взрыва, а это — пламенная ловушка, здесь — дым, а ещё — молния. Стоит попасть в её действие, и оцепенеешь, не сможешь даже шелохнуться, не говоря уже о жуткой боли.
Ещё до этого я успел приготовить отвары и пополнил запасы, которые были изрядно исчерпаны. Хорошо хоть рядом с Велиградом раскинулся лес, где нужных трав росло вдоволь. В общем, занимался подготовкой. Увеличить духовную силу или подняться на следующую стадию за один день у меня не получилось бы, поэтому придётся пользоваться подручными средствами.
Я как раз заканчивал одну новую печать, которую планировал опробовать как раз в грядущей схватке, когда в дверь постучали.
— Входите, — окликнул я.
И в комнату вошёл царевич Велизар. Он выглядел слегка удручённо и взволнованно. Не знал, как сказать мне новость, как передать приказ батюшки-царя.
— Здравствуй, дружище, — улыбнулся я. — Проходи, не стесняйся. Говори, что случилось.
Собственно, я и так уже догадывался, что задумал царь. На его месте я бы, наверное, поступил примерно так же… будь я когда-то обычным царём, а не императором, конечно.
Глава 18
— Я не должен этого говорить, но отец хочет тебя проучить, Лют.
— Ну, все мы чего-то хотим, — протянул я с задумчивым видом. — Я вот хочу сейчас шоколада. Молочного. Ты когда-нибудь пробовал молочный шоколад, Велизар?
— Что?.. Да, конечно, но причём тут это, не пойму!
— Так вот, понимаешь, Велизар, я однажды попробовал ну просто чудесный шоколад. Его делал один мастер, который посвятил всю свою жизнь только этому ремеслу. Представляешь, он перепробовал тысячу тысяч рецептов, смешивал разные ингредиенты, добавлял самые уникальные добавки. Он жил на юге, Велизар, далеко на юге. И однажды мне повезло — я как раз находился неподалёку, когда у него получилось создать идеальный шоколад. Всего лишь одну плитку.
Царевич уставился на меня забавными удивлёнными глазами и прямо излучал непонимание. Это было так смешно, но я продолжал играть задумчивого мудреца:
— Я его тогда не знал, просто остановился по пути и попросился на ночлег. И представляешь, он поделился со мной этой плиткой! Мы съели её напополам. Я тогда так был шокирован. Мне так это понравилось, что я съел всё в один присест. Знаешь, когда очень дорогое вино, которое следует пить неспеша, вдыхать аромат, даже просто наслаждаться видом того, как цвет переливается в прозрачном бокале… Да, да, представь, есть такие мастера, что могут выдуть из стекла бокал!
Елизар не понимал, к чему я веду, и вообще хмурился. Наверное, думал, что я поехал кукухой. Ну пусть так и думает дальше. Я же продолжил:
— Так вот, представь, что это вино, выдержанное десятилетиями, какой-нибудь усталый воин, измученный от жажды, просто берёт и выпивает залпом. Вот так и я съел этот шоколад, даже не успев распробовать весь его вкус. Все оттенки, все нотки… Но даже так он мне понравился, жутко понравился! Я не пробовал ничего вкуснее! Я попросил ещё. Был готов заплатить золотом, что для этого мастера было немыслимым богатством, но он спокойно, буднично покачал головой, отломил небольшой кусок из своей половины, прожевал, прикрыв глаза от наслаждения, и сказал, что это была единственная плитка. Он вообще случайно её приготовил. Просто… просто задел ингредиенты, и они совершенно безо всякого порядка смешались воедино. А он тогда махнул, просто делал шоколад, ни на что не надеясь, и впервые в своей жизни получил именно тот результат, к которому стремился всю сознательную жизнь. Представляешь?
Я посмотрел на Велизара, но наткнулся на полное непонимание — ему моя история ни о чём не говорила. Ну да хрен с ним. Я уже и не играл почти…
На меня нахлынули воспоминания. Это бывает, когда я занимаюсь какой-то рутинной работой, как сейчас, например, наносил последние штрихи печати на деревянный колышек из рощи Великого Древа.
— Так вот, этот мастер поделился со мной невероятным сокровищем. Даже не представляю всю величину его души. Это стоило дороже любого золота, ценнее всех драгоценных камней мира. Но он поделился, спокойно смотрел, как я проглатываю дело всей его жизни залпом, словно путник, утоляющий голод. А сам наслаждался плодом счастливой случайности. И, наверное, он понимал, что больше никогда не получится достичь этого идеала.
Я замолчал. Последняя печать была готова, я сунул её в подсумок на поясе, окинул взглядом всю проделанную работу и удовлетворённо кивнул. И только выдержав некоторую паузу Велизар снова спросил:
— Но как это относится к моему отцу, Лют?
Я посмотрел на него пристально, ухмыльнулся, словно всё, что до этого говорил, было просто шуткой, и ответил:
— Я больше никогда не попробую того шоколада. И, более того, Велизар-младший, царевич варгийцев, я никогда не раскрою весь его вкус, потому что проглотил полплитки залпом, лишив себя этой возможности навсегда. А твой отец никогда не сможет проучить меня, как бы сильно он этого ни хотел.
Царевич нахмурился, он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Наверное, потому, что за такие слова вполне можно было лишиться языка, будь я обычным горожанином или даже гостем царства. Однако мне ничего не будет. Царь хочет устроить публичную порку, наказать наглого изгоя с помощью одного боярина, который не очень хорошо держит себя в руках.
Я встал, опоясал себя, проверил, хорошо ли висит снаряжение, немного покрутился — всё должно быть удобным и надёжным, — и удовлетворённо кивнул. И только затем подошёл к царевичу, похлопал его по плечу и заявил:
— Не волнуйся, Велизар, всё будет в порядке. Со мной, то есть. А вот насчёт боярина Рацкого не уверен.
— Он силён, — насторожённо предупредил Велизар.
— Знаю, — кивнул я.
— У него дух стихии молнии, — снова попытался царевич.
— Знаю.
— Говорят, этот дух даже древнее, чем мой. Рацкие любят говорить, что они произошли от Перувита.
— Ну, это вряд ли, — хмыкнул я.
А про себя добавил, что Перувит, в отличие от Стрига, не особо жаловал людей и уж тем более не стал бы зачинать от них детей. Ну нет, скорее Стриг бы остепенился, завёл жену, детей и устроил во всём мире постоянный штиль.
Но новость хорошая. Если у Рацкого действительно сильный дух молнии, мне это подойдёт даже больше, чем дух Велизара. Всё-таки отнимать у него силу теперь уже не хотелось. Кстати, о силе…
— Ты как, осваиваешься с доспехом?
— Кажется, да, — царевич поскрёб себя по грудной пластине. — Вот только я внутри уже весь вспотел. Когда мы сможем его снять?
— Вот разберусь с Рацким, — подмигнул я, — и отправимся в Великую Рощу. А то ты
