В день трагедии Жанна, оставшись дома одна, решила помыть окно, девочка хотела помочь маме. К сожалению, никто не может рассказать, что предшествовало трагедии. Наверное, она встала босыми ногами на скользкий от мыльной воды подоконник и, не удержавшись, рухнула вниз. Через тридцать минут после трагедии, когда на место происшествия приехала вызванная соседями «Скорая помощь», из магазина вернулась Злата. Мать кинулась к дочери, замерла над телом, потом вдруг помчалась в подъезд. Карпова В.К., живущая в соседней с Лукашиными квартире, бросилась за Златой. Мы взяли у соседки небольшое интервью:
— Скажите, Влада Константиновна, что вы увидели в гостиной Лукашиных?
— Злата не заперла дверь, поэтому я окликнула хозяйку и, не получив ответа, рискнула войти. Лукашина стояла посреди комнаты, ее руки были в чем-то красном.
— В крови?
— Ну, это и мне так сначала показалось! Я испугалась, подбежала к Злате и говорю: «Ты поранилась, давай скорей зальем йодом рану». И тут шибанул запах ацетона, я и сообразила: Злата пролила лак.
— Лак?
— Для ногтей. Он был алого цвета и издали походил на кровь.
— Злата в момент смерти Жанны решила сделать себе маникюр?
— Конечно, нет. Похоже, ногти приводила в порядок Жанна, на маленьком столике около кресла лежали кусачки, пилочки и испачканные лаком кусочки ваты. Наверное, девочка покрасила ногти и решила помыть окно. Злата схватила пузырек случайно, она была в шоке.
— Лукашина что-то говорила?
— Нет. Вернее, ничего важного.
— А поточнее?
— Злата тихо сказала: «Тазик, мыло…» Я повернулась, увидела пластмассовую красную миску, губку, бутылочку средства для мытья посуды и сразу поняла: случилась трагедия. Бедная Жанна! Такая хорошая девочка была, всегда помогала матери!
А теперь слово лейтенанту милиции Воробьеву М.Л.
— Скажите, Марат Львович, что случилось в квартире Лукашиных?
— Произведя осмотр места происшествия и оценив находившиеся в комнате вещи, то есть таз, мыло, губки, мы классифицировали произошедшее как несчастный случай. За весеннее-летние месяцы в нашем районе случилось три падения из окна, связанных с мойкой стекол. Учитывая произошедшее, хочу обратиться к гражданкам: «Дорогие гражданки, не лазайте босиком на подоконник, голыми ступнями уцепиться за него нельзя. Наводите чистоту парами, обвязавшись крепкой веревкой в районе прохождения вашей талии. Одна трет стекло, другая ее страхует. Будьте внимательны к сохранению собственной жизни».
— Значит, никакого расследования не будет?
— В связи с полнейшим отсутствием состава преступления и учитывая обстоятельства произошедшего, зная о нахождении трупа в момент мойки окна в одиночестве, считаю нецелесообразным вести речь о чем-либо, кроме естественного выпадения из окна. Еще раз обращаюсь к гражданкам. Дорогие гражданки! Лучше быть живой, чем мертвой, не лазайте по окнам!»
Я невольно вздохнула. Однако Николай Михайлович был не очень добрый человек. Любой журналист, беря интервью, а потом переводя текст на бумагу, может придать ему вполне удобочитаемую форму. Егоров не захотел править речь лейтенанта, привел высказывания милиционера во всей их красе. Тонко поиздевался над малограмотным парнем, и ведь упрекнуть редактора ни в чем нельзя. Что он сделал плохого? Интервью воспроизвел точно, сохранил лексику милиционера, не исказил смысл его слов. Вот только человеку, мало-мальски владеющему русским языком, тут же станет ясна дремучесть этого Воробьева М.Л. Наверное, Егоров очень не любил людей в форме и не упускал возможности свести с ними счеты. Но вернемся к статье.
«Очень часто наши бравые милиционеры изо всех сил стараются отбиться от заведения уголовного дела. Впрочем, нежелание заниматься работой по-человечески вполне понятно. Вот только согласится ли с этим семья покойной Жанны? У нашего корреспондента после внимательного осмотра комнаты, в которой случилась трагедия, родились нехорошие подозрения. Мы начинаем собственное расследование. Смерть Жанны Лукашиной — несчастный случай? Или все-таки кто-то помог ей свалиться с высокого этажа? Где находился отец? Почему мать не осталась около тела, а кинулась наверх, в квартиру? Какие тайны скрывает семья Лукашиных? В субботнем номере мы дадим подробный репортаж и изложим наши версии. „Лупа“ всегда стоит за справедливость. Наш девиз: все тайное непременно должно стать явным».
Я в ажиотаже стала листать страницы. Статья, которую я только что прочитала, была опубликована во вторник, вот среда, четверг и пятница. На третьей странице газеты, вышедшей в последний рабочий день недели, красуется анонс: «Завтра вы узнаете шокирующую правду о семье Лукашиных. Сенсационное интервью с нянькой — Тельмой Генриховной. „Они ненавидели друг друга до припадков, но их можно понять“ — так начинается рассказ женщины, которая помогала Злате воспитывать четырех дочерей».
Подшивка закончилась.
— А где субботний номер? — растерялась я.
— Он не вышел, — ответила Карина.
— Почему?
— В четверг вечером в редакцию ворвались бандиты и увезли папу с Эдуардом, — грустно пояснила Кара.
— Минуточку! Журналистов забрали в четверг? Но пятничная «Лупа» увидела свет!
— Конечно, ее уже сверстали и отправили в печать. Пятничный выпуск делается в четверг, а субботний — в пятницу.
— Ясно, — пробормотала я.
— Эти подонки не только скрутили папу с Эдиком, они еще и разгромили офис, — сказала Кара. — Слава богу, Зиночка уцелела! Вот уж кому повезло, она в лифт залезла, ее и не заметили.
— Кто такая Зиночка и как можно не заметить человека в лифте?
Карина обхватила себя руками за плечи.
— Офис был в очень старом доме, его, кстати, давно снесли. Здание построили в восьмидесятые годы позапрошлого столетия. На кухне был лифт, за стенной панелью. Если не знать, где он, то и не сообразишь. Потянешь за веревку, появляется кабина, пусть небольшая, но худенькая женщина в ней уместится. Зиночка была секретарем редакции, не техническим, а ответственным, занималась выпуском, контактировала с типографией и лоточниками, которые продавали «Лупу», и сидела как раз на бывшей кухне. Когда бандиты вломились в редакцию, Зина схватила гранки субботнего номера, нырнула в подъемник, спустилась в подвал и кинулась в милицию. Как она не побоялась! Веревки могли прогнить от старости! Зиночка хотела спасти Николая с Эдуардом, но не успела, пока менты собрались, пока репу почесали, пока ехали, отца с приятелем уже увезли.
— Значит, материалы номера могли сохраниться? — обрадовалась я.
— Ну… не знаю, — пожала плечами Кара. — И зачем они вам?
— Я случайно наткнулась в подшивке на знакомую фамилию — Лукашина, мы раньше дружили, но я потеряла ее координаты. У вас есть адрес Зины?
— Где-то был!
— Можете поискать?
— Для вас — что угодно!
— Огромное спасибо, очень меня обяжете, — завела я, — буду крайне благодарна.
Карина открыла верхний ящик письменного стола.
— Никогда не выбрасывайте старые записные книжки, — посоветовала она, — многие люди живут долгие годы в одной квартире. Вот, например, мы с мамой. Этому дому почти пятьдесят лет, он был построен в самом начале шестидесятых, экспериментальный, хотели проверить, как возводить блочные пятиэтажки. А! Нашла! Зинаида Мироновна Шляпкина.
— Ей, наверное, много лет!
— Зиночка была тогда молодой, в «Лупу» она пришла, когда ей едва исполнилось двадцать два! — возразила Карина.
— Вам нетрудно самой позвонить Шляпкиной? Вероятно, она не захочет беседовать с незнакомкой о тех событиях!
— Нет проблем, — согласилась Кара, — надеюсь, Зина живет на прежнем месте! Черт!
— Что?
— Номер не существует.
— Дай-ка сюда! Смотри, набор начинается с цифры два, а ее заменили на шесть.
— Сейчас попробую, ага, гудит… Здрасти! Можно Зинаиду? Ой, еще раз здрасти! Вы, наверное, меня не помните? Я — Карина Егорова, дочь Николая Михайловича… ага, ага, спасибо. Очень приятно! Да, да! Извините, Зиночка, у меня к вам такое дело…
Я молча слушала, как Карина меня представляет, потом Егорова сунула мне трубку.
Я откашлялась.
— Здравствуйте, Зина!
— Добрый день.
— Может, мой интерес вам покажется странным…
— Говорите.
— Карина рассказывала, что в день нападения бандитов вы спрятались в лифте.
— Верно.
— Вы очень смелый человек.
— Я отчаянная трусиха, — засмеялась Шляпкина, — но в момент опасности не растерялась. Прямо в голове щелкнуло: или лезу в подъемник, или мне кирдык. Третьего не дано. Сгребла гранки и дёру!
— Значит, вы прихватили с собой материалы субботнего номера?
— Егоровская школа, — вздохнула Зина, — сам погибай, а газету спасай. Унесла все, я как раз верстку делала, материалы стопками слева, снимки справа, я их вместе с линейкой-строкомером уволокла, она у меня теперь вместо талисмана!
