загорелся огонек безумия.
— Что нам эти бумажки? — он кивнул на стол, на котором лежали карты. — Как можно доверить свою судьбу этим картинкам? Будем играть в настоящую игру, в которую играют гусары.
Не успел Дорошевич договорить, как я все сразу же понял и у меня все оборвалось внутри. Теперь стало понятно, почему противник все это время стоял с револьвером. Не для того, чтобы палить по всем подряд из него. Он хотел стреляться.
— «Русская рулетка» — достойная игра для настоящих мужчин, у которых честь — не просто слово, — с гордостью произнес Дорошевич.
А потом взглянул на меня, как бы пытаясь понять — не сдрейфил ли я?
Давать заднюю было ни в коем случае нельзя — сразу же пристрелят и в реку тело выкинут. В звериной стае трусы долго не живут. Поэтому я произнес как можно громче:
— Играем!
Воздух искрился от напряжения. Все понимали, — в том числе и я, — что затея эта закончится тогда, когда один из нас умрет. Вот уж действительно игра на максимум. Кривощекин не соврал — игра с Дорошевичем всегда оканчивается чем-то плохим.
Я сделал глубокий вдох. Будем считать, что эта игра тоже своего рода дуэль, ведь что там, что там есть два противника и у каждого единая цель — победить другого.
Уже все другие игроки позабыли о своих партиях, все столпились в центре кабака, напряженно курили и в полголоса обсуждали предстоящее действо. Кто-то даже совсем тихо предложил ставку на победителя.
— Принеси мне шампанского! — закричал слуге Дорошевич, плюхнувшись на стул. — Да что ты несешь? Какое губернаторское? Квас дрянной! Хорошего принеси шампанского, настоящего! Живо!
Слуга тут же исчез.
— Кощей! — рявкнул Дорошевич. — За судью будешь.
Тот нехотя кивнул. Начал бубнить правила:
— Используем в игре шестизарядный кольт. Да вот пойдет даже оружие Клим Климыча, — он осторожно забрал револьвер у Дорошевича. — Заряжаем один патрон. Каждый из игроков крутит барабан. Потом приставляет ствол к своему виску и нажимает на спусковой крючок. Игра продолжается до первого… проигравшего.
— Проверьте, — Кощей протянул мне оружие.
Дорошевич дернулся, явно недовольный что его револьвер находится в чужих руках, но также быстро и сел — убедиться, что игра будет честно право каждого игрока.
Я взял кольт, внимательно осмотрел его. Он был полностью исправен и исключал какие-то подтасовки. Провернул барабан. Щелчки переключения камор ровные, одинаковые. Сам барабан движется упруго, не провисает под собственным весом. А это говорило только об одном — понять в какой из камор будет патрон невозможно.
Я вернул оружие Кощею.
— Не ожидал, что так все завертится? — криво ухмыльнулся Дорошевич.
— Не думал, что вы пойдете до конца, — пожал я плечами.
— Думаешь, я боюсь смерти? — прошипел он. — Нет, не боюсь. Потому что сегодня она мне не светит!
— Господа, давайте определим кто будет стрелять первым, — произнес Кощей.
— Кинем монетку? — предложил я, потянувшись в карман.
— Нет, — тут же остановил меня Дорошевич, хитро улыбнувшись. — Давай лучше мою?
— Предлагаю взять мою, — сказал Кощей, запуская руку в карман. — Так будет честно.
Мы не стали возражать.
— Орел! — рявкнул Дорошевич.
— Решка, — пожал я плечами.
— Выпавший — стреляется первым, — пояснил Кощей.
И подкинул монетку вверх.
За медяком следило около тридцати пар глаз, пристально, не моргая. Монета подлетела вверх, зависла там на мгновения, крутясь, упала на ладонь, решая нашу судьбу.
— Орел! — отчеканил Кощей, демонстрируя всем выпавший жребий.
Дорошевич в полголоса выругался.
— Клим Климыч, вы первый, — совсем тихо произнес Кощей, робко глядя на моего противника.
Тот ничего не ответил, все было понятно и без слов и написано на его лице.
Кощей вставил пулю в верхнюю камору, захлопнул барабан. И протянул револьвер Дорошевичу. Тот посмотрел на оружие так, будто видел его в первый раз. В глазах проскользнул страх.
Взял револьвер.
И замер. Было видно, что он пытается собраться с мыслями, взять себя в руки. Заминка была короткой, но на присутствующих произвела впечатление — все вдруг поняли, что стреляться будут по-настоящему, на самом деле.
Дорошевич издал протяжный звериный рык, остервенело прокрутил два раза барабан, поднес ствол к виску. И нажал на спусковой крючок.
Раздался сухой щелчок.
— Ха! — обрадованно выдохнул Дорошевич, подскочив со стула. — Удача на моей стороне!
И бросил оружие Кощею.
Присутствующие одобрительно загоготали.
— Теперь ты, задиристый щенок! — прорычал Дорошевич, злобно поглядывая на меня.
Принесли шампанское. Дорошевич схватил бутылку, достал огромный нож и одним ударом сбил пробку. Брызнул игристый напиток, Дорошевич прильнул губами к горлышку и жадно начал пить. Потом, напившись, крякнул, откинул бутылку в сторону.
Угораздило — кисло подумал я, забирая оружие у Кощея. И вдруг кое-что почувствовал.
Когда я брал оружие в первый раз, чтобы убедиться, что оно в полном порядке, то ощущал его баланс — ровный, хороший. Сейчас же оружие было чуть тяжелей. Это и понятно — в нем появился один патрон. Но эта тяжесть ощущалась с одной стороны, справа — пистолет едва заметно оттягивало туда. Едва ли эту тонкость можно было почувствовать кому-то.
Но только не мне. Ведь я умел пользоваться оружием в совершенстве и ощущал его, словно живой организм. Я чувствовал изменение баланса. А это значит, что можно почувствовать и нахождение патрона. Чем ближе он будет к стволу, тем меньше будет ощущаться отягощение в стороны.
Надо только понять изменения этого баланса.
Я прокрутил барабан. Закрыл глаза, пытаясь ощутить в какую сторону тянет оружие. Из-за нервов это было очень сложно. Да и вес заряженного патрона, совсем крохотный, не более десяти грамм, не способствовал этому.
Но все же, сделав несколько вдохов и выдохов, я успокоился. И ощутил, что патрон сейчас находится слева. Значит выстрела не будет.
Хотелось в это верить.
Я приставил кольт к виску.
Даже когда мне приходилось смотреть противнику в глаза, видеть, как он поднимает оружие, целиться в меня, не шло ни в какое сравнение
