Второй вспыхнул и погас точно так же, как первый.
За вторым последовал третий. Это сопровождалось сильным раскатом грома.
Тибо закрыл окно и уселся на место, ища в уме объяснение этому чуду: объяснение, которое ему предстояло дать сотоварищам.
Но они уже исчезли.
– Трусы! – пробормотал Тибо.
Он повернулся к столу за стаканом, чтобы выпить, но их больше не было.
– Ладно! – сказал он. – Большое дело! Буду пить прямо из бутылки, подумаешь!
Слово не разошлось с делом. Тибо доел ужин, запивая его прямо из бутылки. Это вовсе не способствовало восстановлению равновесия его рассудка, и так уже весьма расшатанного.
В девять часов Тибо кликнул хозяина, оплатил счет и вышел.
Он был в дурном расположении духа, и это касалось всего человечества.
Мысль, от которой он так хотел отделаться, не давала ему покоя.
Шло время, и Анелетта все больше удалялась от него.
Получалось, что у каждого был кто-то, кто его любил, будь то жена или любовница.
Для него этот день был днем гнева и отчаяния, для всех же остальных – днем радостным и счастливым.
Каждый – сеньор Рауль, Франсуа, Шампань, два презренных лакея – в этот час шел за светлой звездой счастья.
Один лишь он пробирался, спотыкаясь, в непроглядной ночи.
Итак, он определенно был проклят.
Но если он проклят, то для него существуют удовольствия прóклятых, и он имеет полное право, полагал башмачник, на эти удовольствия.
Прокручивая эти мысли в голове, громко богохульствуя, грозя небу кулаком, Тибо шел по лесной дороге, ведущей к хижине. До нее оставалось не более сотни шагов, когда он услышал позади конский топот.
– Ага! – воскликнул Тибо. – Вот и сеньор де Вопарфон направляется на свидание. Как бы я посмеялся, сударь Рауль, если бы сеньор де Мон-Гобер застукал вас! Это вам не мэтр Маглуар, и с рук бы все так просто не сошло: без полученных и нанесенных ударов шпагой не обошлось бы.
Поглощенный мыслями о том, что бы произошло, застань граф де Мон-Гобер барона де Вопарфона со своей женой, Тибо, шедший по середине дороги, возможно, недостаточно быстро посторонился, ибо всадник, увидев преградившую ему путь деревенщину, замахнулся плетью и прокричал:
– Посторонись, негодяй, если не хочешь, чтобы я растоптал тебя!
И Тибо, еще не вполне протрезвевший, почувствовал, что его стегнули плетью и конь ударил его копытом. Он покатился в грязь.
Всадник проскакал.
Рассвирепев, Тибо привстал на одно колено и, показывая кулак исчезающей тени, прокричал:
– Да именем же дьявола… Неужели я ни разу не побуду хотя бы двадцать четыре часа не самим собой, башмачником Тибо, а знатным сеньором, как вы, господин Рауль де Вопарфон, чтобы не плестись пешком, а вот так скакать на ухоженном коне, стегать встречных мужланов плеткой и ухлестывать за прекрасными дамами, обманывающими своих мужей, как поступает графиня де Мон-Гобер!
Не успел Тибо произнести эти слова, как конь барона Рауля споткнулся, всадник вылетел из седла и упал шагах в десяти впереди.
Глава 16
Субретка знатной дамы
Увидев, какое злоключение произошло с молодым сеньором, чья рука несколько секунд тому назад наградила башмачника ударом плети, от которого до сих пор еще дрожали плечи, обрадованный Тибо – ноги в руки – поспешил узнать, в каком состоянии находится господин Рауль де Вопарфон.
Неподвижное тело вытянулось поперек дороги, тут же пофыркивал конь.
Но вот что показалось Тибо поразительным: лежавшее поперек дороги тело не было похоже на того, кто каких-то пять минут назад проскакал мимо него и нанес такой сильный удар плетью.
Прежде всего, тело было одето уже не в господскую, а в крестьянскую одежду.
Кроме того, Тибо показалось, что одежда на этом теле была точно такой же, какую еще мгновение назад носил он, башмачник.
Его удивление росло и превратилось в немое изумление, когда он заметил, что у этого неподвижного тела, которое казалось совершенно лишенным чувств, была не только его одежда, но и его, Тибо, голова.
Удивленный башмачник, естественно, перевел взгляд с этого второго Тибо на себя и заметил, что с его костюмом произошли существенные изменения.
Вместо башмаков и гетр его ноги были обуты в элегантную пару доходящих до колен сапог а-ля франсэз, мягких, как шелковые чулки, присобранных на подъеме и украшенных серебряными шпорами тонкой работы.
Штаны на нем были уже не вельветовые, а из лучшей темно-коричневой замши, какую только можно представить, и стянуты на подвязках маленькими золотыми пряжками.
Оливковый редингот грубого лувьерского сукна уступил место элегантному зеленому охотничьему костюму с золотыми брандебурами, под ним виднелся тонкий жилет из белого пике, между отворотами которого на искусно плиссированную сорочку мягкими волнами ниспадал батистовый галстук.
Все изменилось, вплоть до шляпы с фонариком, превратившейся в элегантную треуголку, украшенную таким же галуном, как и тот, из которого были брандебуры на костюме.
Кроме того, вместо длинномерки (так работяги обозначают свое орудие труда), вместо палки-длинномерки, которую башмачник только что держал в руке и для опоры, и для защиты, теперь он помахивал легкой плетью, посвистывание которой доставляло изысканное удовольствие.
Наконец, его тонкая талия была стянута ремнем, на котором висел длинный охотничий нож – наполовину прямая сабля, наполовину меч.
Тибо стало радостно оттого, что на нем такой прелестный костюм, и ему захотелось – из столь естественного при подобных обстоятельствах кокетства – немедленно увидеть, насколько этот костюм ему к лицу.
Но где же он мог рассмотреть себя во мраке ночи, черной, как нутро печки?
Тибо огляделся и сообразил, что находится в десяти, а то и меньше, шагах от своей хижины.
– Ах, черт побери! – воскликнул он. – Нет ничего проще. Разве у меня не найдется зеркала?
И Тибо устремился к хижине, намереваясь, подобно Нарциссу, в непринужденной обстановке насладиться собственной красотой.
Но дверь хижины была заперта.
Тибо тщетно искал ключ. В карманах были лишь туго набитый кошелек, бонбоньерка со вкусно пахнущими пастилками янтарного цвета и маленький перочинный ножик с инкрустированной перламутром и золотом ручкой.
Куда же он мог подевать ключ от двери?
И тут ему в голову пришла блестящая мысль: ведь его ключ вполне мог остаться у другого Тибо – того, что лежал на дороге.
Он возвратился, порылся в его карманах и сразу же наткнулся на ключ, который лежал там вместе с несколькими бронзовыми су. Башмачник кончиками пальцев взял его, вернулся и отпер дверь.
Внутри было еще темнее, чем снаружи. Тибо на ощупь поискал огниво, кремень, трут, спички и принялся высекать огонь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
