V
Под черной аркой эстакады,Откуда в голубые страны,Визжа, как адские цикады,Пшеницей нагружают краны
Судов гигантские кузовы,Я траурной походкой шел,Шагая через кабельтовыНа самый отдаленный мол.
Вот за громадой портовоюПоследний пароход исчез,И саблей засерел кривоюВ аквамаринах волнорез.
У маяка, где вились чайки,Морей крылатые ракеты,И серебристых рыбок стайки,Царя подводного монеты,
Я опустился на колениИ детства мертвого ГраальПохоронил в жемчужной пенеВ Эвксина голубой хрусталь.
Беззвучно он скользнул в пучину,Алмазом радужным горя,В волны затрепетавшей спинуЗабулькало два пузыря.
Лишь скромный венчик из фиалокНа зыбком зеркале осталсяДобычей пенистых русалокИ тихо, тихо колыхался.
И скоро рыбок серебристыхСобрался плещущий мирокК мощам бокальчика лучистымГлазеть на золотой кружок.
И долго в голубом муареЯ видел милый силуэт,И только в сумерек пожареИсчез его прозрачный свет.
Прощай же, детство золотое,Прощай, хрусталевый бокал,Пусть вечно море голубоеВам вечности поет хорал!
<Декабрь 1919>
ВЛЮБЛЕННЫЙ В КАМЕНЬ[8]
Всё той же от того же
I
Однажды в зное полудневномПо ослепительной пыли,Кивая облачным царевнам,Что в дивной синеве плыли,И напевая жарким, жутким,Но вдохновенным языкомСтихов рифмованные шутки,Усталый юноша шагал,Спускаясь через перевалМеж Луккой тихою и Пизой,Покрытой мраморною ризойИ кружевом витых колонок,Где так неизъяснимо звонокКоленопреклоненной башниТрезвон, где дьявольские шашниБарочных зодчих не моглиМишурным блеском кораблиУнизить Божьих базилик.Но вот и моря синий ликВ уединении суровомИсчез в зигзаге известковом,И белая стремглав змеяДороги побежала вниз,В зеленый падубов карниз,К оливам мирным, и затемК одетой в крестоносный шлемГромадной каменной фелуке,Красавице заснувшей Лукке.Какая тишина и зной!Как давит сумка за спиной!Атлант с вселенной на плечахСтократ был легче нагружен.Чем дальше, тем всё больше чахНа зное полудневном он.Ему на вид лет двадцать пять,Но неказистую он статьИмел в наследство от природы,И многие уж, видно, родыПред ним проклятия печатьНосили на челе познанья,И много до него страданьяДуховного копила мать!Какой там может ГеркулесОт жалкой белки в колесеДля новых сказочных чудесНа солнцем выжженной косеРодиться с радостью святой.И всё же не одной чертойЛица смятенного он былПохож на ангелов святых;Горбатый, тощий ГавриилС котомкою и посошком,Он шел себя благовестить:Он верил двадцать лет назад,Что грезу можно воплотить,Что прокаженный Божий СадОздоровить словами можно,Хотя не раз уже тревожноОн зверя словом пробуждал,И кубок чистый иссякалПоэзии от тленных уст,И мир казался жутко пуст.Но счастье было лишь в пустыне,На облачной в горах тропе,На борозде солено-синей,На вырастающей стопеНерукотворных песнопений.И сотнями стихи и верстыСчитал он в бездне за собой,И дальше всё в туман отверстыйС Агасфером наперебойШагал, шагал себе зачем-тоОт Фиолента до Сорренто,От Сиракуз до Аригента,От мертвой Капуи до Рима,От Фиоренцы к CamposantoПизанскому и дальше в Лукку;Всегда один с угрюмой схимой,Всегда таящий благодать,Всегда готовящийся рукуКому-то близкому подать,Но всюду безразличных ратьИ мелких бесов легионВстречал он на пути своемСреди лазоревых хором;Душа же сродная, как сон,Как бледный призрак за веками,За гранью смерти и мировНенаходимою осталась,В мильонах мест не отыскалась.Через могильный часто ровОн видел в тьме тысячелетий,В мистическом каком-то светеСвои прекрасные мечты.Но сколько ни глядел он в очиЖивых людей, темнее ночиОни казалися ему,И крепче всё тогда сумуОн стягивал, и посошокВтыкал в зыбящийся песок.И шел и шел… Куда? Зачем?Я и теперь того не вем!
II
Сторожевые бастионыПред странником подъяли вдругПлатанами заросший круг,В лазури знойной вознесенный, –И пыльный, жаждущий, усталый,Он поднялся на парапет,Где с плеском зыбкие кристаллыНа мшистый падали лафетНаполеоновской мортиры,Где в скалах сонные сатирыГлядят на мраморных сирен;И он упал на грудь фонтануИ долго, как усталый конь,Гасил полуденный огонь,И дрожь по согнутому стануЕго бежала, как в полденьКуда-то вспугнутая тень…Затем платановая сеньЕго, сонливого, прияла,И под защитою орудийК зеленой он приникнул грудиЗемле чужой – и задремал…
Но вот и солнечный кинжалПритупился… порозовелоГорящее Тосканы тело,Из дымки заалела даль;Лапчатая заговорилаШироких листиев эмаль,И медные в ответ цветы ейНа колокольнях литаниейОтветили на мирный шепот,И бронзовый всё громче ропотИз синевы вокруг лился;И путник юный поднялсяИ с изумлением внимал,И бронзовый ему хоралКазался исходящим снизуЧрез моря голубую ризу,И затонувший город КитежУвидел под собою витязьДуховный с немощью земной.И, наклонившись над стеной,Он алые в лазури башниС благоговеньем озирал,Четырехгранные, живые,Совсем прозрачные вверхуОт тонких, красных, как коралл,Колонн в акантовом пуху.И были каменные выиТак страстно ввысь устремлены,Что увлекали за собойВеликолепною гурьбойВнезапно вспыхнувшие сны.Вот S. Michele перст романский,Вот S. Frediano’вы зубцы,Вот Guinigi столп гигантский,Над ним зеленые венцыДвух пиний, выросших в камнях;Вот колокольня San Martino,И много, много на домахПерстов, куда-то устремленных,Зубцами сверху обнесенных…Средневековая картина –И жизни истинный символ!И в сумрак уличный сошелНаш очарованный паломник,Туда, где колокол огромныйМогучим звоном оглушал,И вдруг таинственный порталПред ним открылся S. Martino…Вот справа алая вершинаГотическо-романской башни,Символ бессмертия вчерашний!Пизонцы, франки и <каласки>,Аравии далекой сказки –Всё отразилось на фасаде,Как в мраморной Шехерезаде.И сколько символов! РезцомРебяческим весь Божий ДомИероглифами покрыт:Вот на коне Мартин сидит,Дающий нищему свой плащ,Вот из-за орнементных чащГлядит двенадцать аллегорий,Наивных месячных историй!А вот и символ жизни всей,Вихрящийся в безбрежность винт,Неисходимый лабиринт!Но через низенький порталОн в сумрак храма забежал.Какие мощные пилястры!Как пышно вырастают астрыИз странных капителей в свод;Как много живописных модНа образах священных всюду!Но сразу кружевному чудуТрифорных в выси галерейДивясь, всё менее цепейОн чуял за собою бедным,И привлеченный блеском меднымНеисчислимых вдруг лампад,Он «Лик Священный» НикодимаИз-за серебряных оградУвидел с горем серафима,Витающего над крестом.И, шевеля бескровным ртом,Шептал старинные слова…
III
