знакомый пейзаж. А Гюльнар в это время завела веселый разговор с Андреем. Она рассказывала ему о своем замужестве, а он слушал, улыбаясь.
- Наши девушки рано выходят замуж. Ведь у них нет иного способа познать мужчин. Обычай требует хранить невинность до брака. Вот мы и спешим поскорее замуж!
- Но по вашим законам, девушки не выбирают себе женихов сами. И даже тогда вы торопитесь замуж?
- Конечно! Уж лучше старый, либо увечный муж, чем никакой! К тому же, при желании женщина может найти себе любовника. Ну, а те, кто не могут - пусть мучаются.
- А какой себя считаете Вы?
- Я? Первой, безусловно! - Гюльнар сладострастно посмотрела на Андрея. От ее взгляда у меня заныло сердце. В это время в дверь постучали, и в комнату вошел высокий, худой мужчина.
- А вот и Бирюков! Мой друг и сослуживец. Страшный человек! Он инженер и лингвист - знает семь языков. А еще он колдун! Может сломать любую волю. Иногда ломает мебель, когда гневается. Что еще сказать?
- И этого достаточно! Я рад с вами познакомиться, девушки. Можете не представляться. Андрей столько мне о вас говорил, что мы почти знакомы. Вы - Гюльнар-ханым. А вы - Наташа-ханым. Видите, я даже знаю, что необходимо прибавить к вашим ангельским именам слово «ханым». Стоит мне дней десять пробыть в какой-либо стране, и я уже знаю ее обычаи и изучаю язык. - Бирюков произнес несколько новых для него слов с легкими акцентом.
- А теперь, хоть это и противоречит нормам ислама, позвольте поцеловать ваши ручки. Это в отместку вашим предкам. Когда-то они во время пиров усаживались верхом на наших. Но думаю, что получали при этом не большее удовольствие, чем я сегодня! - Он очень учтиво поцеловал нам руки. - Странно, - подумала я, - эти люди почти такие, как и те, что приходили когда-то в гости к моему отцу. Так же учтивы и образованны.
А Бирюков уже пристально изучал Гюльнар, не скрывая своего интереса. Она же просто таяла от удовольствия! Андрей тоже смеялся вместе с ними над шутками Бирюкова. Только мне почему-то было грустно. Хотелось плакать. Почему? Наверное, начинала понимать, что правда жизни не так романтична, как в перечитанных мною книгах. Андрей -прекрасный «князь», а я должна быть женой постылого Джамиля. Не отважного, красивого, умного «князя», а мерзкого, ненавистного червяка - Джамиля! Я грезила Андреем, ждала его, но мы не могли быть вместе!
Я не нужна ему. Но если бы и стала нужна, все равно не могла принять его любви. Слишком велика социальная разница. Предрассудки сильнее моих мечтаний! Он русский, революционер, представитель враждебного мира. А я.
- Почему Вы так задумчивы? - вдруг спросил Андрей. Но как объяснить ему это? Я отвечала ничего не значащей улыбкой, а он и не ожидал ответа, сменил тему. Мы стали говорить о моей семье, обо мне. Когда пришло время уходить, казалось, что наше знакомство - очень давнее.
В грезах я навсегда осталась с Андреем. Но зачем обманывать себя?
VIII
Родители Гюльнар с четырьмя своими сыновьями решили уехать за границу. Сделать это законным путем было невозможно - заграничные паспорта не выдавались. Чтобы получить паспорт, необходимо было преодолеть невообразимые преграды. Поэтому дядя Сулейман принял решение «бежать». Ему нравилось это слово, и он часто с гордостью его повторял. И весь день говорил о предстоящем «побеге». Хотел произвести впечатление на окружающих. А члены семьи давали ему возможность похвастать. Не каждый мог похвалиться пониманием близких и их искренней симпатией. Чаще всего в семьях старались подавить волю других. Но семья Сулеймана - это исключение. Дядю Сулеймана здесь уважали, любили, его считали мудрым, им восхищались. С любыми его решением или поступком соглашались беспрекословно. Это был эдакий семейный идол, божок.
Свой грядущий побег Сулейман считал делом простым и сам был в восторге от собственной отваги. Предполагалось провести «побег» поэтапно. Он должен был состоять из трех стадий: сначала предстоял путь поездом, затем на повозке, и в конце - пароходом до Ирана. Все уже все знали наперед, хотя мудрее было держать это в секрете.
- Я хочу избавиться от ужасов революции! Хочу спокойно жить и свободно дышать! - бил себе кулаком в грудь Сулейман, не поясняя, что мешает его свободному дыханию. Ему не перечил никто, кроме моей тети. Только она не соглашалась с мыслью о побеге за границу и сердито говорила:
- А я хочу умереть на родине!
- Вот уйдут большевики, вернемся, вернемся - и помирай на своей родине!
- Думаешь, они так скоро уйдут?
- Когда-нибудь должны. это я тебе говорю! - делал он ударение на слове «я». Сулейман был горд своей уверенностью.
- А ты не можешь ошибиться? - приставала к нему тетя.
- Я ошибся однажды, когда женился на тебе по своей дурости.
Спор мог длиться довольно долго и заканчивался возвращением к теме «побега».
- Почему он не может дождаться ухода большевиков здесь, дома? Деньги у нас пока есть. Чего тебе не хватает?
- Воздуха!
- И там не будет тебе воздуха! Терпеть их не могу! -фыркала тетка, имея в виду иранское население.
- Воздух! Воздух! Мне нужен воздух! - не унимался Сулейман, колотя себя кулаками в грудь.
- Ну, и черт с тобой! Бери своих детей и проваливай куда хочешь. А я останусь здесь, на земле своих дедов. Здесь и помру!
- Вот и помри сейчас же! - орал на нее неугомонный Сулейман - Обрел бы, наконец, свободу. Пустоголовая!
Желание жены не могло изменить его решения. Оно крепко засело в его мозгу. Время побега не оглашалось - но все его знали! И члены семьи , и друзья, и друзья друзей. полгорода знали о планах Сулеймана. Люди рассуждали о трудностях, которые ждут Сулеймана в пути и на чужбине. А Гюльнар плакала, когда вспоминала о предстоящей разлуке. Но не от любви к близким, скорее, от зависти. Она завидовала всем, кто покидал родину. Хотя сама, если честно, не очень к этому стремилась.
На вокзал семью Сулеймана должны были провожать только я, Салим и Гюльнар. Багажа у них было мало - чтоб облегчить путь. С собой они взяли все ценности и украшения, спрятав их в самых неимоверных местах: проверка могла быть очень серьезной! И подготовились к ней, как казалось, тоже серьезно. Но, как
