«Построил бы я себе дом у самого моря и приладил бы к нему новую крышу, — подумал про себя Пелле, — вот было бы здорово».
— А участок какой! — воскликнул Мелькер. — Такого нигде не найдешь!
Они ели вафли, смотрели на свой участок и на свою Столярову усадьбу и думали, что все это бесподобно. Сладко благоухая, цвел жасмин, кусты шиповника были осыпаны нежными бутонами, которые вот-вот распустятся, весь участок зеленел и цвел, точно райский сад, неприметно спускаясь к берегу, где у пристани кричали чайки, — конечно, все было бесподобно.
— Подумать только, обыкновенный простой столяр! А как поставил дом! Ни к чему не придерешься, — сказал Мелькер. — И все службы. Вся усадьба, словно по волшебству, сама собой выросла из-под земли. За такой двор столяра следовало бы наградить медалью.
— Папа, мы всегда будем тут жить? — спросил Пелле. — То есть каждое лето?
— Да, да, разумеется, — подтвердил Мелькер. — Сегодня Маттссон приедет, он звонил в лавку и предупредил, что наконец-то мы подпишем новый контракт.
Пока Мелькерссоны завтракали, Чёрвен прогуливалась с Боцманом. Она спустилась к причалу, чтобы покормить лебедей. Каждое утро лебединое семейство: папа-лебедь, мама-лебедь и семь маленьких серых комочков — лебедят — подплывали к берегу. Сегодня, пока они клевали черствый хлеб из рук Чёрвен, к причалу подрулила большая незнакомая моторка. Пассажиров было трое. Одного из них ей уже приходилось видеть и раньше. Это был Маттссон, наезжавший на остров несколько раз в году. Но другой, высокий плотный мужчина в морской фуражке, который вел лодку, никогда прежде на Сальткроке не бывал, так же как и девочка, сидевшая рядом с ним.
— Подай конец! — скомандовала Чёрвен, и Маттссон швырнул ей канат; она пришвартовала лодку.
— Смотри, какая ловкая, — сказал человек в морской фуражке, спрыгнув на берег. — Неплохой получится узелок.
Чёрвен расхохоталась:
— Узелок! Да это же самый настоящий двойной морской узел!
— Гм! — хмыкнул человек в морской фуражке. — Когда ты успела научиться таким премудростям?
— А я и не училась, я сроду умела, — ответила Чёрвен.
Вытащив из кармана блестящую, новехонькую крону, он отдал ее ей. Удивленно взглянув на монету, Чёрвен улыбнулась:
— Неплохо заработала на двойном морском узле.
Но приезжий уже не слышал ее, вернее, попросту не замечал.
— Давай, Лотта! — крикнул он, и девочка спрыгнула на берег.
Чёрвен она показалась очень нарядной — в узеньких светло-синих брючках и белом джемпере. Ее каштановые волосы были красиво уложены. Счастливая, ей разрешают укладывать волосы! Хотя она была примерно тех же лет, что и Тедди. А физиономия у нее кислая, и с Чёрвен она даже не поздоровалась. На руках девочка держала маленького белого пуделя, и Чёрвен оглянулась в поисках Боцмана. Может, для разнообразия ему интересно познакомиться с пуделем? Но Боцман мчался вдоль берега и был уже на полпути к Сорочьему мысу. Ну что ж, пусть пеняет на себя, если не увидит пуделя, потому что эта Лотта уже ушла со своей собачонкой.
Чёрвен понимала, что Маттссону надо в Столярову усадьбу. Но ей было невдомек, зачем он потащил туда с собой этих двоих, — впрочем, какое ей до этого дело! Но она пошла за ними следом, потому что ей тоже надо было в усадьбу — повидаться с Пелле.
— А, наконец-то господин Маттссон пожаловал, — сказал Мелькер, увидев посетителей в калитке. — Пожалуйста, заходите, мы только уберем со стола и тогда сможем подписать контракт.
Маттссон был невысокий, беспокойный и важный господин, а его полосатый старомодный костюм показался Малин ужасно уродливым. Но, видимо, не только костюм был виноват в том, что Малин почувствовала к нему явную неприязнь. К нему и к тем двоим.
Маттссон представил своих спутников:
— Директор Карлберг и его дочь… Они хотели бы взглянуть на Столярову усадьбу.
— Пожалуйста, — сказал Мелькер. — Только зачем им это?
Маттссон объяснил. Дело в том, что жена столяра фру Шёблум решила продать Столярову усадьбу. Она стара, ей надоело сдавать ее внаем, и поэтому…
— Послушайте-ка, легче на поворотах, — перебил его Мелькер. — Если не ошибаюсь, я арендую усадьбу. И сегодня я должен был подписать новый годичный контракт, не так ли, господин Маттссон?
— Сожалею, но ничего не выйдет, — сказал Маттссон. — Фру Шёблум решила продать усадьбу, и тут уж ничего не попишешь. Хотите жить здесь — пожалуйста, купите усадьбу. Разумеется, если сможете предложить лучшие условия, чем директор Карлберг.
Мелькера забил озноб; он чувствовал, что у него начинается приступ отчаянной ярости, который вот-вот задушит его. По какому праву эти люди вторглись сюда и лишь несколькими словами уничтожили все, почти все, чем жили и чему радовались он и его дети? Еще несколько минут назад они сидели здесь такие счастливые, а теперь все пропало, все пошло прахом. «Купите усадьбу!» Какая насмешка! Боже мой! На свои заработки он не мог купить даже собачью будку. На годовую плату за усадьбу он еще в состоянии наскрести, ведь не такой уж он, в самом деле, никчемный, потому-то он питал такие надежды на вереницу счастливых лет в Столяровой усадьбе. Наконец-то он нашел место, где его дети могут резвиться летом и испытать, как он сам когда-то, свои летние радости, которые вспоминаются потом всю жизнь. Но вот приходит какой-то человек, произносит несколько слов — и всему конец. Мелькер не смел взглянуть на детей, но внезапно он услышал дрожащий голос Пелле:
— Папа, ты же обещал, что мы всегда будем здесь жить!
Мелькер судорожно глотнул воздух — да, чего он только не говорил! Что они будут жить здесь всегда! И что довольно реветь! Это он тоже говорил, а сейчас ему самому хотелось завыть, как собаке, от отчаяния и сознания собственного бессилия. А в двух метрах от него стоял, прислонившись к кусту боярышника, Маттссон и всем своим видом показывал, что нынче обычный день и что он приехал обстряпать дельце, которое тоже совсем обычное.
— По-вашему, — с горечью спросил Мелькер, — по-вашему, я и мои дети должны убираться отсюда?
— Не сейчас, конечно, — ответил Маттссон. — Но если директор Карлберг купит усадьбу, ну он или, скажем, кто-то другой, вам придется согласовать сроки своего пребывания здесь с новым владельцем.
Директор Карлберг избегал смотреть на Мелькера. Он обращался только к Маттссону, будто никого здесь больше не было.
— Да, пожалуй, я бы купил эту усадьбу, если мы сойдемся в цене. Дом — все равно что ничего, это сразу видно; в любом случае его придется снести. Но такой участок встречается не каждый день.
Мелькер услышал глухой ропот детей и стиснул зубы.
В беседу вмешалась Лотта Карлберг:
— Да, папа, дом в самом деле ужасный. На его месте можно построить такое же прелестное бунгало, как у Калле и Анны Греты.
Отец Лотты кивнул, но вид у него был чуть смущенный. Он думал, что, пожалуй, рассуждать о бунгало Калле и Анны Греты немного рановато.
Чёрвен думала то же самое.
Фу, эта Лотта! Сидит на крыльце Столяровой усадьбы и воображает, будто она всему тут хозяйка! Подбоченившись, Чёрвен встала прямо перед ее носом.
— Лотта, знаешь что, — сказала она. — Сама ты пунгало, хоть ты и дылда!
Лотта тотчас поняла, что нажила себе врага. И если бы одного! Нет, все дети, в упор смотревшие на нее, были ее врагами, и она ничего против этого не имела. Наоборот, она наслаждалась, чувствуя свое превосходство. От ее папы зависело, останутся эти дети здесь или нет. Им же выгодней быть с ней полюбезней. И совсем нечего таращиться на нее так, словно она здесь лишняя.
— Каждый имеет право купить себе дом, если захочет, — высокомерно бросила она, ни к кому не обращаясь.
— Ясно, — сказала Тедди, — и построить себе бунгало, как у Калле и Анны Греты. Сделайте милость!
— А эту старую дрянную лачугу можно снести, — сказала Фредди. — Только попробуйте!
Тедди с Фредди примчались тотчас же, как только услыхали, что происходит. Не успеет, бывало, на острове что-нибудь случиться, как в лавке каким-то чудом уже известно, что именно случилось. Тедди с Фредди хотелось быть рядом с друзьями в трудный час. На что же тогда друзья? Никогда не приходилось девочкам видеть Юхана с Никл асом такими мрачными и подавленными. А Пелле! Он сидел у стола бледный как полотно. Рядом с ним сидела Малин. Она обнимала Пелле и была так же бледна, как он. Все это было ужасно и невыносимо. И тут еще эта девчонка-воображала бубнит о каком-то бунгало. Ничего удивительного, что Тедди, с Фредди пришли в бешенство.
— А что такое пунгало? — спросила Чёрвен своих старших и более образованных сестер.
— Наверно, что-то дурацкое, — ответила Фредди.
— Супер дурацкое, точь-в-точь как она, — сказала Тедди, указав пальцем на Лотту.
