На платной стоянке немного задержалась, полюбовалась своим новеньким, сверкающим, как тульский самовар, «кадиллаком», которым еще не успела натешиться, поменяла машину два месяца назад. Вот и все ее радости в одной горсти: дорогая тачка, большая московская квартира, роскошная загородная вилла и возможность сорить деньгами в фирменных магазинах. Много это или мало? Если бы у нее спросили об этом десять лет назад, она, скорее всего, ответила бы, что ни много ни мало, а как раз то необходимое, что придает человеческому существованию достоинство и смысл, ибо зачем еще жить, если не стремиться к комфорту и благополучию? Кто вслух клянется с пеной у рта, что материальный достаток ничего не значит, важны лишь духовные ценности, тот обыкновенный лжец и ханжа. О боже, как она ошибалась! И как поверхностны все суждения о человеческом счастье. Нет, разумеется, деньги есть деньги, они стоят того, чтобы их иметь. Но весь вопрос в том, какую цену за них платишь. Отныне она вращалась среди богатых людей, это были умные, сильные мужчины, готовые скорее умереть, чем позволить отнять у них добычу, и холеные женщины им под стать; но все они испытывали постоянный страх от мысли, что найдется ухарь, который однажды придет и объявит: довольно, господа, поиграли и хватит. Пора к прокурору. Но и это еще полбеды. Главная беда в том, что неожиданное богатство, свалившееся на голову как выигрыш в казино, неизбежно влекло за собой мертвящую скуку, которую не удавалось развеять ни путешествиями, ни все новыми, все более пряными развлечениями, ни тем более дорогими и бессмысленными покупками. Жизнь превращалась в унылое ожидание уже неизвестно чего, хотя со стороны, для непосвященных, наверное, казалась вечным праздником — непрекращающиеся презентации, смех и брызги шампанского, пир горой, умопомрачительные коттеджи, драгоценности, зажигательные речи, сумасшедшие проекты, восхищенное рукоплескание Запада, но все это только со стороны. Те, кто варился в этом котле, как Елена Павловна со своим супругом, и еще не окончательно сбрендили от привалившего богатства, не скрывали друг от друга, да и не могли скрыть горького ощущения жутчайшего краха иллюзий. Усугублялось это ощущение тем, что никто из них ни при каких условиях по доброй воле не захотел бы вернуться обратно, в ту нищую, подлую жизнь, из которой все они пришли.
В подземных чертогах Елена Павловна отвлеклась от мрачных мыслей. Она давно призналась себе, что для всякой женщины, как бы высоко она ни взлетела и что бы ни мнила о себе, есть всего лишь два верных способа избавиться от хандры: заняться домашним хозяйством или побродить по магазинам. Сверкание хрусталем и кафеля, умопомрачительный блеск выставочных витрин, угодливые улыбки вышколенных продавцов, готовых, кажется, самих себя завернуть в нарядную обертку с товарным знаком, быстро привели ее в состояние как бы легкого опьянения, подобного тому, какое наступает после первого бокала вина. Как все-таки прекрасно, когда прилавки ломятся от чудесных товаров и при этом любой из них по карману. Правда, большинство россиян могут только облизываться, глядя на это изобилие, ну так что с того? Зато какой стимул для тех, у кого есть голова на плечах.
В торговом центре Елена Павловна провела около двух часов, промелькнувших как одно мгновение, оставила там около тысячи долларов, зато накупила новогодних подарков для мужа, матери, двух племянниц и престарелой свекрови, не забыв и себя самое. Не поскупилась выложить две с половиной тысячи рублей за модные в этом сезоне шерстяные шапочки ручной вязки в комплекте с узкими элегантными шарфиками и еще приобрела изумительный серебряный подсвечник, выполненный в виде клубка змей с поднятыми к небу головками с сапфировыми глазками. Не подсвечник, а настоящее произведение искусства — и всего за сто пятьдесят долларов. Долго думала, что бы такое подарить господину Дарьялову, начальнику управления министерства, который время от времени оказывал ей некоторые нетрадиционные услуги, отчего постепенно между ними возникли некие отношения. Собственно, лишь от нее зависело, чтобы эти отношения переросли в нечто большее, похоже, к тому и шло, но что-то ее останавливало. Не то чтобы ей не нравился пожилой обольститель с томным взглядом обожравшегося телка и повадками маркиза де Карабаса, но стоило только представить его жирные, трясущиеся телеса, освобожденные от облагораживающего флера аглицкого костюма, как ее начинал душить злой, ядовитый смешок, а с таким настроем, уж она знала себя, лучше не затеваться, толку не будет. С другой стороны, Вениамин Григорьевич, будучи своенравным, балованным мужчиной, так по-детски обижался, так мило дулся, изображая из себя истомленного любовью страдальца, что втайне она уже была вполне готова к капитуляции. Тем более что правила игры, установленные в их кругах, оставляли небольшой выбор: либо отказаться от его услуг, либо лечь с ним в постель. Елена Павловна склонялась ко второму, ибо это было взаимовыгодно и удобно для обоих. Но с подарком замешкалась. Не в первый раз столкнулась с забавным парадоксом: масса возможностей мешала остановиться на чем-то определенном, конкретном. Последовательно отвергала косметику (мужу как раз купила французский туалетный набор за сто баксов), галстуки, запонки, всевозможные безделушки, в сущности, бесполезные, но при правильном выборе имеющие вещий смысл; наконец, тяжко вздохнув, отоварилась флягой французского коньяка «Куртуаз» стоимостью в четыре тысячи семьсот рублей. Надеялась, Вениамин Григорьевич, обладающий своеобразным чувством юмора, оценит тонкий намек.
Нагруженная как вьючная ослица (а бывают такие?), вернулась к машине, побросала пакеты на заднее сиденье, уселась на водительское место и с облегчением закурила. Пока делала покупки, на улице стемнело, падал пушистый снежок, скатываясь по стеклам бликующими потеками, а в машине сквозь дым вдруг ощутимо повеяло весной. Ее сердце болезненно сжалось, и в ту же секунду затренькал мобильник в сумочке.
— Здравствуй, Лена, это я, — глухо, вежливо произнес мужской голос в трубке. Прежде она слышала этот голос по телефону всего два раза, и это было несколько лет назад, но ей не понадобилось больших усилий, чтобы его узнать. Вслед за голосом в памяти послушно возникло все, что с ним было связано. В жизни женщины обязательно случаются события, порой незначительные, которые она впоследствии хранит в себе с таким же тщанием, как заколдованный перстень на дне шкатулки, и никогда ни с кем ими не делится. Это может быть все что угодно — лунная ночь, проведенная на берегу реки, мимолетная встреча, не приведшая ни к каким последствиям, аромат духов, острое словцо, сказанное кем-то второпях и застрявшее в сердце, как заноза, — но именно эти сущие пустяки, значение которых понятно только ей, впоследствии становятся поплавками, на которых в минуты отчаяния удерживается на плаву смятенная женская душа.
Пауза затянулась. Звонивший расценил это по-своему.
— Никита Соловей, помнишь меня?
— Помню, — ответила Елена Павловна, поднеся левую руку к сердцу, зачастившему, как в бреду. — Я думала, ты умер.
— Нет, как видишь, — засмеялся Никита. — С чего ты взяла? Надо бы встретиться, Ленушка.
— Зачем? Я больше не работаю в органах. — Она сказала не совсем правду, но это было не важно. — Вряд ли смогу помочь, если ты влип в очередную историю.
— И чем сейчас занимаешься?
— У меня богатый муж.
— Ага, понимаю… Так он и раньше не бедствовал, но ты все-таки работала.
Прижав трубку к уху плечом, Елена Павловна раскурила новую сигарету.
— Ты позвонил, чтобы обсудить мои семейные проблемы? Кстати, насколько я помню, твою подписку о невыезде никто не отменял.
На сей раз помедлил с ответом Никита.
— Леночка, не хочешь меня видеть? Почему?
Она уже чувствовала, еще секунда — и сломается. Слишком хорошо помнила, как это было тогда — унизительно и сладко до боли.
— Откуда ты взялся на мою голову? Что тебе нужно?
— Тебя, Лена, — ответил он просто, и ее передернуло от мгновенной тяжести внизу живота. Негодяй знал, что она в его власти. Сопротивляться было бесполезно. Но Елена Павловна сделала последнюю попытку:
— Если ты надеешься…
— Ни на что не надеюсь, — поторопился собеседник. — Можешь поверить, что соскучился. Чай не чужие. Или чужие, Лена?
Холодок, просквозивший в трубке, заставил ее принять решение. Она знала, с кем имеет дело. Так же, как появился, он положит трубку и исчезнет уже навсегда. Он из тех мужчин, которые не поддаются на женские уловки. Как жаль, что он не встретился ей двадцать лет назад. Сейчас у них нет будущего, об этом думать смешно, но расстаться с ним вот так, обменявшись ничего не значащими фразами, как уколами, у нее не хватит сил. Ей необходимо его снова увидеть, чтобы понять хотя бы, на каком она свете.
