тому, что противник не смог совладать с равновесием и упал прямо на задницу, а парень в тот момент взмыл в воздух с мячом. Но на этом все не закончилось. Игрок под первым номером, видимо, решил отомстить за этот трюк и подстроил умышленный фол на нашем атакующем. Тренер так сильно был разочарован судейским свистком, что каждый мог услышать его рев на стадионе. Бедный судья подумал, что решение о фоле для игрока команды «Потертых шрамов» – отличная идея, из-за чего мистер Нельсон рассвирепел от ярости.
– Все нормально, Кристиан? – спросил я у парня, когда тот упал от удара на паркет.
– Этот придурок чуть не сломал мне нос. Но это того стоило. Он сам обеспечил своей команде поражение.
Если бы не оплошность третьего номера, вместе с его фолами на протяжении всего матча, вряд ли бы нам удалось вырваться в счете.
В итоге это не помешало нам прорваться вперед. Нашей команде приписали еще одну победу. Тот парень, что подходил к нам с Энтони перед игрой, получил свое. И на что он только надеялся?
Стоило мне только выйти в центральную часть здания, как ко мне сразу подбежали мои самые преданные фанаты.
– Отличная игра, Стэнли! – сказала Хизер.
– Моя малышка права. Поздравляю с очередной победой, дружище, – проговорил Райан, убирая руку с талии своей девушки и протягивая мне. – Мы с Хизер зайдем в ближайшее кафе погреться и выпить по чашке кофе, а вы можете присоединиться к нам чуть позже.
Я кивнул, и мы с Эмили остались вдвоем посреди огромного холла.
– Ты отлично справился, – тихо произнесла она, не отрывая от меня взгляда.
– Без тебя я бы не смог. – Эмили покраснела. Я видел, как она робела в моем присутствии. – Так… чем займемся?
Последнюю фразу я смазал своей неуверенностью. Обычно я не вел себя так с девушками. Мне оставалось прикусить губу и накрутить локон на палец.
– Не знаю. Прогуляемся по Нью-Йорку? Или это слишком просто?
– Слишком хорошо, – ответил я и потянулся за ее рукой. – Для первого свидания.
Глава 21. Эмили
Мы шли по маленьким переулкам, последний раз уходящей осени. Вокруг было слишком людно. Казалось, что все проходящие мимо незнакомцы наслаждались последними днями, пытались сохранить их в памяти до следующего года.
Приятный шум листопада и шепот ветра создавали романтичную атмосферу этого вечера. Все это время Стэнли не отпускал мою руку. Его ладонь грела мои заледеневшие пальцы. Шарф и длинное пальто кофейного цвета не доставляли мне столько тепла, сколько слова и прикосновения парня.
Постепенно впереди стало прорисовываться большое здание. От одного его вида захватывало дух. Огромный кремовый корпус с массивными выступающими колоннами по бокам возвышался посреди улицы. Строение занимало бо`льшую часть площади. Высокие стены, скульптуры из камня – все это было частью фасада. Стэнли разделил восторг вместе со мной.
– Метрополитен – один из крупнейших и четвертый по посещаемости художественный музей мира, основанный в 1870 году. Место, наполненное искусством, – процитировал он наизусть, словно готовился выдать эту информацию всю свою жизнь.
– Он впечатляет.
– Каждый человек, связанный узами творчества, мечтает здесь побывать. Стыдно признать, но мне так и не удалось этого сделать.
– Тогда чего же мы ждем?
Стэнли не успел ничего возразить, как я схватила его за руку и повела к дверям музея. Не раздумывая, мы взяли билеты и прошли вперед.
Я оглядывалась по сторонам, бросая свой взор на светлый потолок и панорамные окна. Перед нами раскинулся вид на множество картин, когда мы переступили порог главного помещения. Здание, похожее на лабиринт с невероятным количеством поворотов и изгибов, украшенный шедеврами разных талантливых людей.
– У меня глаза разбегаются. Я никогда не видел ничего подобного. Это похоже на иной мир, полный чего-то более светлого и пронзительного.
– Я тоже это чувствую.
Наши взгляды встретились. Я слышала, как наши сердца стали биться в унисон.
– Как ты смотришь на то, чтобы сразу найти зал с живописью девятнадцатого века? Картины этой эпохи вызывают во мне особое восхищение.
Я кивнула в ответ, и Стэнли тут же подхватил меня на руки. Уголки его губ приподнялись. Сейчас он выглядел счастливым, отчего моя привязанность к нему только крепла.
Мы остановились около картины А. Куинджи «Красный закат». Глядя на нее, я чувствовала умиротворение, нежность и спокойствие. Жизнь – это всегда начало чего-то нового. Солнце на полотне олицетворяло рождение, которое с угасающей красотой постепенно растворялось за горизонтом.
Я прошла через несколько залов, пока Стэнли внимательно изучал детали каждой картины. Я не знала, куда иду, пока ноги сами не остановились у «Террасы в Сент-Адрессе» Клода Моне.
Яркие краски, солнечные оттенки придавали легкость и гармонию этому произведению. Вместе с полосой неба, разделенной на облачную и пустую часть, половину композиции занимала сама терраса, на которой были нарисованы гладиолусы и настурции. Симметрию в пейзаже создавали два флага по две стороны друг от друга.
– Хотел бы я стать таким же великим и талантливым художником, как эти люди. – Стэнли вышел из-за стоящей рядом скульптуры.
– Ты уже талантлив, просто тебе нужно это понять, – произнесла я с улыбкой на лице.
Стэнли улыбнулся в ответ. Я видела, как он открывался мне. Медленно приоткрывал завесу, показывал настоящие чувства. Его холодность исчезала. Он был со мной другим. Таким, каким я не видела его прежде. Сторона, которую он тщательно скрывал от всех. Видеть его счастливым было для меня чем-то новым и искренним. Словно ты вкладываешь частицу своей души в другого человека, и он протягивает тебе руку, вместо того чтобы отстраниться.
Картины мелькали вспышками перед глазами. Каждая из них не походила на предыдущую. Они были совершенно уникальны.
Я смотрела на них, и в груди снова закололо. Творческий порыв просился наружу. Строки сами стали рождаться на ходу с каждой увиденной картиной. Я остановилась у скамейки в одном из больших залов и, достав из сумки блокнот, который всегда носила с собой, принялась складывать строки. Два искусства соединялись в одно, словно мои чувства были для них проводником.
В одно касание
Я люблю тебя от и до,
Без причин и всякого повода.
Твое тело – мое панно,
След объятий станет разводами.
Все черты твоей кроткой души
Я срисую с набросков эскизных.
Краски точно должны решить:
Где любовь, а где просто мысли.
Мои руки, как кисти небрежные,
Станут явно
