Картинка на стене поменялась: Матвей вновь увидел наполовину разрушенный город с узкоглазыми хоботоносцами, но спустя минуту он опять смотрел на УУ. Что бы ни показывал экран — населенный пункт или природный ландшафт, — везде был огонь, и везде была гибель. Вначале Матвей чувствовал солидарность с врагами УУ — это у него получилось как-то инстинктивно, — однако через минуту он уже не испытывал ничего кроме горечи. Что бы ни послужило поводом для конфликта, война пожирала не тех, кто ее развязал, а в основном мирных граждан.
После получасового кошмара на планетах действие переместилось в открытый космос. Сражения проходили одновременно в двух планах: в реальном, с умопомрачительными громадинами боевых кораблей, и в плане условном, на котором объекты были обозначены цветными точками. Эта схема выделилась в отдельное окошко и словно бы отгородилась от происходящего белой рамкой. Здесь, на карте, всего лишь гасли точки, тогда как на основном поле экрана творилось нечто невероятное: многотысячные армады сблизились почти вплотную, и черное пространство космоса озарилось красно-зеленым рассветом. Количество работающих орудий нельзя было не только сосчитать, но даже и представить; их принцип действия и мощность были абсолютно непонятны, однако по тем потерям, что несли обе стороны, Матвей догадывался: здесь, в этом районе пустого пространства, решается очень многое, возможно — решается все.
Отдельные фрагменты и целые корабли, потерявшие мобильность, несло друг на друга, заворачивало в кошмарный металлический хоровод и сталкивало; объекты цеплялись рваными краями и сгорали, обжигая соседние суда — и свои, и чужие. Покореженные неуправляемые обломки, ставшие братскими могилами для тысяч и тысяч существ, медленно уносило прочь. Точек на угловой схеме оставалось все меньше. Армады превратились сначала в эскадры, потом во флотилии, а потом и вовсе усохли до нескольких кораблей.
Финала битвы экран не показал, лишь пролистал в режиме стробоскопа два или три десятка других план-схем, похожих и непохожих одновременно. Одному небу известно, сколько длилась чужая неведомая война и каких потерь она стоила обеим сторонам.
Покончив с космическими сражениями, стена неожиданно высветила довольно мирную картинку, на которой была изображена симпатичная, но бесплодная звезда в окружении пыли и мелких метеоритов. На равном удалении от светила возникло множество крестообразных меток, считать которые Матвей даже не стал — их было сорок пять. Все, кроме одной, постепенно превратились в голубые шарики, лишь верхняя, сорок пятая, так и осталась умозрительным крестиком. Крестик начал увеличиваться в размерах, как бы наплывая на зрителей, и в этот момент на экране вдруг появились три изможденных субъекта: два мужика и одна женщина, повторившие уже известный диалог:
— Ну?.. Ур-родство... Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное?..
— Конечно...
— Я что-то не уверен...
— Надо попробовать...
— Черт! — крикнул Матвей. — Что «попробовать»?! Шуберт, ты самое интересное стер!
Борисов не ответил. Он и сам это понимал, а спорить только ради спора ему не хотелось, не то было настроение. После второго фильма, более длинного и гораздо более познавательного, все трое чувствовали себя вымотанными, словно воевали сами. Исследователи сидели в креслах и уныло смотрели в пол.
— Надо что-то делать, — сказала наконец Дарья.
Борисов молча повращал панель и, найдя пиктограмму, напоминающую уже известную «ложку» — телевизор, придавил кнопку...
Глава 27
— У? — мельком взглянув в экран, откликнулся какой-то сосредоточенный гуманоид.
Он напряженно следил за чем-то, не попавшим в фокус телеобъектива, и потому не сразу осознал, что вместо ожидаемых рыбоглазых соплеменников на его экране возникли трое взлохмаченных землян.
— У-у?! — возмущенно провыл он, развернувшись к экрану всем телом.
— Ошибочка вышла... — Шуберт торопливо ткнул в ту же кнопку, но было поздно.
По залу пронесся грохот, словно бы прокатилась пустая железная бочка, и под потолком замигали красные лампы.
— Похоже на тревогу, — с опаской заметил Матвей. — Ты что, на другую волну настроиться не мог?
— А где ты видишь ручку настройки?
— Постой, а из бункера ты как связь наладил? Со Страшным...
— Там проще было, — вздохнул Борисов. — Я у Калашникова из кармана... случайно... мини-сервер вытащил. Ну, с обычной чип-картой для экстренной связи. Потом бросил два проводка к инопланетной машинке, она как усилитель сработала, и готово.
— Да ты не только в разведке мастер... — Мотя подозрительно прищурился. — Кто ты на самом деле, Шуберт?
— Мастер корпоративной разведки, — развел руками Борисов.
— Смотрите, — прервала их Даша. — Что-то там происходит...
Происходило что-то не «там», то есть не снаружи, а внутри систем этой странной базы. Это можно было понять хотя бы по изображению на экране. Во всю его матовую гладь развернулась какая-то округлая схема с цветными диаграммами и графиками. Причем все показатели неуклонно росли. Особенно стремительно набухали те, что были нарисованы красным.
— Кажется, все системы готовятся к бою, — предположил Матвей. — Наверное, местную автоматику вид рыбоглазых напугал...
— Но в таком случае... — Борисов ожесточенно потер виски. — В таком случае... Это база...
— Тех людей-слоников, — закончила его мысль Даша.
— Вот именно! — Шуберт щелкнул пальцами. — Помните, какое у них было оружие? Это же просто дьявольская сила!
— Но и у тех УУ пушки были что надо, — возразил Матвей. — Чего же они теперь чем попало воюют? С нашими почти на равных бьются. Деградировали?
— Точно! — Борисов вскочил и торопливо прошелся по платформе. — Все, что мы видели по этому телевизору, происходило очень-очень давно, и с тех пор УУ забыли, как надо воевать, но обнаружив, что не одиноки во Вселенной, решили поискать старые рецепты. Вот мы и столкнулись с ними около древней пушки.
— Постой!.. — Даша привстала и ухватила Шуберта за рукав. — Как это... не одиноки?
— Они обнаружили на СС-сорок четыре землян, — пояснил мастер, высвобождая руку. — Нас обнаружили, что тебе непонятно?
— А как же слоники? — Глаза девушки расширились от ужасной догадки. — Их что... не стало?
— Видимо, да. — Борисов пожал плечами. — Но нам сейчас не о них думать надо.
— Так... — Матвей тоже поднялся с кресла и подошел к краю платформы, чтобы получше рассмотреть схему на экране. — Вот это системы подачи энергии... Вот так идут каналы перераспределения массы. Ага... это топливные баки... Хотя нет, какие могут быть баки на планете? Для чего?
— Чтобы электричество вырабатывать... — Даша предложила версию робко, словно опасаясь, что мужчины ее опять засмеют.
— Нет, для этого здесь имеется атомный энергоблок, — задумчиво возразил Матвей. — Вот это, наверное, пушки... А что вот здесь?
— Двигатели, — уверенно заявил Борисов.
— Что? — Матвей недоверчиво покосился на мастера. — Нет, не может быть. Это же где-то на полюсе, да и сориентированы они как-то странно... Как будто какая-то ракета в планету воткнулась и торчит теперь хвостом кверху.
— Бедные слоники, — думая о своем, едва слышно вздохнула Даша.
— Мотя!.. — Шуберт вдруг перешел на громкий шепот. — Я понял! Мы не в бункере и не в кабине какого-то гигантского челнока. Мы в рубке самой планеты!
— В чем? — Матвей скривился.
— В рубке! Эта дура может маневрировать! Это не просто планета! Это действительно боевая станция! Но не цитадель, как ты предполагал, а корабль!
— Ты сдвинулся? — Матвей выразительно покрутил пальцем у виска. — Сам же говорил, что она в сто тысяч раз больше любого БПК! Таких кораблей не бывает!
— А пришельцы бывают? А сорок четыре Земли? А болота со спиртом или пустыни с золотым песком?! Сам подумай, циклопические масштабы этого корабля объясняются элементарно! Чтобы охранять сразу сорок четыре планеты, нужен именно такой крейсер...
— Стоп! — Матвей поднял руку. — А двигатели?! Чтобы успешно маневрировать в бою, этой махине нужны мощные двигатели! А тут что? Какие-то детские игрушки? Они не то что разогнать такую массу не смогут, они и с места ее сдвинут с трудом. Если вообще сдвинут. Нет, Шуберт, не корабль это. Просто станция, крепость...
— Но зачем ей двигатели?
— Для коррекции орбиты...
— Ерунда! Если уж она вышла на орбиту, то будет по ней бегать без всякой коррекции.
— Но ведь ее выводили. Когда-то. Вот с тех пор движки и остались, на всякий случай. Законсервированными.
— Законсервированными? — Борисов указал на экран.
Там, где вырисовывались схематичные контуры разгонных агрегатов, наливалась алым упитанная диаграмма. Восемь столбиков равномерно ползли к верхней части экрана.
— Это еще ничего не значит, — возразил Матвей. — Готовность есть готовность, а заработают они или нет — будет зависеть от ситуации.
