какому-то ничтожеству! И как ты до сих пор не сгорел со стыда!
При этих словах Джамиль тоже подпрыгнул на месте, как чайные пиалы.
— А ну, заткнись! — заорал Сулейман на Джамиля, который еще и рта не раскрыл. — Не смей встревать! Я не с тобой говорю, а с твоим будущим тестем. — Сулейман снова ударил по столу. Чашки снова подпрыгнули, выражая солидарность с ним звонким дребезжанием.
— Ты всегда был лжецом, — кричал Сулейман на моего отца. — Отцовскую фирму к рукам прибрал? Денежки наши присвоил? Наследства лишил? Если бы эти несчастные женщины (он указал на моих теток) не вышли замуж за состоятельных людей, они умерли бы с голоду! Ты обобрал своих сестер!
Тут поднялся такой шум, началась такая свара, что даже громоподобный голос Сулеймана стал не слышен. Кричали все: одни протестовали, другие соглашались, третьи угрожали, четвертые о чем-то просили. Отец и Сулейман осыпали друг друга отборной бранью. Но и их голоса тонули в общем гвалте. Асад и Али наблюдали скандал, не скрывая удовольствия. Им вообще нравились семейные дрязги. Братья явно наслаждались «представлением», их глаза блестели. Поддерживая то моего, то своего отца, они подливали масла в огонь, умело разжигая страсти. В упоении они блеяли, как барашки, прыгали, как черти.
- Да! - перекрикивал всех Сулейман. - А теперь ты и дочь свою делаешь несчастной. Бросаешь ее в объятия этого ничтожества только из-за того, чтобы получить загранпаспорт! А ведь она до сих пор считалась помолвленной с Асадом! Посмотрите, люди, какой это красавец (это, разумеется, об Асаде!), какая умница! Он очень хороший сын и был бы замечательным мужем. Но нет! Этому мерзавцу нужен паспорт! До остальных ему дела нет - гори все в аду! Пусть Аллах покарает тебя своей страшной карой!
- Закрой рот, а не то я убью тебя! - наконец сквозь зубы процедил Джамиль, приблизившись к Сулейману.
- Чем ты собираешься убить меня? Своими усами? -Сулейман ухватился за усики Джамиля и дернул.
- Не будь вы дядей моей невесты, я задал бы вам трепку! Убил бы?
Отец рвался к Сулейману, тетки с трудом удерживали его. Бабушка кричала, обращаясь к Аллаху, чтоб он успокоил всех. Сестра Лейла больше не смотрела со скучающим видом на часы. Наконец-то она развеселилась. И ей скандал доставлял удовольствие. Она тоже наслаждалась зрелищем. Бедняжка фрейлейн Анна держалась за голову обеими руками и причитала растерянно: «Боже мой! Боже мой!» Внезапно дядя Сулейман вырвался из рук Салима и Гюльнар, ухватился за скатерть и потянул ее. Все с громом и грохотом посыпалось на пол: и огромный кипящий самовар, и посуда, и угощение. Это был финал битвы. Сулейман с воинственным видом Чингисхана покинул поле боя, то есть вышел из комнаты. Вслед за ним разошлись и родственники. Эта была последняя встреча Сулеймана с моим отцом.
Через четыре дня после скандала я получила короткое письмо от Бирюкова. Андрей сообщал ему, что завтра будет в Баку и хочет встретиться со мной после полудня.
На следующий день у меня выпрыгивало сердце из груди, когда я нажимала на дверной звонок. Помощник Андрея сказал, что у него посетитель и просил подождать. Я села на диван и стала разглядывать панораму в окне. Мне не раз прежде приходилось делать это - салон раньше был нашей учебной комнатой. Здесь нас учили немецкому языку, русской грамматике, арабскому правописанию, музыке. Все это когда-то было. Было, было.
Наконец вышел Андрей и направился ко мне. Я бросилась в его объятия, ища защиты от терзающих меня мыслей.
- Пойдем на наш диван. Там наш личный мирок, - с нежностью сказал он.
Вообще-то, диван был не очень удобным. Кожаные диваны российского производства были тогда в моде, узкие, жесткие, холодные. Но для нас с Андреем он был по-своему мил. Этот диван стал свидетелем нашей любви, нашей первой нежности и близости. Андрей усадил меня и взял за руку.
- Говорите, как Ваши дела? Вы побеседовали с отцом? Вижу по Вашему лицу, что нет. Не осмелились?
Я опустила голову.
- Может быть, Вы передумали? - Андрей отпустил мою руку. - Вы не хотите ехать со мной?
- Нет! Хочу! Очень хочу, - с таким жаром воскликнула я, что смутилась и покраснела.
- В таком случае, я ничего не понимаю. Ехать хотите, а объясниться с родителями опасаетесь. Послезавтра я уезжаю. Необходимо поставить родню в известность.
- Я боюсь.
- Могу встретиться с вашим отцом сам.
- Нет-нет! Не нужно. - У меня пересохло в горле от одной мысли об этой встрече.
- Что же делать? Вы хотите уехать, не предупредив их? Мне-то все равно. Но, по-моему, сбежать - это трусость. Вам так не кажется?
- Верно. Но я трушу.
- Пусть так! Придется уезжать тайно. Возможно, это выход. - Андрей, поняв мое состояние, попытался поддержать. Он говорил, что надо быть смелее, самостоятельнее.
Моя семья, мол, живет прошлым и зря не соглашается с новым временем, новым миром и новой жизнью. А мне необходимо жить по-своему. Мы должны быть вместе.
- Знаете, что такое жизнь? Это отношение к предметам, людям, событиям, служение великой цели, чувство долга, способность быть сильным и деятельным. Человек должен быть увлечен! Мы будем вместе делать общее дело!
- С Вами я стал склонен к лирике, - улыбнулся Андрей. - Вы юны и милы. Я хотел бы сделать из Вас отважного, полезного, необходимого обществу человека. Согласны?
- Согласна, да. - мне так хотелось верить в свою перемену, и я повторила тверже: - Согласна!
Андрей посмотрел на меня с нежностью. Прежде его лицо было холодным. Но сейчас . Да, я дорога ему!
Андрей проводит меня к выходу.
- Завтра я пришлю Вам записку и сообщу о времени отъезда. Пока я и сам этого точно не знаю... вы придете сюда, и мы вместе поедем на вокзал.
У дверей он обнял меня и впервые произнес самые важные, самые замечательные, самые желанные слова:
- Я люблю Вас!...
Андрей прижал меня к груди.
- Верьте мне. Я буду ждать Вас послезавтра. - С этими словами он открыл дверь, и я вышла на улицу. Я стала более спокойной и уверенной. Оглянувшись, увидела Андрея. Он жмурился от солнца и улыбался.
Меня смешила забота Джамиля. После разговора с Андреем он даже стал мне нравиться. У него ведь свои планы. Джамиль собирался ехать в Тифлис сразу после
