говорится: человек предполагает - Бог располагает.
Около восьми вечера мы прибыли на вокзал. Было очень холодно, фонари слабо мерцали в сумерках. Сердце сжималось от тоски. Я всегда грустила, провожая кого-нибудь в дорогу. Отъезд семьи Сулеймана огорчал меня. Все сидели на чемоданах, поджидая поезд. А поезд несколько задерживался. Братья Гюльнар, ее мать и она сама потихоньку утирали слезы. Только Сулейман не плакал. Он считал это слабостью. Но нам не суждено было дождаться поезда. Неожиданно в зал вошли около десятка грозных милиционеров. Они отняли у нас чемоданы и стали их ворошить. Один милиционер что-то спросил у Асада и, услышав невразумительное мычание, огрызнулся:
- Ты что, толком говорить не умеешь?
Милиционер был похож на сказочного людоеда; глаза блестели, черная борода покрывала почти все лицо - он был просто ужасен! Но Асад и на этот раз не мог дать четкого ответа.
- А-а, понял! - закричал милиционер. - Открой рот! Что ты там спрятал? Вот почему не можешь говорить!
Асад открыл рот. Милиционер раздвинул пошире его челюсти и вытащил большущий перстень с бриллиантами.
Милиционеры торжествовали, а семейство Сулеймана застыло, как ледяные столбы. Затем всех нас повели в какую-то комнату. Женщины, одетые в милицейскую форму стали обыскивать женщин, лазая в самые «заветные» места. Их руки, привычные к своему делу, так и шныряли по нашему телу. Даже в волосах моей тети были припрятаны камушки. Украшения были и в складах одежды, и во рту, и много еще где. Мне было от души жаль своих родственников - они выглядели, как покойники. Но дурацкий, неуместный смех душил меня, когда камни доставали из интимных мест.
- Вот это сюрприз! - радовались сотрудники милиции.
- Ай да багаж! На несколько миллионов потянет.
- Ну что, старый ишак в львиной шкуре, ты по-прежнему прав, да?
- Безмозглый олух! - сквозь рыдания бранила мужа моя тетка.
А Сулейман молчал и гневно наблюдал происходящее, удивляя спокойствием и выдержкой. Даже когда милиционеры сказали, что повезут нас в тюрьму, он не дрогнул. Сулейман вел себя, как каменная твердь.
- Да отпустите их! - произнес один из милиционеров
- Ценности мы забрали, а сами они нам ни к чему. Зачем еще кормить их в тюрьме?
Так и сделали. Нас отпустили, и замерзшая, обобранная семья Сулеймана вернулась домой. Это было тягостное зрелище.
- Ха-ха, вот и поправились наши дела! Уменьшился наш груз, можем спокойно дышать! - горько смеялась жена Сулеймана, мешая горечь и злорадство.
- Заткнись! - глухо пресек ее муж. - В деревне осталось зарытое золото. Еще надолго хватит.
У многих бывших богачей были заначки. Так все они и жили, потихоньку продавая свои украшения и червонцы. Считалось, что до ухода большевиков должно было хватить. этой мыслью успокаивали себя многие. Бывшие миллионеры даже не представляли, что можно и бедствовать, и голодать. Они не хотели верить, что их капитал будет служить кому-то другому. Но покой - удел только безгрешных.
Мы с Гюльнар обедали у Андрея. Салиму сказали, что приглашены в гости к Зейнаб. А Зейнаб знала о наших похождениях и с радостью покрывала их. Какая-то взъерошенная стряпуха приносила нам еду, совершенно постную и безвкусную. Но ели, что было.
К тому же для меня это было не есть невозможно: здесь, у Андрея, мне нравилось все! Даже плохая еда. В последние две недели мы почти каждый день виделись с Андреем. Моей радости не было предела: я была влюблена в него! Я боготворила Андрея! Трудно сказать, кто мне был люб больше: сам Андрей Масарин или Андрей Болконский, оживший в его лице. Андрей Масарин и относился ко мне, как к Наташе Ростовой. Это были некая опека и нежность. Никаких плотских желаний! По крайней мере, я так думала. Возможно, я ошибалась. Но мне хотелось думать именно так! Андрей своими словами или действиями вовсе не стеснял меня. Чувствовалось, что он при любых обстоятельствах умеет держать себя в руках.
- Если человеку удается победить страх смерти, остается очень мало жизненных целей. Я так часто сталкивался со смертью лицом к лицу, что принимаю жизнь как счастливую случайность, а не цель, нуждающуюся в защите. Поэтому к желаниям некоторых отношусь с презрением. Вы меня понимаете? - сказал мне однажды Андрей. Последний вопрос он задавал довольно часто. А я, действительно, не всегда понимала его рассуждения, и это удивляло Андрея. Последний вопрос он задавал довольно часто.
- Вы еще ребенок. А я говорю с Вами, как со взрослой женщиной.
- Нет, ошибаетесь! Мне уже 15 лет. Наши женщины в этом возрасте становятся матерями. Не путайте меня с русскими девушками.
- Да, кажется, я еще должен к этому привыкнуть...
А Гюльнар была, как рыба в воде! Она купалась в веселье! Бирюков рассказывал всякие небылицы о себе. Но, может быть, и не так уж привирал. Андрей утверждал, что большая часть рассказанных Бирюковым историй - правда. И даже часть их делала его не таким, как все. Он ежеминутно целовал руки Гюльнар, прикасаясь губами все выше и выше. Он уже был разогрет страстью.
- Когда дойдет до шеи - пропадет, - шепнул мне Андрей. - Да и она готова.
Меня пугало поведение Гюльнар. Она выпила столько водки! Как же мы будем добираться домой?
- Еще лучше! - заорал Бирюков. - Останьтесь тут! Скажите мужу, что попали в комендантский час и заночевали у Зейнаб. А мы ей позвоним и предупредим.
Его предложение всем понравилось. Гюльнар стала еще увереннее и пила без конца. А Бирюков принялся рассказывать новую занимательную историю. Закончив ее, он вытащил из кармана пиджака колоду карт и стал показывать удивительные фокусы. Мы смотрели с разинутыми ртами и ахали. Наконец, он убрал карты и сказал:
- А сейчас я покажу вам самый чудесный из своих номеров: через секунду Гюльнар окажется у меня в постели!..
Андрей! Хотелось слиться с этим человеком, который появился однажды в нашем винограднике, облаченный в черный мундир. Улетучилась куда-то наука добропорядочности, забылись традиции. Мое счастье пахло черной гимнастеркой, табаком и кожей - я прижалась к нему, а он ласкал мои волосы.
Было далеко за полночь. На улице ни звука, ни души. В доме благодатная тишина. А что делают, интересно, Гюльнар и Бирюков? Но не хотелось думать о других — только о своем счастье. Сколько же прошло времени? Как долго тянется это сладостное безумие? Мы оба жили счастливым мгновением между прошлым и
