Что-то не так? Василий насторожился.
— Что у тебя с губами? — в ответ на удивленный взгляд оперуполномоченного протянул Кашев.
«А что, в самом деле, у меня с губами?» — пронеслось в голове Василия, и тут он увидел нечто что ему не понравилось пуще остального. У Кашева губы были изрезаны, словно кто-то крошечным ножичком вырезал на них какие-то странные письмена, похожие на арабскую вязь, и письмена эту уходили внутрь рта, а когда Кашев говорил, они шевелились. В испуга Василий коснулся пальцами собственный губ и почувствовал шероховатые полоски, он сунул палец в рот, провел по небу, по деснам, по внутренней стороне щек. Все внутри было покрыто крошечными шрамами — колдовскими письменами демона.
«Нет, этого быть не может»!
Василий хорошенько приложился к бутыли, только шнапс его не брал. С ужасом уставился он перед собой, пытаясь осознать, что с ним произошло. И тут взгляд его натолкнулся на Григория Арсеньевича. У того тоже с губами был непорядок.
— Эти письмена… — начал было Василий, обращаясь к своему учителю.
— Что ж, мы с тобой постепенно обретаем вид настоящих колдунов, — усмехнулся тот. — Зрелище не из приятных, согласен, но существует губная помада… Кстати теперь нам не страшны ни вампиры с вурдалаками, ни волки-оборотни, ни другая сказочная или полусказочная нечисть. Теперь мы неуязвимы для них, и можем посещать те уголки Земли, что закрыты для простых смертных.
— Сейчас соберу чемодан и поеду на экскурсию! — фыркнул Василий.
— Не ершись. Такая защита вещь полезная, хотя, если честно, со стороны Во-Аслья я такой гадости не ожидал…
— И это теперь на всю жизнь? — с удивлением пробормотал Кашев.
— Нет, можешь взять нож и соскоблить, — фыркнул Василий.
— Зато теперь все мы недоступны для них, — и Григорий Арсеньевич махнул рукой в сторону калек. Только теперь они были вовсе не калеки. Даже со своего места Василий увидел что девушки совершенно нормальные и руки с ногами у них на месте.
— И…
— А они теперь смогут поквитаться со своими мучителями.
— То есть? — не понял Кашев.
— А чего тут непонятного. Они стали вампирами, вурдалаками, кровососами, — называй их как хочешь. Их теперь очень сложно убить, зато они даже с помощью маленькой ранки могут превратить тебя в одного из своих рабов. И пока они живы их армия будет расти. Они будут плодиться, словно чума. Только дальше Белого города не выйдут. А даже если и выйдут, то на Луне люди могут жить только в Белом городе.
— И…
— Чего ты такой непонятливый? Сейчас Григорий Арсеньевич дверь откроет. Девушки отправятся на охоту и всем немцам, ми-го и тем кто еще там бродит — капут! Станут они вампирами, а посему тварями для нас не страшными… — Василий хотел еще сказать что-то, но не успел. Одна из «безногих» дев по животному взвыв неожиданно взвилась к потолку Убежища.
На мгновение она зависла наверху, изучая зал хищным взором. В этот миг была отлично видна ее великолепная фигура, которой позавидовала бы любая фотомодель. Только кожа у нее стала белой, цвета слоновой кости, глаза горели красным огнем, и поверх кожи струился странный черный дымок, словно газовая вуаль.
Почти минуту девушка неподвижно висела в воздухе, а потом пулей метнулась к Василию. И вдруг того охватило необыкновенное чувство блаженства. Всего остального окружающего мира не осталась. Была лишь черноволосая красавица с горящим взором, тело которой манило, обещая неземные удовольствия. Василий качнулся к девушке к девушке-вамп. Еще мгновение и она забилась в его объятиях, словно только что пойманная птичка. А потом…
Он даже сам не понял, куда исчезла гимнастерка. Девушка прильнула к нему. Ее руки с невероятно длинными ногтями скользило по его груди, вызывая томную негу. Василий буквально таял от блаженства. А потом губы, сочные алые губы красавицы коснулись его шеи. Он почувствовал трепет плоти и… Со страшным шипением девушка отскочила метра на два. Упала на спину на пол и неестественно выворачивая руки поползла прочь от него. Лицо ее скривилось в ужасной маске настоящего Зла. Это существо в один миг стало настоящим дьяволом.
Василий чуть приподнялся, и только тут осознал, что совершенно голый. Когда это он успел раздеться? Быстрым движением он накинул на бедра гимнастерку и только потом огляделся.
Кашев сидел в стороне и лицо его вытянулось от удивления. Что касается Катерины и девушки с которой она подралась — обе сидели на полу выпучив глаза. Лишь Григорий Арсеньевич стоявший рядом с ними чуть ли не хохотал, разглядывая голого и недоумевающего Василия.
— Вот, — наконец заговорил он с большим трудом преодолевая очередной приступ смеха. — Мы с вами наблюдали типичную сцену соблазнения вампира, а потом полного отчуждения намеченной жертве. Если бы не дар демона, весьма специфический, должен заметить, Василия бы только что сожрали в прямом смысле этого слова.
— Но я… — начал было Василий и замолчал, подыскивая слова для оправдания. Особенно ему стыдно было перед Катериной, ведь она была свидетельницей того, как он в один миг потерял голову от другой женщины.
— Не стыдись, мой мальчик, — продолжал Григорий Арсеньевич. — Никто, не мужчина, ни женщина без специальной защиты не могут устоять против любовного зова нечисти. Так что в трое «грехопадении» нет ничего позорного и не твоя вина, что новообращенная тварь избрала своей целью именно тебя.
Вампирша же, пятясь, заползла в дальний угол Убежища, да так и осталась сидеть в нем на полу, скрежеща зубами. Василий повернул взглянуть на вторую новообращенную, но ее нигде не было видно. «Ладно, найдется», — решил Василий. Из закрытого подвала ей деваться некуда.
— Что ней случилось? — пробормотал Кашев разглядывая преобразившуюся девушку. Раньше он, в отличии от Василия, Григория Арсеньевича и Катерины, никогда не видел настоящих чудовищ, и теперь все происходящее было для него ново.
— Что с ней случилось? — вздохнул Григорий Арсеньевич, присаживаясь рядом с разведчиком. — Скажем так: ее коснулось крыло тьмы. Душа, назовем это так, изменилась и теперь она стала совершенно иным существом, лишь отчасти принадлежащим этому миру.
— Но как она… откуда ноги, способность летать и все это…
— Еще Чарльз Дарвин говорил, что в человеке сокрыто много того, о чем сам человек даже не подозревает. Это я о способности летать. С другой стороны, поймите правильно: она перестала быть человеком и теперь стала совершенно иным существом. Она ненавидит серебро и золото. Эти металлы плохо влияют на метаболизм ее организма, впрочем точно так же как чеснок и святая вода… Поймите, наконец, Павел Александрович, есть в мире многое, что неизвестно нашим ученым. Ученые по ограниченности, который накладывает на них материалистическое, то бишь научное, мировоззрение, часто отрицают вещи совершенно очевидные, лишь потому, что те не укладываются в придуманный ими же механизм мироустройства. Вот так и вампиры. Твари, ничуть не хуже каких-нибудь африканских аллигаторов. Только непонятные, а посему пугающие и следовательно отвратительные.
— Вы хотите сказать, что Дракула, был точно таким же?
— Не знаю… — покачал головой Григорий Арсеньевич, хотя, скорее всего да. Только вам нужно хорошо понимать разницу между Носферату и графом Дракулой из романов и фильмов и реальными персонажами вроде Савы Совановича и Михайло Катича. Однако если обратиться к библейским истокам, то первым вампиром можно назвать Каина. Бог проклял его за убийство брата, сделав бессмертным. А позже во время скитаний он спутался с Лилит — первой женщиной, женой демона Люцифера. Сейчас сложно сказать, что в этой истории правда, что вымысел. Так же как невозможно определить что за Бог проклял Каина… Но в существование в существование Лилит, не в качестве первой неудачной попытки Бога сотворить женщину, а в качестве жены демона, я готов поверить…
— Но откуда у них взялись руки и ноги? — не унимался Кашев. — Не могли же они вырасти за несколько минут.
— А они и не вырастали, — ответил Григорий Арсеньевич. — Я же объясняю, что эти существа совсем иного уровня. Их нельзя ровнять… Впрочем объясню по другому. Человек сам по себе цельная структура. Он существует в нескольких измерениях, сознавая свое существование только в одном. Когда же он превращается в сумеречное существо вроде вампира то все части воссоединяются.
— Не понимаю… — протянул Кашев.
— Ну, вы наверное не раз слышали, что у инвалидов иногда болят отсутствующие конечности, то есть человек ощущает боль в ампутированной ноге или руке. Это как раз и есть симптом взаимопроникновения миров. Если же человек соединяет все эти свои образы, то становится единым.
— То есть вы хотите сказать, что сейчас эти девы воссоединили свои образы… А если сейчас им отрезать ноги, то обратного пути не будет?
