Анна. …ты не отличаешься чистоплотностью, и иногда от тебя пахнет потом.
Хенрик. …ты зашла слишком далеко.
Анна. …естественно. Пастор не выносит правды.
Хенрик. …я не выношу твоей жестокости.
Анна. …не топчи меня, Хенрик.
Хенрик. …хорошо, что этот разговор состоялся до свадьбы.
Анна. …да, замечательно. Теперь мы узнали друг друга. Мы чуть не совершили большую ошибку.
Хенрик. …значит, ты готова отбросить…
Анна. …это я-то отбрасываю?
Хенрик. …нет, самое ужасное, что мы оба…
Анна. …да, поразительно легко получилось.
Хенрик. …ужасно.
Анна. …хочется плакать, а не могу. Наверное, потому, что мне слишком больно.
Хенрик. …мне тоже хочется плакать, мне страшно больно. Я не хочу потерять тебя.
Анна. …по твоим недавним словам этого не скажешь.
Хенрик. …да, я знаю.
Дистанция — и географическая, и душевная. Солнечные лучи погасли в иссиня-черной снежной стене, медленно наваливающейся на лес. Свет серый, но резкий. Анна садится на грязную скамью для коленопреклонения возле алтарного ограждения. Хенрик тоже, но на расстоянии, метрах в двух, может, больше. Горе вполне реально, но реальны и гнев, и ядовитые слова, пронизывающие нервы и молчание. На этом рассказ о Благих Намерениях мог бы закончиться, ибо оба главных героя в эту самую минуту считают себя брошенными, чужими и одинокими. Анна с гадливостью думает о теле и запахах этого мужчины. Хенрик с отвращением думает об этом жестоком, избалованном ребенке. Оба думают (возможно): Кошмарно прожить вместе хоть день, хоть час. Унизительно. Недостойно. Страшно. Стены дома рухнули, крепостные стены растут со скоростью сорняков.
Анна. Хенрик?
Хенрик молчит.
Анна. Хенрик.
Хенрик. Нет.
Анна (протягивает руку). Хенрик!
Хенрик. Не притворяйся.
Анна. Мне плохо.
Хенрик. Вот как. Грустно слышать.
Анна. Я говорила ужасные вещи.
Хенрик. Да.
Анна. Ты никогда не сможешь меня простить?
Хенрик. Не знаю.
Анна. Значит, это конец?
Хенрик. Наверное.
Анна (вздыхает). Похоже на то.
Хенрик. Вылетевшее слово за крыло не поймать.
Анна. Я что-то не понимаю?
Хенрик. Это Лютер. Он хочет сказать, что говорить можно почти все что угодно. Но не все. Некоторые слова непоправимы.
Анна. И ты имеешь в виду, что я…
Хенрик. Да.
Анна. Это же ужасно.
Хенрик. …да, ужасно.
Анна. …ведь ты священник.
Хенрик. …моя профессия к делу не…
Анна. …ты должен меня простить.
Хенрик. …не могу, я в бешенстве. Я ненавижу тебя, я способен тебя ударить.
Анна. …честное признание.
Хенрик. На здоровье.
Анна. А я-то сижу здесь и унижаюсь и…
Хенрик. Тебя никто не просил.
Анна. …умоляю, чтобы ты — ты простил меня!
Хенрик. Будь у меня силы, я бы прямо сейчас встал, вышел вот в эту дверь, запер ее на замок и никогда больше сюда не возвращался.
Анна. Ты плачешь?
Хенрик. Да, плачу, но плачу от ярости. Нет, не подходи. Не прикасайся ко мне.
Анна прикасается к нему, он ударом отбрасывает ее руку, удар получился сильнее, чем он рассчитывал, она в испуге откидывается на перила алтарного заграждения.
Анна. Ты ударил меня!
Хенрик (в полном бешенстве). И еще ударю. Убирайся! Я больше не желаю тебя видеть, никогда! Ты отвратительна, ты мучаешь меня. Мучаешь потому, что тебе хочется меня мучить. Убирайся. К черту.
Анна. Ну и скотина же ты. Наконец-то я начинаю понимать, почему мама тебя боялась. Начинаю понимать…
Хенрик (обрывает ее). …вот как, ну вот и прекрасно. Вы с матерью бросаетесь друг другу в объятия и благодарите Бога, что ты отделалась всего лишь испугом да попорченной невинностью.
Анна (в ярости). Господи, ну и хам! Так знай же, не только мама с папой меня предупреждали. Эрнст тоже, много раз. Он говорил, что ты двуличный, что тебе не…
Хенрик (побелев). Что он говорил? Что говорил Эрнст?
Анна. Что тебе нельзя верить. Что ты лжец. И лжец самого опасного сорта, потому что сам не понимаешь, что лжешь. Он сказал, что ты абсолютно не в состоянии отделить правду от лжи. Собственно, по этой причине ты и стал священником.
Хенрик. Эрнст сказал это?
Анна. Нет.
Хенрик. А что он говорил обо мне?
Анна. Ничего. Он любит тебя. Ты это знаешь.
Хенрик. Сейчас я ничего не знаю. (На лице ужас.)
Анна. По-моему, тебе надо разыскать Фриду и возобновить знакомство. Карл говорил, что она была бы хорошей пасторской женой. А случай с Анной Окерблюм останется поучительным эпизодом.
Хенрик. Не разыгрывай спектакль, у тебя это дьявольски плохо выходит. И оставь Фриду в покое, не смей марать ее своими грязными…
Анна. …фрёкен Фрида ничего не требовала. Она любила своего маленького Хенрика. Ее материнская нежность не знала границ.
Хенрик. Заткнись.
Анна. Твоя грубость просто…
Хенрик. …на одном уровне с твоей.
Анна. Ага. Ну и ладно.
Немота и гнев, почти слышимый, гулко громыхающий в сумеречном помещении, отделившись от своих носителей, он колотится о потолок и стены, того гляди, взорвет стекла, языками пламени лижет каменный пол.
Хенрик. Ну вот, я снова узнаю свою жизнь. Наконец-то она вернулась, все такая же, какой была всегда. Я спал. Теперь проснулся.
Анна. Иногда твои слова напоминают роман. Роман для служанок.
Хенрик. Другому не научился.
Анна. А ведь мы хотели иметь детей! Троих. Двух мальчиков и одну девочку. Как же все это гадко. И глупо. Просто невероятно. Я сижу в полуразвалившейся пальмовой теплице где-то в дикой глуши, за окнами темнеет, по-моему, даже снег пошел. Я. Невероятно. Чужой, совсем чужой человек орет на меня, поднимает на меня руку. Можно сойти с ума.
Хенрик. Как мы сможем жить после всего этого?
Анна. Ничего, сможем.
Хенрик. Неужели ты не понимаешь самого ужасного?
Анна. Чего же?
Хенрик. У нас был капитал — капитал любви. И этот капитал мы растратили на…
Анна. …ерунду. Это верно.
Хенрик. Мне плевать на это венчание. Пусть состоится где угодно, хоть на Северном полюсе.
Анна. Мне тоже все равно, безразлично. Ты решай.
Хенрик. Нет, нет. Ритуал для тебя важнее, чем для меня. Кроме того, глупо еще больше огорчать твою мать, она и без того расстроена.
Анна. Но она ведь может приехать сюда?
Хенрик. Твоя мать и моя мать! Здесь? Тогда уж лучше грандиозное пиршество, на котором все и вся утонут в океане театрализованного идиотизма.
Анна. Давай не будем венчаться. Я стану твоей экономкой.
Хенрик. Спасибо за предложение. Я подумаю.
Анна. Хенрик!
Хенрик. Да, Анна, да.
Анна. Мы ругались и орали друг на друга перед Господом. Что он, по-твоему, на это скажет?
Хенрик. Не знаю. Место, конечно, несколько странное.
Анна. Тебе не кажется, что это было своего рода венчанием?
Хенрик. Нет, не кажется. Мы вполне серьезно были готовы разрушить нашу любовь.
Анна. Сколько же в нас ненависти!
Хенрик. Да. Я чудовищно устал, Анна.
Анна. Я тоже устала. Как мы отсюда выберемся?
Хенрик. Иди сюда, сядь рядом.
Анна. Значит, драться больше не намерен?
Хенрик. Анна!
Анна. Так хорошо?
Хенрик. Дай мне руку. Она ледяная. Тебе холодно?
Анна. В общем, нет. Только внутри.
Хенрик. Ну вот. Так хорошо?
Анна. Я сейчас заплачу.
Хенрик. Я обниму тебя.
Анна (плачет). Как ты думаешь, мы поумнели после этого?
Хенрик. Не знаю. Стали осторожнее.
Анна. …бережнее обращаться с тем, что у нас есть?
Хенрик. Приблизительно.
Они сидят в сумерках, тесно прижавшись друг к другу.
