В период гонки к полюсу обычной практикой стало использование эскимосской одежды, лодок, собачьих упряжек. Европейцам зачастую было непросто изготавливать, ремонтировать, использовать непривычное снаряжение, поэтому эскимосов стали всё чаще привлекать к работе в полярных экспедициях. Они исполняли роли охотников, переводчиков, погонщиков собак, швей – словом, делали большую часть трудной и незаметной работы, без которой ни одна полярная экспедиция не могла бы достичь цели и вернуться домой. В то же время эти люди, обеспечивая дорогу к славе многим исследователям, сами оставались в тени. Для европейцев они часто не имели даже имен, и в отчётах об экспедициях перечислялись единой безликой массой – как «эскимосское семейство» или «несколько эскимосов» [245], почти что наравне со снаряжением и тягловыми животными.
Отношения европейских исследователей с представителями коренных народов изначально строились как неравные, основанные то на прямом насилии, как в случае Фробишера, то на различных сочетаниях подкупа, угроз и обмана. Непреодолимая разница в возможностях неизбежно ставила эскимосов в полную зависимость от их белых начальников, что неизбежно отражалось на психическом состоянии эскимосов, их укладе жизни, семейных отношениях [176].
Визиты полярных исследователей в Арктику, в частности многолетние попытки Пири достичь Северного полюса, радикально изменили образ жизни эскимосов. Когда Пири пришёл на север Гренландии, охотники пользовались луками и стрелами, к моменту покорения полюса огнестрельное оружие вытеснило всё остальное. Вооружив эскимосов, Пири тем самым оказал им медвежью услугу, нарушив хрупкое природное равновесие.
Ещё раз о системе Пири
Меня часто спрашивают: «Какую пользу приносят эскимосы миру? Они слишком удалены, чтобы представлять ценность для коммерческого предпринимательства, у них совсем нет честолюбия. Они не имеют ни литературы, ни искусства. Их отношение к жизни определяется инстинктом, как у лисицы или медведя». Но не надо забывать, что эти выносливые и заслуживающие доверия люди ещё могут доказать, какую ценность для человечества они представляют. С их помощью мир откроет полюс.
Роберт Пири. «Северный полюс»
Эскимосы участвовали во многих полярных путешествиях, например, Холла, Грили и Нэрса, однако именно Пири придал эксплуатации жителей Севера невиданный доселе размах. Работу в своих экспедициях он считал историческим предназначением «черногривых детей природы» [95] и ничуть не стеснялся публично бахвалиться этим: «Возможно, мне посчастливилось использовать эскимосов в целях открытия так, как ещё не удавалось никакому другому исследователю».
Рис. 4–1. Пири раздаёт подарки эскимосам, 1886 год. (Источник: Библиотека Конгресса США)
Себя же Пири считал эскимосским благодетелем (рис. 4–1), почти божеством:
«Чтобы понять, что означают для них мои подарки, представьте себе филантропа-миллионера, появившегося в каком-нибудь американском провинциальном городке и наделившего каждого жителя каменным особняком и неограниченным счётом в банке. В результате моих экспедиций в этот район эскимосы поднялись от уровня жалкого прозябания, для которого показательно отсутствие каких бы то ни было приспособлений и принадлежностей цивилизованной жизни, до состояния относительного процветания<…>». «Я спасал от голода целые их поселения <…>».
На страницах своей книги Пири постоянно сравнивает эскимосов с детьми – однако это лишь политкорректный способ указать на их, по мнению Пири, неполноценность. В связи с этим любопытно свидетельство капитана Бартлетта [8, с. 46], человека, много сделавшего и для обеспечения успеха Пири, и для утверждения его приоритета, одним словом, преданного Пири:
«Как-то 12 ноября он [эскимос Катактовик – прим. авт.] вошёл ко мне в каюту и увидел, что я пишу вечным пером. Он не решился прямо попросить перо и сказал:
– Мне хотелось бы написать письма друзьям.
Я предложил ему карандаш, но он отрицательно покачал головой. Тогда я спросил, не хочет ли он взять перо, и он ответил: “Да”. Я дал ему перо, так как знал, что у нас их было много, и подумал: “Что сказал бы Пири?” Он не поверил бы, что эскимос хочет писать. В его представлении жители льдов – эскимосы – не были способны к умственной деятельности».
Пири не только использовал эскимосов как рабочую силу – подобно другим охотникам и промышленникам он скупал у них за бесценок мех, моржовую и китовую кость. Более того, эти предметы поступали в адрес Американского Музея естественной истории (рис. 4–2) в обход уплаты пошлин как экспонаты для научной работы, а после Пири продавал их по сходной цене или дарил влиятельным членам Арктического клуба. Герой-полярник не гнушался и обыкновенным воровством – он присвоил себе меха и кость, добытые его соперником, Фредериком Куком [191].
Рис. 4–2. Выставка Пири в Музее естественной истории (Источник изображения: Библиотека Конгресса США)
Помимо моржовых и китовых костей, Пири торговал и человеческими – в 1896 году Музей естественной истории купил у него три эскимосских скелета, собственноручно извлечённых будущим адмиралом из могил [191].
Пири нанимал для своих экспедиций целые семейства и сообщества эскимосов, зачастую перемещая далеко от их родных мест (из Северо-Западной Гренландии на остров Элсмира). Одним из первых он стал вовлекать в работу (да и не только в работу) эскимосских женщин. В экспедициях Пири, как и во многих других полярных предприятиях того времени, порой устанавливались интимные отношения между участниками экспедиций и эскимосками. Учитывая различия в социальном статусе и возможностях, их часто можно рассматривать как форму сексуального принуждения [175]. Подобно многим другим полярным исследователям, Пири и сам имел эскимосскую семью, которую бросил, вернувшись в цивилизацию.
Пренебрежение Пири к людям иной расы и социального статуса проявилось и в отношениях с Мэтью Хенсоном (рис. 4–3), неизменным спутником почти во всех полярных экспедициях. Хенсон был незаменим в Арктике как переводчик с эскимосского и опытный погонщик собак. Пири, по-видимому, ценил его и поддерживал с ним товарищеские отношения, но никогда не появлялся с Хенсоном на публике и упоминал о нём как о «слуге» или «помощнике-негре». Когда же между Куком и Пири разгорелся конфликт, а Хенсон оказался единственным свидетелем, который мог подтвердить достижение полюса, Пири с готовностью написал предисловие к его книге.
Рис. 4–3. Мэтью Хенсон с портретом Пири. Автор: Higgins, Roger, 1953 (Источник: Библиотека Конгресса США)
Миник, сын Кисука
В 1897 году Пири вывез из Гренландии шестерых эскимосов, среди которых был мальчик по имени Миник, около 7 лет, и его отец Кисук. Мать Миника умерла ещё до путешествия. Тем самым Пири стремился угодить Музею естественной истории, президент которого, Морис Джессап, являлся основным спонсором Пири. Эскимосы были нужны музею для исследований в области антропологии.
По прибытии в Нью-Йорк Пири демонстрировал эскимосов за 25 центов всем желающим прямо на борту судна, заработав тем самым около 7500 долларов. Передав эскимосов музею, Пири больше не интересовался их судьбой. Однако жизнь в городе оказалась опасной для обитателей Арктики: не приспособленные к болезням белых людей, эскимосы умирали один за другим. Умер и отец Миника; мальчик остался в Нью-Йорке один и рос в семье сотрудника музея, окончил школу.
В 1906 году Миник обнаружил в экспозиции музея скелет своего отца. Там же находились его каяк, ружьё и нож. Мрачное открытие стало душевной травмой для ребёнка – он был уверен, что отца похоронили подобающим образом, тогда как в действительности похороны были инсценированы, чтобы его успокоить.
История стала достоянием гласности и шокировала общество – нью-йоркские газеты вышли под заголовком «Отдайте мне кости моего отца». Однако кости отца он так и не получил, а возвратился на родину, снова выучил родной язык и вернулся к традиционному образу жизни. В 1913 году он участвовал в экспедиции Мак-Миллана, в недавнем прошлом – сподвижника Пири. Однако и на родине прижиться ему не удалось – в 1916 году он вернулся в Америку на судне экспедиции Мак-Миллана.
В 1918 году Миник умер от испанки, работая на лесозаготовках в Нью-Хэмпшире.
В 1993 году Музей естественной истории вернул кости четверых гренландцев, в том числе и отца Миника на родину для погребения [191].
Метеориты мыса Йорк
Когда Джон Росс впервые пригласил к себе эскимосов на корабль, он заметил, что гости проявляют необычайный интерес к предметам из железа, стараясь прихватить что-нибудь с собой [162, p. 23]. Спустя восемьдесят лет история повторилась зеркально – Пири присвоил себе три метеорита Мыс Йорк [196], среди них – второй по величине из когда-либо найденных, весом в 31 тонну, и продал их Американскому Музею естественной истории за 40 тысяч долларов[133]. Метеориты были священными для эскимосов и служили им на протяжении веков источником железа. Железные орудия охоты встречались в Арктике за тысячи километров от мыса Йорк, они сыграли существенную роль в выживании эскимосов в суровой среде. На них обратил внимание ещё Джон Росс во время своего плавания в 1818 году и первым предположил их метеоритное происхождение. Более того, согласно теории, предложенной Мак-Ги [222], именно метеориты мыса Йорк оказались движущей силой миграции предков эскимосов с Аляски, результатом которой стало заселение арктической Канады и Гренландии в течение XII века. К моменту появления Пири в Арктике торговые связи с европейцами были достаточно прочными, и метеоритное железо уже не играло в обиходе эскимосов значительной роли.
