жених, и считал, что имеет на это право. Окружающие тоже так считали - это было, с их точки зрения, вполне справедливо. После встречи с Джамилем отец вызвал меня к себе и завел разговор о сватовстве.
- Джамиль помог мне выйти из тюрьмы. Если бы не он, неизвестно, когда б это случилось. И это не все. Ты знаешь, как трудно получить загранпаспорт, а я хочу уехать за границу. Его друг, комиссар, может мне помочь. Я не могу тебя заставить, но прошу подумать над его предложением. И еще скажу тебе - он надежный человек, образованный, деловой. Да и любит тебя. Почему ты должна ему отказывать? Повторяю, я не неволю тебя. Подумай хорошенько и ответь завтра.
Боже, как я могла возразить? Как я могла сказать, что люблю другого? Я опустила голову, делая вид, что размышляю. Покинув отца, я ощутила в душе ненависть к нему. Говоря о помощи Джамиля, он хотел разбудить во мне чувство долга и любви к родителю. А я его уже почти не любила! Почему меня должны принести в жертву прихоти отца, который уедет, оставив меня мыкаться с нелюбимым мужем? Я долго и горько плакала, сжав кулаки. Это были слезы гнева и бессилия.
Гюльнар не узнала о планах Андрея. Почему-то я скрыла это от нее. Наверное, побоялась предательства или непонимания. Гюльнар, хотя и верила в любовь, вовсе не верила в верность и клятвы. Она тоже хотела, чтобы я стала женой Джамиля. А дальше - видно будет!
- Выходи за Джамиля. Пусть отец получит паспорт. После делай что хочешь, - уговорила меня Гюльнар.
В то утро, когда мы вернулись от Андрея, она спросила меня о целомудрии.
- Ты сохранила невинность?
- До этого и не дошло, - ответила я.
- Как так? - удивилась Гюльнар. - Ты хочешь сказать, что вы и не миловались? Неужели он не овладел тобой?
- Нет. - отрицательно покачала я головой.
- Ну дела! Этот парень совсем олух!
Какие же мы с ней разные! Я не стала объяснять ей свои чувства. Она все равно не поймет.
- А и хорошо, что так обошлось! Вот и ладно, что товар не попорчен, - бесстыдно болтала Гюльнар. - Андрей мне нравится больше, чем Бирюков. У этого умения в языке больше, чем в постели. Если бы не моя инициатива, ничего толком и не произошло бы. Вот тогда я и разочаровалась бы!
- По-моему, Андрей более духовен. Он меньше думает о постели, - немного смущаясь сказала я.
- И ты дура! Любит - не любит, а не переспать с хорошенькой девушкой?! Олух, одно слово, - фыркнула Гюльнар и стала разглядывать себя в зеркале.
Разговор с отцом совсем выбил меня из колеи. Я лежала на диване и думала. В комнате было тихо и холодно. Мои мысли тоже были слабыми и холодными, сил не было вовсе, даже думать.
Бабушка приготовила плов в честь освобождения отца и созвала родственников. Отец помылся, побрился, надел чистую одежду. Он как будто помолодел. Прежде он был очень сдержанным, а теперь говорил без умолку и веселился с окружающими. Он ждал моего ответа.
- Как ты скажешь, так я и поступлю, - безвольно соглашалась я, зная наперед, что он скажет. Итак, вопрос был решен. Джамиль был счастлив и вел себя, как подобает жениху: просто замучил своим вниманием! Так и осыпал чуткостью и комплиментами!
Но несмотря на разлуку с Андреем и постоянное беспокойство, я все еще надеялась на какие-то перемены. Надеялась на чудо.
В просторной комнате, которая и считалась бабушкиной квартирой, около двадцати близких родственников расправлялись с пловом. Многие сидели на полу - места за столом не всем хватило. Но настроение было праздничное, недостаток мебели никого не коробил, бабушкина родня не очень тяготела к европейским веяниям. Простые люди до сих пор предпочитали сидеть и спать на коврах, а не на кроватях. Вечером постель расстилалась прямо на полу, а утром сворачивалась и убиралась.
Тетя Рена тоже пришла в гости к бабушке. Она, как всегда, курила и выглядела нервозной, по привычке все время придиралась к своему глухому мужу. А он не обращал на нее внимания и с удовольствием наворачивал горячий, жирный плов. Моя старшая сестра тоже была здесь. Последнее время мы редко с ней виделись. Она сидела со скучающим видом, не скрывая своего недовольства. Повод на то был: муж все еще в тюрьме. Но она лицемерила. На деле повод не был причиной - судьба мужа ей безразлична. Лейла часто зевала и смотрела на часы, торопя время, чтоб покинуть скучное общество.
Фрейлейн Анна, двадцать лет жившая в нашей семье, тоже была здесь. Даже моя религиозная и верная обычаям и нравам бабушка считала ее членом семьи, не придавая значение христианской вере. Ослабевшие ласковые глаза фрейлейн Анны часто останавливались на мне. Не стоило рассказывать ей о своих переживаниях, она и так все поняла. Когда я молчала, она не докучала мне вопросами. Иногда фрейлейн Анна бросала сердитый взгляд на Джамиля. Тетя Рена рассказывала, что наша верная гувернантка пыталась отговорить отца выдавать меня за Джамиля, убеждая его в моей молодости. Она не считала Джамиля подходящей парой для меня. Но кто станет ее слушать! Я совсем забыла сказать: Джамиль был старше меня на двадцать лет.
Сулейман тоже присутствовал здесь со всеми своими домочадцами. Некоторое время спустя он даже устроил скандал. Сулейман верен себе! Когда-то он хотел обручить меня с Асадом, преследуя свои корыстные цели. Он и сейчас был уверен, что «большевики скоро уйдут», и мы заживем как прежде, расчудесно и беспечно. Как только он вошел, стало ясно, что душа его переполнена и назревает ссора. Дядя Сулейман грубо ответил на приветствие Джамиля и демонстративно отвернулся. Его сыновья сердито смотрели на Джамиля и перешептывались о чем-то. Все присутствующие это заметили, однако Джамиль не придал такой непочтительности никакого значения и продолжал обхаживать меня на глазах у родственников, опьяненный любовью.
Мы угощались пловом с цыпленком и жареной осетриной. Потом пришел черед самоварного чаепития. Тут отец и завел разговор о предстоящем бракосочетании.
— Вы, наверное, слышали радостную весть — моя дочь выходит замуж за Джамиля.
Отец еще не закончил своих слов, как дядя Сулейман вонзил в него гневный взгляд и ударил кулаком по столу. Пиалы с чаем аж подпрыгнули на столе.
— И ты еще называешь эту весть радостной! Такое сокровище (это обо мне!) отдать
