ты мне об этом никогда не рассказывала, – укорила Эди.
– Она забыла, что когда-то видела их, – шепнула ей бабушка.
– Ну, тут у нас нет никаких домовых эльфов! – возразила мама. – Только острые глаза Эди.
На кухне Бенедикт уже показывал папе вырезки из газет и ссылки на новостные сайты и рассказывал ему, что последние два дня были «просто с ума сойти!».
«Сокровищница Уайльд-стрит» (как её прозвали в новостях) вызвала огромную шумиху, и «Лондон Геральд», наряду с другими газетами, опубликовала статьи под заголовками «Самое странное в мире Бюро забытых вещей» и «Вера Крич – самая успешная карманница Лондона». Там было несколько снимков Веры – с крепко сжатыми губами она сидела в камере предварительного заключения, ожидая, пока её дело будет рассмотрено в суде. Она отказалась поведать полиции что-либо о тайных тоннелях или о своих сообщниках и – к большому облегчению Эди и Чарли – ни слова не сказала про флитов.
В Бюро забытых вещей был установлен огромный сейф – до тех пор, пока все ценности не будут возвращены владельцам, – и в то время как люди обращались в офис то за одним предметом, то за другим, у дверей здания на Бейкер-стрит постоянно крутились репортёры с микрофонами и камерами.
Благодарные владельцы восхваляли Бюро забытых вещей, и двое из них даже сделали пожертвования на большую сумму. Папа не поверил своим глазам, когда увидел Урсулу, стискивавшую в пальцах чек и пожимавшую руку крупному коллекционеру драгоценностей из Мейфэра. Вдобавок она написала папе длинное письмо с извинениями, предлагая ему вернуться на прежнюю должность и хваля его за то, как он хорошо обучил Бенедикта и свою прекрасную дочь Эди, и выражая сожаления о том, что недооценила его начальственные способности. Вера, как написала Урсула, была «гнилым яблоком».
Для празднования этого события Бенедикт надел футболку с надписью: «Маленькое – это просто новое большое».
Эди волновалась о том, что сороколки и Шедуэлл могут вернуться, но шли дни, а их до сих пор не было видно. Вера была в тюрьме, слушаться им было некого, и Эди нравилось думать, что птицы наслаждаются свободой. Она говорила себе, что увеличительное стекло разбито и потеряло свою силу. Эди ужасно скучала по флитам, но это была не та болезненная тоска, которую она испытывала, когда их похитила Джунипер. Она знала, что они заняты восстановлением своего поселения и что она может навестить их, если захочет. Она повесила крошечную подвеску в виде ящерицы (которую Нид подарил ей перед тем, как отправиться домой) на цепочку рядом с серебряным гусем из Финляндии и носила её под школьной формой. Её чуть слышный перезвон напоминал Эди о многом. Шкатулка флитов теперь стояла пустая, но Эди всё равно показала её бабушке Агате, которая некоторое время рассматривала её содержимое, касаясь то одного крошечного предмета меблировки, то другого, а потом взяла миниатюрный скейтборд, служивший флитам диваном, и поставила его на свою морщинистую ладонь.
Глава сорок шестая
От Парка Александра-роуд до «Хайгейт»
За неделю до Рождества Эди спросила у мамы, можно ли ей погулять с бабушкой Агатой – конечно же, бабушка будет в своём кресле с колёсами. Эди пригласила Чарли, чтобы он ей помог.
– Мы отвезём её посмотреть рождественские огни, – сказала Эди, упаковывая в сумку толстое одеяло.
Они сели на автобус у дворца Александры, попросив водителя опустить пандус, чтобы можно было закатить бабушку в салон. Автобус был набит лондонцами, едущими за рождественскими покупками. Пока он медленно карабкался по холму к станции «Хайгейт», Эди почувствовала, как кто-то коснулся её плеча, и обернулась. Это оказалась Наз. Эди машинально посмотрела в заднюю часть автобуса, ожидая увидеть насмешливые лица Линни и других девочек.
– Всё в порядке, их здесь нет, – сказала Наз. – Только я. – На ней были спортивные штаны и простая куртка с капюшоном, а блестящая кофта, которую она носила в начале седьмого класса, подражая Линни, куда-то исчезла. – Куда вы едете?
– Просто посмотреть на рождественские огни, – ответила Эди, стараясь придать своему голосу небрежность и незаинтересованность, однако ей казалось, что он снова прозвучал слабо и сдавленно.
– Звучит хорошо, – согласилась Наз.
– Почему бы и тебе не пойти с нами? – спросила бабушка Агата. Эди удивлённо посмотрела на неё. Менее всего ей хотелось, чтобы кто-нибудь из школы присоединился к ним – кто-то, в ком она не была достаточно уверена. А вдруг Наз снова будет злословить о ней и выставит её на посмешище?
– Да, спасибо, с удовольствием, – ответила Наз. Эди опустила взгляд.
– Что ж, это хорошо, правда, Эди? – сказала бабушка Агата.
– А где Линни? – спросила Эди.
– Не знаю, – отозвалась Наз. – Мы больше не видимся, кроме как в школе.
– Почему? – Эди изо всех сил старалась скрыть удивление в голосе.
– Я поняла, что на самом деле она мне больше не нравится.
– А другие девочки?
– Они с самого начала не нравились мне – так, чтобы по-настоящему. Я хочу снова дружить с тобой, Эди. Я пыталась сказать тебе об этом раньше, но ты не хотела слушать.
Эди знала, что это правда. Она была так занята Импи и другими флитами, что в её жизни просто не оставалось места для Наз.
* * *
Они скатили кресло на колёсах вниз по холму от Хайгейт-роуд до парковки возле станции.
– Куда мы идём? – спросила Наз.
Эди ничего не ответила, сосредоточившись на том, чтобы прокатить кресло в пролом в ограде и через заросли репейника. Это было трудно – сухие зимние веточки застревали в колёсах. Когда они вытолкали кресло на открытое место, их дыхание в холодном зимнем воздухе клубилось густым белым паром. Неожиданно из кустов перед ними выпорхнула испуганная птица. Эди подскочила, озираясь по сторонам – не примостился ли где-нибудь поблизости на крыше Шедуэлл? Но на крышах было пусто, а птицы были всего лишь обычными лондонскими птичками – мелкими и пугливыми.
Свет уличных фонарей, проникающий с Хайгейт-роуд, озарял старую станцию, открывающуюся перед ними. Она была по-прежнему совершенно нетронутой, словно гигантская модель железнодорожной станции в наборе от фирмы Hornby[2].
– Какое замечательное тайное место, Эди, – сказала бабушка Агата.
– Потрясающе! – воскликнула Наз. – Целая станция, вот так скрытая от всех!
Чарли и Эди ухитрились закатить бабушкино кресло на платформу и повезли по гладкой поверхности к северному концу.
– Подожди здесь, вместе с бабушкой, – обратилась Эди к Наз. – Мы недолго, честное слово.
Они с Чарли спрыгнули в заросли сухих зимних сорняков, покрывающих старые пути, и пробрались к огромной северной стене, куда когда-то
