удар, который тебе не парировать, хотя ты и тощий, как полено. Ну что? Ты колеблешься. Ты в нерешительности, как и при нашей встрече, не в состоянии отличить предателя от друга и бывшего драгуна от простого торговца. Так что?
Во время этой речи его дрожащие пальцы разворачивали тряпку, в которую было завернуто оружие. Виктория ему помогала и Ландро подумал, что она сумасшедшая, как раньше посчитал ее немой. Он медленно обнажил саблю. Десланд бросился вперед, встал между ними и крикнул:
— Шевалье, если ты хочешь драться, тебе придется иметь дело со мной, своим другом!
— Уйди, он хочет получить свое!
— Он француз и наш гостеприимный хозяин.
— Он пьяница и обжора…
Клинок Десланда блеснул в свете свечей.
— Если ты сделаешь хоть один шаг, я тебя зарублю.
— Он меня оскорбил.
— Ты был не прав. Твоему поведению нет оправдания.
— Ты защищаешь его потому, что он старик?
— Потому, что ты был невежлив с мадемуазель Викторией.
— Мадемуазель!
Ландро цинично присвистнул, но опустил саблю.
— Ты должен извиниться.
Ландро помотал головой, как строптивая лошадь, провел рукой по волосам. Он выглядел протрезвевшим.
— Хорошо, господин, примите мои извинения.
— Я принимаю их, лейтенант. Вы не могли знать, что она моя дочь.
— Я думаю, что мы оба немного перебрали.
— Я с вами согласен.
— Позвольте мне удалиться. Мой друг Десланд составит вам компанию. У него приятный характер, не то, что у меня…
— Война делает людей грубыми.
— Да, немного. Спокойной ночи.
Виктория взяла свечу, чтобы проводить шевалье в приготовленную для него комнату.
— Вам будет удобно. Комната выходит окнами на реку, но, если закрыть ставни, шума совсем не слышно.
— Не беспокойтесь, я устроюсь вместе с моими людьми.
— Но господин?..
— Благодарю за свечу.
— Будьте только поосторожнее с огнем, — сказал старик, — чтобы не было пожара.
— Положитесь на меня.
Когда старик и Десланд удобно устроились у камина с трубками, Виктория решила сходить в конюшню и узнать, не нужно ли еще вина. Но потом, решив, что это будет неприлично, поднялась в свою комнату. Она приоткрыла ставни, услышав на улице голоса.
— Часовой, будь бдителен!.. Часовой, будь бдителен!
Два гвардейца вышагивали по берегу с мушкетами в руках. Султаны на их киверах четко выделялись на фоне светлой воды. Снег перестал идти. На небе выступили звезды. На противоположном берегу мигал одинокий огонек, свет бивуачного костра. Виктория собралась спуститься и предупредить, но заметила внизу третий силуэт. Человек был без ружья и стоял неподвижно. Она узнала в нем шевалье дю Ландро… Он всматривался в противоположный берег. Успокоенная, она прикрыла ставни.
На следующий день Ландро попросил разрешения хозяев оставить на мельнице сорок человек солдат под командой Десланда для «наблюдения за противником и обеспечения безопасности».
Он еще раз извинился за вчерашнее, отсалютовал по-военному и дал команду «По коням».
— Эх! — воскликнул старик, расправляя плечи, — звук трубы поднимает мне настроение. Видит Бог, это было прекрасное время!
— Так всегда кажется, когда оглядываешься в прошлое.
— Мой лейтенант, не останетесь ли вы с нами на обед?
— Нет, господин. Надо спешить.
— Не хотите ли попрощаться с моей дочерью, лентяйка еще, наверное, не встала.
— Мы вчера ее задержали допоздна. Десланд извинится за меня.
Но когда он уже был в седле и приготовился дать команду к движению, Виктория выбежала из дома и подошла к нему.
— До свидания, лейтенант, — произнесла она.
— Прощайте, мадемуазель.
— Приезжайте еще когда-нибудь.
Непонятное волнение охватило его. С высоты лошадиного крупа ее стройная и ладная фигурка казалась еще желаннее.
— Бедняжка, — сказал он, — мне уже ничего не надо на земле. У меня камень вместо сердца.
Тримбаль взяла с места в карьер.
Вскоре поступил приказ оставить Эльзас и отойти на север. Напрасно Наполеон согласился на возвращение папы в Рим и вернул корону испанскому королю. Союзные войска, понимая, что у него больше не было сил, вторглись во Францию. Тот, кто обладал когда-то огромной армией и одерживал громкие победы, вынужден был теперь защищать свою собственную землю. В его распоряжении осталось лишь около ста тысяч человек. Противник превосходил его в четыре раза. Всего за год границы империи передвинулись от Немана к Рейну, и похоже было, что этим не кончится. Блюхер и Шварценберг продолжали свои атаки и зимой, не давая корсиканцу восстановить силы, прийти в себя после Лейпцига и провести новую мобилизацию.
Когда Десланд вернулся со своими людьми в роту, Ландро сказал ему:
— Я не считаю себя стратегом, предпочитаю иметь под началом пятьдесят человек, а не командовать дивизией, но, черт возьми! Я думаю, что пахнет жареным…
— Не думай о стратегии, шевалье. Пора спасать шкуру.
— Почему? Объясни!
— Я привез тебе подарок, друг мой. Скромный, но дорогой. Мне его передали для тебя и просили извинить за эту малость. Держи, брат.
Это был позолоченный медальон, стоимостью не больше двух франков.
— От кого?
— Открой же!.. Крепче держись. Ну как?.. Она мне показала.
В маленькой коробочке лежала прядь черных, как смоль, волос, перевязанная алой лентой.
— Я не понимаю.
— Юбер, ты хочешь меня рассердить?
— Я действительно не понимаю.
— Мадемуазель Виктория.
— А! Точно, она ведь брюнетка. Как она?
— Подарок не доставил тебе никакого удовольствия?
— Я, конечно, очень растроган, но без твоей помощи я бы ни за что не узнал, чьи это волосы. Я понравился какой-то простой девице, и это так по-женски. Эти девицы, кривляки и жеманницы, болтушки и молчуньи — все мне надоели, да и весь этот их карнавал тоже: помады, вздохи — глупости, ерунда. Эти служанки спят на ходу. Не надо забивать себе голову.
— Ну что ж, твое дело.
Десланд подумал, что война затянула шевалье в свою грязь. Он глубоко страдал оттого, что его друг терял черты, присущие настоящему человеку: высокие помыслы, самоуважение, надежду на будущее. Десланд верил в Бога и в существование души. Ландро больше ни во что не верил, сошелся с безбожниками, которых было много в армии, смеялся над «пьющими святую воду», но иногда непонятная грусть охватывала его.
Наполеон снова стал Бонапартом. Он снова надел сапоги девяносто третьего года. Но не было волонтеров Республики. Как зло сказал Ландро: «Их можно поискать! Их костями усыпаны поля почти всей Европы. Если только их не растащили волки. Возможно, гений корсиканца еще и пробудится, но его сон был кошмарным. Да и генералы уже не за него». Это была истинная правда! Противоречивые приказы следовали один за другим. Император мог еще одерживать победы: Сен-Дизье, Бриен, Шампобер, Монтмирай, Шато-Тьери, Вошамп — но они были только военными успехами, не более. К концу
