Унижения Нобиле начались практически сразу после его спасения. На «Читта ди Милано» он оказался фактически под арестом. После прибытия корабля в порт Нарвик норвежцы устроили Нобиле обструкцию. На причале никто не хотел принимать швартовы, несколько тысяч жителей (значительная часть населения маленького городка) встретили корабль в гробовом молчании. На видном месте был размещён плакат, обещавший вознаграждение в 10 000 крон за информацию о местонахождении Амундсена. Сходню проложили прямо с корабля к вагону поезда, чтобы Нобиле не смог ступить на норвежскую землю [145] (рис. 3–26).
Рис. 3–26. Нобиле сходит с судна в Нарвике. Сходню проложили с корабля к вагону поезда, чтобы Нобиле не мог ступить на землю Норвегии
Муссолини также поспешил дистанцироваться от неудачника. Живой Нобиле, бросивший своих товарищей, был гораздо менее удобен ему, чем геройски погибший во льдах. Поэтому Муссолини, несмотря на расположение к Нобиле, не сделал ничего, чтобы вывести его из-под удара. Кроме того, многие в окружении Муссолини завидовали стремительному карьерному взлёту Нобиле и теперь были рады видеть его унижение. Среди главных недругов Нобиле был Итало Бальбо, один из ближайших сподвижников Муссолини – секретарь министерства, а после – маршал авиации. Для расследования обстоятельств гибели дирижабля и последовавших событий была создана специальная комиссия под председательством знаменитого полярного исследователя Умберто Каньи. Несмотря на безусловную поддержку товарищей по Красной палатке, Нобиле был обвинён в том, что допустил аварию дирижабля и покинул экспедицию. С Дзаппи и Мариано, напротив, были сняты все обвинения. Нобиле же был лишён звания и вынужден подать в отставку. Теперь до конца дней ему предстояло доказывать свою невиновность.
Нобиле был лишён доступа к материалам экспедиции, поэтому научные результаты в течение 10 лет не публиковались.
В 1931 году Рудольф Самойлович пригласил Нобиле в рейс на ЗФИ на ледокольном пароходе «Малыгин». Нобиле принял предложение с радостью – для него это стало возвращением в своё трагическое прошлое, которое он никак не мог изжить до конца. Больше всего его беспокоила судьба шести пропавших товарищей, и у него оставалась, пусть и призрачная, надежда найти их следы на Земле Франца-Иосифа. Но, увы, «Малыгин» не смог дойти до Земли Александры – западной части архипелага. Ещё одним напоминанием о прошлом стала для Нобиле встреча «Малыгина» с дирижаблем «Граф Цеппелин» германо-советской воздушной экспедиции. Нобиле даже хотел остаться зимовать на ЗФИ, чтобы весной продолжить поиски, но отказался от этой безнадёжной затеи, поскольку в Москве его ждала новая работа. Муссолини отпустил его – в это время военно-техническое сотрудничество Италии и СССР было на подъёме. К тому же в Италии отказались от строительства дирижаблей и опыт Нобиле был не востребован. Советское же правительство заключило с ним четырёхлетний контракт. Нобиле стал основателем советского дирижаблестроения, работая в 1932–1936 годах в Долгопрудном[126] в должности технического руководителя Дирижаблестроя. Первоначальный план предусматривал строительство 425 дирижаблей, позже эти фантастические цифры были уменьшены. Для организации производства с Нобиле прибыло несколько итальянских специалистов, в их числе Трояни. Соглашаясь на работу в СССР, Нобиле надеялся снова вернуться в Арктику, но его мечта не сбылась.
Работа в Дирижаблестрое отнюдь не была безоблачным периодом в жизни Нобиле. Отношения с руководством не ладились, равно как и с соотечественниками, особенно с Трояни, который сохранял связи с недругами Нобиле в Риме и пытался влиять на решения Нобиле. Их разногласия использовали советские руководители Дирижаблестроя. За Нобиле следили органы, его письма читали [297]. Свободы у него было не больше, чем в фашистской Италии.
В 1932–1933 годы был построен небольшой (2340 м3) дирижабль «В-5». Однако его судьба оказалась печальной: вместе с другим дирижаблем Нобиле – «В-7» – он сгорел в деревянном ангаре от удара молнии 10 августа 1934 года. Главным творением Нобиле стал самый большой советский дирижабль «В-6», который совершил первый полёт накануне ноябрьских праздников 1934 года. Он был аналогом «Норвегии» и «Италии», имел примерно такой же объём (20000 м3), но в его конструкции был сделан ряд усовершенствований – применены новые конструкционные материалы, пайка заменена сваркой [27]. Этот дирижабль установил рекорд длительности полёта (более 130 часов в воздухе), но так и не нашёл применения в хозяйстве. Дирижабль разбился 6 февраля 1938 года – он врезался в сопку неподалёку от Кандалакши, когда летел на спасение четвёрки папанинцев. Гибель «В-6» поставила крест на советской программе дирижаблестроения.
В 1936 году Нобиле вернулся на родину, но в фашистской Италии ему применения не нашлось. Часть итальянцев осталась работать на фабрике в Долгопрудном. В основном это были политические эмигранты, итальянские коммунисты. По крайней мере, пятеро из них[127] были обвинены в заговоре и расстреляны в 1938 году [297].
По папской протекции Нобиле удалось найти преподавательскую работу в США, и в 1939 году он уехал в Америку. Но с вступлением Италии в войну его положение в Штатах стало непростым – ведь он по-прежнему был итальянским гражданином. Ему запрещалось иметь радиоприёмник и фотоаппарат, пришлось сдать отпечатки пальцев, перемещаться по стране он мог только с разрешения полиции. Работы он лишился. Поскольку транспортные пути были перерезаны, он не мог вернуться в Италию, где жила его дочь. В мае 1942 года ему удалось добиться разрешения американских властей и вернуться домой на судне нейтральной Швеции. После освобождения Италии войсками союзников Нобиле подал прошение о пересмотре своего дела. Оно было удовлетворено – Нобиле восстановили в итальянской авиации [27]. Несмотря на реабилитацию на родине, негативное отношение к Нобиле в Норвегии сохранялось долгие годы. В 1976 году в Ню-Олесунне и в Номе воздвигли два одинаковых монумента в честь полёта «Норвегии», на мемориальной доске имя Нобиле даже не упомянуто, экспедиция представлена как норвежско-американское предприятие [145].
В 1946 году Нобиле был избран в Учредительную Ассамблею, причём ему предложили баллотироваться сразу две партии – христианские демократы и коммунисты. Левые взгляды Нобиле сочетались с глубокой религиозностью, и в итоге он принял предложение коммунистов. До 1959 года он преподавал в римском университете, после занимался написанием книг. Умер Нобиле в 1978 году в возрасте 92 лет.
Титина показывает зубки
На многих фотографиях Умберто Нобиле запечатлён с небольшой собачкой. Это Титина, фокстерьер, участница двух полётов Нобиле на полюс (рис. 3–27).
Рис. 3–27. Нобиле с Титиной, 1926 год (Источник: Библиотека Конгресса США)
По воспоминаниям В. Н. Шевырёва, сотрудника Дирижаблестроя, привязанность Нобиле к Титине носила почти мистический характер. Он считал, что это его судьба и совесть, и брал её с собой во все полёты. Если же она не хотела лезть в гондолу дирижабля, Нобиле мог отменить полёт. Отношение собачки к окружавшим Нобиле людям могло повлиять на отношение к ним её хозяина. Он даже брал её с собой на лекции для молодых советских дирижаблистов.
«К этому времени у старой уже собачки на передние зубы были поставлены золотые коронки. Перед лекцией студенты забавлялись этим, крича: “Титина, покажи зубки”. Собака оскаливалась, и у неё сверкали золотые зубы» [27].
Впрочем, суеверный страх перед Титиной испытывал не только Нобиле, на её поведение обращали внимание и другие жители «Красной палатки». Невольно она сыграла трагическую роль в судьбе экспедиции. По крайней мере, это отмечает Ф. Бегоунек, человек далёкий от всяческой мистики [9]:
«Собака бродила вокруг лагеря, отыскивая в снегу незамеченные кусочки шоколада или сахара; она только что прибежала откуда-то и нерешительно остановилась у входа в палатку. Нобиле позвал её, но Титина повернулась и убежала прочь. Мариано внимательно следил за ней.
– Хотел бы я знать, почему она не хочет идти, когда её зовёт генерал? – тихо произнёс моряк. Он говорил по-французски с явным умыслом, чтобы я его понял.
<…>Я с изумлением смотрел ему вслед и наконец-то понял, что Мариано имел в виду. Суеверный итальянец думал, что Титина предчувствует трагическую гибель своего хозяина; и эта мысль оказала большое влияние на возникшее позднее у капитана пагубное намерение [оставить льдину – прим. авт.], но в ту минуту никто ещё ничего не подозревал».
Поскольку мы точно не знаем, были ли Кук и Пири на Северном полюсе, то вполне возможно, что именно Титина была первой собакой, побывавшей на полюсе. Комнатной собачке повезло несравненно больше, чем многим её сородичам, участвовавшим в походах Амундсена, Нансена, Пири и других путешественников, – она благополучно вернулась домой и дожила до глубокой старости.
