— Никита, ты ничего не сочиняешь? Она действительно графиня?
— Чистокровная. Из первых эмигрантов. Отец тоже граф, известный профессор-историк. Много книг написал. С ним мы, правда, познакомиться не успели. Желудь его замочил. Не сам конечно, людишек нанял. Анита теперь полная сиротка, как и я.
— Ее зовут Анита?
— У нее много имен. В обиходе все обычно называют ее просто принцессой. Она принцесса и есть.
Во все время бредового разговора Елену Павловну тешила мысль, что пока она нужна Никите, пока он рассчитывает на ее помощь, они будут вместе. Он невзначай опустил руку на ее бедро, и ее кинуло в жар. Нет, не похоть ее сжигала, это наваждение. Никита склонился над ней, улыбаясь.
— У тебя опять глаза голодные, душа моя.
Ответила с пересохшим ртом:
— Знаешь, мне кажется, если встану, сразу упаду. Пожалуй, действительно останусь до утра.
— Мудрое решение, — поддержал Никита.
4
С утренней почтой Станислав Ильич получил странное послание. Секретарша, сортируя корреспонденцию, делила ее на четыре части: срочная, личная, второстепенная и подлежащая выяснению. Самой громоздкой обычно бывала горка второстепенных ерундовских бумаг, состоящая из всевозможных прошений, уведомлений и туфтовых предложений. Какая-нибудь безумная пенсионерка умоляла выслать сто рублей на лекарство, а оборзевший фирмач из «ТОО-Сортир» предлагал выгодную сделку по закупке в Швейцарии тысяч тонн клопиного порошка. Подобной дряни каждое утро скапливалась лавина, учитывая еще то, что добрую половину Зинаида Андреевна отбраковывала самостоятельно. Перед началом рабочего дня Станислав Ильич любил небрежным движением смахнуть все это со стола в мусорную корзину. Послание в голубом конверте лежало в стопке бумаг, подлежащих выяснению. На конверте ни обратного адреса, ни почтового штемпеля, только размашистая надпись фломастером: «Директору «Дулитл-Экспресса». Лично». Станислав Ильич извлек из конверта листок рисовой бумаги, на котором прочитал: «Стасик, скоро тебе хана. Пиши завещание, сволочь». И больше ничего.
Станислав Ильич привык к угрозам, которые не реже одного-двух раз в неделю поступали к нему по самым разным каналам, и далеко не все из них были пустыми. И все же по-настоящему серьезных попыток физически устранить его из бизнеса было всего лишь три. За пятнадцать лет — смешная цифра. К тому же в последние годы, когда страна была уже вчерне переделена между несколькими кланами, включая семью всенародно избранного, тенденция к примитивным разборкам явно пошла на убыль. Все здравомыслящие магнаты прекрасно понимали, что удержать в руках колоссальные богатства, свалившиеся будто с неба, можно лишь при условии добросердечных корпоративных усилий на федеральном уровне. Отныне борьба шла не за чистый капитал, а за сферы влияния на власть, хотя в принципе, по гамбургскому раскладу, это одно и то же.
Станислав Ильич кликнул секретаршу и показал ей голубой конверт.
— Это откуда?
Зинаида Андреевна мялась у стола, по-деревенски сложив пухлые ладони на животе.
— Посыльный принес.
— Кто такой? Ты его знаешь?
— Молоденький мальчишка… Бросил на стол. Я крикнула: «Эй, погоди!», — но его и след простыл… Что-нибудь не так, Станислав Ильич?
— Ты читала?
— Да, конечно.
— И не видишь ничего особенного?
— Думаю, кто-то из своих хулиганит, Станислав Ильич. Серьезные люди таких писулек не посылают.
— Для тебя, Зинуля, наверное, серьезное, когда чулки порвутся, да?
Упрек был несправедливый. Зина Штосс работала у него двенадцать лет и ни разу не подвела. Он давным-давно не пользовался ее женскими услугами, но не прогонял, потому что высоко ценил ее деловую хватку, приобретенную еще в райкоме. Конечно, Зинаида Андреевна не сделала блестящей карьеры, как многие ее бывшие партийные товарищи, но смышленостью им не уступала. Она ничего на свете не боялась, кроме Зубатого, ценила свое положение и за те деньги, которые он платил, служила верой и правдой. На последний вопрос она не ответила, лишь обиженно потупилась.
— Ладно, ладно, не дуйся. — Он передал ей конверт. — На, отдай Васюку. Пусть на всякий случай обнюхает.
Через полчаса явился Кира Вахмистров с радиостанции «Эхо свободы». Радиостанция принадлежала Желудеву и имела репутацию абсолютно независимой. Всякий истинный московский интеллигент, особенно из творческой знати, почитал за честь для себя, если его приглашали выступить в какой-нибудь передаче, но удавалось это немногим, лишь самым проверенным, да и то после согласования в американском посольстве. Накануне Желудев после месячных уговоров пообещал дать Вахмистрову интервью, но когда увидел его в кабинете, как всегда немытого и нечесаного, с неряшливой, растрепанной бородой, сразу пожалел об этом. В матером журналисте все было отвратительно — начиная от обвисших на заднице модных штатов до голубовато-сизых прыщей на высоком лбу, высыпающих, как уверяли злопыхатели, от неумеренной страсти к рукоблудию, коей он якобы, увлекшись близкой ему темой, к примеру угрозой русского фашизма, отдавался прямо в эфире. Однако все его маленькие грешки, разумеется, компенсировались острым умом, беззаветной, собачьей преданностью и почти религиозным преклонением перед общемировыми духовными ценностями (доллар и прочее). Кира Вахмистров, безусловно, чувствовал, что хозяин его недолюбливает, поэтому в кабинет, как всегда, вошел боком и смущенно застыл у стены в позе ходока, пока Станислав Ильич, брезгливо поморщившись, не указал на стул.
— Садись уж, коли пришел… Только, честно говоря, не вовремя, Кира. Без тебя хлопот полон рот.
— Понимаем-с… — Журналист испуганно вздрогнул. Прыщи на побледневшем личике превратились в голубоватую ряску.
— Допустим, понимать ты ничего не можешь, — более благосклонно заметил Желудев. — Но мое слово твердое. Раз обещал, давай работать. Десять минут. Вопросы подготовил?
Журналист задергался, положил на стол несколько листков.
— Извольте прочитать, тут немного. Я бы не осмелился беспокоить, но вы же знаете, Станислав Ильич. Каждое ваше выступление в эфире повышает рейтинг канала до высшей отметки. В связи с предстоящими губернаторскими выборами…
— Заткнись. — Желудев махнул рукой и углубился в чтение. Вопросы ему понравились, составлены умно и с искусным подтекстом. Кроме одного, звучащего так: «Правда ли, Станислав Ильич, что по важным вопросам президент не принимает решений, не посоветовавшись с вами?» Этот вопрос он вычеркнул, заметив раздраженно: — Перебор… Все-таки я не Буш-младший.
Отложив листки, спросил:
— Как называется передача?
Со множеством ужимок Кира Вахмитров рассказал, что они затеяли совершенно убойную новогоднюю программу под рабочим названием «Западло». Изюминка в том, что гости программы, а это известные, уважаемые господа, эстрадные звезды, политики, бизнесмены, — все они сначала не будут представлены, и радиослушатели должны по голосу или по каким-то смысловым фрагментам угадать, кто выступает. Те, кто дозвонятся первыми, естественно, будут награждаться призами, но и это не все. Приз будет назначать тот, чье имя отгадано, и в связи с этим возникнет множество пикантных ситуаций. К примеру, певичка Элеонора ужа дала согласие в целях рекламы подарить победителю ночь любви. Победителя, как обычно, подобрали заранее, это Сурик Зигмундилов из Тамбовской группировки, который пообещал приплатить Элеоноре наличными, если она согласится на некоторые его условия. К тому же…
— Хорошо, хорошо, — оборвал Станислав Ильич, видя, что журналист увлекся не на шутку и того гляди вспрыгнет на стол. — Давай ближе к делу. Задавай свои дурацкие вопросы.
Вахмистров мгновенно преобразился, посуровел и включил диктофон. Интервью действительно заняло не больше десяти минут.
— Ваш любимый писатель?
— Лев Толстой и Михаил Жванецкий.
— Какие черты характера помогают человеку разбогатеть?
— Честность, порядочность, высокий интеллект. Ну и, прошу прощения, немного наглости. Тут я согласен с Анатолием Борисовичем, хотя во многих других вопросах мы расходимся.
— В чем расходитесь? — Кира изобразил испуг.
— Во взглядах на электричество, — пошутил Желудев, и журналист зычно загоготал.
После каждого ответа он в знак восхищения пытался облобызать руку магната, тянулся через стол, чмокая жирными губищами, и один раз Станислав Ильич не удержался от искушения, стукнул его кулаком по затылку, отчего тот раскровянил нос о мраморную столешницу. Пришлось прервать интервью. Чтобы остановить кровотечение, позвали Зинаиду Андреевну, которая явилась с аптечкой и бутылкой керосина. С недавних пор возникло поверье, что журналистскую братию лучше всего лечить именно керосином, другие средства на нее не действуют, поэтому все солидные фирмы, куда они любили забредать, запаслись им впрок. С ватой в ноздрях Кира Вахмистров стал похож на неведомую зверушку из детских сериалов, и терпение Желудева истощилось. Затравленно оправдывающегося, с пылающими прыщами, начал его выталкивать из кабинета, но тут Кира обронил фразу, которая Желудева насторожила.
