взглядам впервые предстали вооруженные жители этого странного места. Оружие у всех было одинаковым. На поясе висели полуторные мечи с удлиненной рукоятью. Небольшой изгиб клинка даже делал это оружие по своему элегантным.
Вперед вышел один из воинов, чьи плечи, в отличие от других, покрывал широкий распахнутый халат, непонятно каким образом умудрявшийся оставаться белоснежно-белым. Хитиновый покров существа был значительно темнее всех тех, что успели разглядеть пораженные пленники. Когда он подошел к ладье и положил руку на один из шестигранников, Кэр заметил на спине его халата одну-единственную полосу, нарисованную черной краской.
Стоило ему дотронуться, и пленка стала растягиваться сама по себе. Бровь мистера Норрингтона удивленно поползла вверх. Все время с момента пленения он не оставлял попыток прорвать купол, но что бы он ни придумывал, это было безуспешно.
Воин в халате что-то сказал своим подчиненным на непонятном наречии. Возможно, дело было в обстоятельстве знакомства с новым языком, но всем без исключения аурлийцам голос говорившего показался трескучим и фонетически отталкивающим. Повинуясь приказу, подчиненные довольно расторопно принялись по одному выводить из ладьи пленников. Оказавшийся впереди колонны Итан сперва не понимал, чего от него требует стражник. В конечном итоге один из них толкнул Кэра в плечо, приказывая двигаться вперед. Пройдя через длинный тоннель, они оказались в следующем дворе.
Вдоль стены расположилось множество высеченных из камня камер, однако решеток на них не было. Между тем шанса для побега пленникам никто оставлять не собирался. Повсюду нависали шестигранные экраны. Пробивающийся через них свет повторно преломлялся, окрашивая все вокруг в желтоватый оттенок.
Воин в белом плаще, судя по всему, бывший тут за главного, терпеливо дожидался, когда последний пленник займет свое место во дворе. Он уже собирался уходить, когда к нему подбежал один из подчиненных и, склонившись в чрезвычайно низком поклоне, что-то затараторил, указывая пальцем на Кару. Взгляд не выражающих эмоций желтых глаз остановился на крылатой воительнице. Легкими шагами офицер двинулся прямиком в ее сторону. Мистер Мерфи заглушил инстинкт самосохранения и рефлекторно встал между ними.
Глава тюремщиков остановился в метре от аурлийца и посмотрел тому прямо в глаза. Весь его внешний вид говорил о том, что чужаку лучше уйти с его дороги, но Эйден был чертовски упрям, чтобы отступать. Никто не заметил, как странный меч покинул ножны. Клинок остановился, когда почувствовал на себе капли крови, вытекающей из шеи дуэлянта. На землю медленно упали отросшие за прошедшие месяцы волосы, оказавшиеся на пути лезвия. Мистер Мерфи даже не пошевелился, по-прежнему смотря в глаза своему пленителю.
— Не надо, Эйден. Пропусти его, — попросила Кара, впервые обратившись к нему по имени.
Несколько секунд внутренней борьбы заставили аурлийца прислушаться к голосу разума. В сложившейся ситуации он ставил на кон собственную жизнь без шанса на спасительный куш. Вернувшись в строй, мистер Мерфи покорно склонил голову. Резким движением офицер стряхнул испачкувшую его клинок кровь и спрятал его в ножны. Продолжив свой путь как ни в чем не бывало, он подошел к крылатой воительнице и какое-то время изучал сковывающие ее крылья механизмы.
Для принятия решения ему потребовалось не больше секунды. Еще один взмах меча — и тяжелые оковы упали на землю вместе с крыльями, а сухой песок оказался густо обагрен кровью. Двор огласил ужасающий крик Кары. Все пленники единодушно рванулись вперед, но воины роя преградили им дорогу.
Стоявший ближе всех Эйден сделал скачок вперед, прорываясь между не успевшими отсечь угрозу стражниками, но офицер на него даже не обернулся. Выставив меч, он остановил аурлийца, ударив того рукоятью в живот. Гестала валялась на земле, корчась от боли. Лишивший ее крыльев воин вытащил из внутреннего кармана халата какую-то тряпку и с хладнокровным видом принялся оттирать клинок от крови. Покончив со своим делом, он произнес одно-единственное слово, и стражники вернулись на свои позиции, моментально воссоздав идеальное построение. Уводя своих подчиненных со двора, он поднял руку и перекрыл единственный ведущий на свободу проход, создав новый шестигранник.
Все тут же бросились к Каре. Больше всего их испугала не ее рана, а тот полный безумия взгляд, который ей никак не удавалось удержать в одной точке. Заметив консула, она протянула к нему свои руки, но растерявшийся Клетис рефлекторно отпрянул. Эйден накинул на нее плащ и помог добраться до ближайшей камеры. Проводивший их взглядом Тхорн опустился на колени и зачерпнул горсть песка в грубую зеленую ладонь.
— Странный выбор места для тюрьмы. Я привык к тому, что нежелательных лиц кидают в самую темную пещеру, но, если верить тому, что видели мои глаза, мы находимся практически в центре города, — первым осмелился заговорить Сварн.
— Это не тюрьма, — мрачно проговорил орк.
— Не томи. Говори, если что-то знаешь, — первой не выдержала Ингрид, когда паузы затянулась.
— Оглядитесь. Одиночные камеры, стенды с тренировочным оружием. Бьюсь об заклад, что в центре этого огромного сооружения расположена гигантская арена, — безэмоционально ответил Тхорн.
— Выходит, мы вырвались из цепких лап смерти только для того, чтобы она могла подольше нами поиграть, — пробубнил Сварн.
— Мог ли ты когда-либо представить, старый друг, что я окажусь на арене плечом к плечу с тобой? — неожиданно рассмеялся Клетис, похлопывая орка по спине.
Вольное поведения имперца было напускным. Консул старательно избегал переводить взгляд в сторону той камеры, где сейчас лежала Кара. Оттуда вышел Эйден, сообщивший, что девушка потеряла сознание, но кажется, ее жизни ничего не угрожает. Клетис взглядом приказал ланту и Оресту осмотреть девушку и принять все меры, чтобы облегчить ее боль. Аурлиец с молчаливым презрением посмотрел прямо в лицо имперца.
Консул никогда не был злым или слабым, но имел свои особенности. Он собирал вокруг себя представителей разных рас, считая каждого из них жемчужиной своей коллекции. Одна из них только что потеряла свой блеск. Однако (имперец боялся признаться в этом даже самому себе) гестала была не просто очередным трофеем. Когда Клетис был еще совсем юн, маленькую крылатую девочку поймали за воровством в их поместье. Отец намеревался казнить ее, но любимый сын, которому общество надменных имперцев уже давно было не по вкусу, взмолился оставить ей жизнь, сделав его личной игрушкой.
Кара была той, кто никогда не давал консулу забыть о том, что, помимо доминирующего народа, есть и другие. Что по своей сути и в своих желаниях эти другие не так уж сильно и отличаются от тех, в чьей коже преобладают синие оттенки. Воительница была давней боевой подругой консула и часто согревала его постель. Клетис не хотел себе в этом признаваться, но он все же испытывал к ней теплые чувства. Возможно, именно поэтому он до сих пор не взял себе в жены одну их тех многочисленных кандидаток, что еженедельно приходили к нему на поклон.
Тем не менее он никогда не думал о том, чтобы придать их отношениям официальный статус. Внутри него словно боролись две личности, каждая из которых представляла диаметрально противоположную сущность. Первая звучала более тихо, но ею Клетис гордился гораздо больше. Она говорила, что все народы заслуживают права на равноценное существование, а имперец ничем не отличается от хорта. Те же плоть и кровь. Даже ненавистные ему ялги, по сути, презирались им только потому, что напоминали имперцу его самого в стремлении быть свободным.
Вторая же говорила голосом его отца и твердила о том, что рожденный имперцем никогда не должен ставить себя в один ряд с другими народами. Что, по сути, жизни Ореста, Кары, Тхорна и других его сподвижников ничего
