15 марта — 11 мая 1939
«Не бесы — за иноком…»
Не бесы — за иноком,Не горе — за гением,Не горной лавины ком,Не вал наводнения, —
Не красный пожар лесной,Не заяц — по зарослям,Не ветлы — под бурею, —За фюрером — фурии!
15 мая 1939
Народ
Его и пуля не берет,И песня не берет!Так и стою, раскрывши рот:— Народ! Какой народ!
Народ — такой, что и поэт —Глашатай всех широт, —Что и поэт, раскрывши рот,Стоит — такой народ!
Когда ни сила не берет,Ни дара благодать, —Измором взять такой народ?Гранит — измором взять!
(Сидит — и камешек гранит,И грамотку хранит…В твоей груди зарыт — горит! —Гранат, творит — магнит.)
…Что радий из своей грудиДостал и подал: вот!Живым — Европы посреди —Зарыть такой народ?
Бог! Если ты и сам — такой,Народ моей любвиНе со святыми упокой —С живыми оживи!
20 мая 1939
«Не умрешь, народ…»
Не умрешь, народ!Бог тебя хранит!Сердцем дал — гранат,Грудью дал — гранит.
Процветай, народ, —Твердый, как скрижаль,Жаркий, как гранат,Чистый, как хрусталь.
Париж, 21 мая 1939
«Молчи, богемец! Всему конец…»
Молчи, богемец! Всему конец!Живите, другие страны!По лестнице из живых сердецГерманец входит в Градчаны.<Этой басне не верит сам:— По ступеням как по головам.>— Конным гунном в Господень храм! —По ступеням, как по черепам…
<1939>
«Но больнее всего, о, памятней…»
Но больнее всего, о, памятнейИ граната и хрусталя —Всего более сердце ранят мнеЭти — маленькие! — поля
Те дороги — с большими сливамиИ большими шагами — вдольСлив и нив…
<1939>
Douce France[10]
Аdieu, France!
Аdiеu, France!
Аdiеu, France!
Marie Stuart[11]
Мне Францией — нетуНежнее страны —На долгую памятьДва перла даны.
Они на ресницахНедвижно стоят.Дано мне отплытьеМарии Стюарт
5 июня 1939
«Двух — жарче меха! рук — жарче пуха…»
Двух — жарче меха! рук — жарче пуха!Круг — вкруг головы.Но и под мехом — неги, под пухомГаги — дрогнете вы!
Даже богиней тысячерукой— В гнезд, в звезд черноте —Как ни кружи вас, как ни баюкай— Ах! — бодрствуете…
Вас и на ложе неверья гложетЧервь (бедные мы!).Не народился еще, кто вложитПерст — в рану Фомы.
7 января 1940
«Ушел — не ем…»
Ушел — не ем:Пуст — хлеба вкус.Всё — мел.За чем ни потянусь.
…Мне хлебом был,И снегом был.И снег не бел,И хлеб не мил.
23 января 1940
«Всем покадили и потрафили…»
Всем покадили и потрафили:. . . . . .— стране — родне —Любовь не входит в биографию, —Бродяга остается — вне…
* * *
Нахлынет, так перо отряхивай. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Все даты, кроме тех, недóзнанных,Все сроки, кроме тех, в глазах,Все встречи, кроме тех, под звездами,Все лица, кроме тех, в слезах…
* * *
О первые мои! Последние!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Вас за руку в ЭнциклопедиюВвожу, невидимый мой сонм!
* * *
Многие мои! О, пьющиеДушу прямо у корней.О, в рассеянии сущиеСпутники души моей!
Мучиться мне — не отмучитьсяВами, . . . . . . . . . . . .О, в рассеянии участи —Сущие души моей!
Многие мои! Несметные!Мертвые мои (— живи!)Дальние мои! Запретные!Завтрашние не-мои!
Смертные мои! Бессмертные
Вы, по кладбищам! Вы, в кучистомНебе — стаей журавлей…О, в рассеянии участиСущие — души моей!
Вы, по гульбищам — по кладбищам —По узилищам —
Январь 1940
Голицыно
«Пора! для этого огня…»
— Пора! для этого огня —Стара!— Любовь — старей меня!
— Пятидесяти январейГора!— Любовь — еще старей:Стара, как хвощ, стара, как змей,Старей ливонских янтарей,Всех привиденских кораблейСтарей! — камней, старей — морей…Но боль, которая в груди,Старей любви, старей любви.
23 января 1940
«Годы твои — гopa…»
— Годы твои — гopa,Время твое — <царей.>Дура! любить — стара.— Други! любовь — cтapeй:
Чудищ старей, корней,Каменных алтарейКритских старей, старейСтарших богатырей…
29 января 1940
«Не знаю, какая столица…»
Не знаю, какая столица:Любая, где людям — не жить.Девчонка, раскинувшись птицей,Детеныша учит ходить.
А где-то зеленые Альпы,Альпийских бубенчиков звон…Ребенок растет на асфальтеИ будет жестоким — как он.
1 июля 1940
«Когда-то сверстнику…»
Когда-то сверстнику (о медьВолос моих! Живая жила!)Я поклялася не стареть,Увы: не поседеть — забыла.
Не веря родины снегам —. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Тот попросту махнул к богам:Где не стареют, не седеют…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . .староЯ воспевала — серебро,Оно меня — посеребрило.
Декабрь 1940
«Так ясно сиявшие…»
Так ясно сиявшиеДо самой зари —Кого провожаете,Мои фонари?
Кого охраняете,Кого одобряете,Кого озаряете,Мои фонари?
* * *
…Небесные персикиСадов Гесперид…
Декабрь 1940
«Пора снимать янтарь…»
Пора снимать янтарь,Пора менять словарь,Пора гасить фонарьНаддверный…
Февраль 1941
«Всё повторяю первый стих…»
«Я стол накрыл на шестерых…»
Всё повторяю первый стихИ всё переправляю слово:— «Я стол накрыл на шестерых»…Ты одного забыл — седьмого.
Невесело вам вшестером.На лицах — дождевые струи…Как мог ты за таким столомСедьмого позабыть — седьмую…
Невесело твоим гостям,Бездействует графин хрустальный.Печально — им, печален — сам,Непозванная — всех печальней.
Невесело и несветло.Ах! не едите и не пьете.— Как мог ты позабыть число?Как мог ты ошибиться в счете?
Как мог, как смел ты не понять,Что шестеро (два брата, третий —Ты сам — с женой, отец и мать)Есть семеро — раз я на свете!
Ты стол накрыл на шестерых,Но шестерыми мир не вымер.Чем пугалом среди живых —Быть призраком хочу — с твоими,
(Своими)…Робкая как вор,О — ни души не задевая! —За непоставленный приборСажусь незваная, седьмая.
Раз! — опрокинула стакан!И всё, что жаждало пролиться, —Вся соль из глаз, вся кровь из ран —Со скатерти — на половицы.
И — гроба нет! Разлуки — нет!Стол расколдован, дом разбужен.Как смерть — на свадебный обед,Я — жизнь, пришедшая на ужин.
…Никто: не брат, не сын, не муж,Не друг — и всё же укоряю:— Ты, стол накрывший на шесть — душ,Меня не посадивший — с краю.
6 марта 1941
