Кирилл дернулся на диване.
– Вы… Не смейте так говорить обо мне! Я… Я… Вы меня обманули! Вы сказали, что…
– Какая разница, что я тебе сказал? – усмехнулся писатель. – Я тебя купил, чтобы ты соблазнил Тоню. И ты согласился. Я тебе платил, чтобы ты ее трахал, – и ты согласился. Я тебе платил, чтобы ты снимал ее на видео и отдавал кассеты мне, – и ты согласился. Она, бедняжка, ножки-то для тебя раздвигала, позы-то для тебя принимала, – не подозревая, что делает это на самом деле для меня! И после этого ты, убогий, еще что-то хочешь мне поставить в упрек?!
Кирилл побледнел от бессильной ярости и унижения – и сник.
– Так-то оно лучше. Молчи и впредь, Киря. Я уже просил меня не перебивать. Сейчас прошу во второй раз. На третий Гера снимет намордник с Питти. Всем ясно, что случится на четвертый раз? Вот и отлично. …Итак, для начала я хотел увидеть счастливую женщину – влюбленную женщину. Меня интересовало, до какой степени счастье способно ее преобразить. Кирилл тебя кое-чему научил, по моей подсказке. Потом я тебя устроил на приличную работу… И результат превзошел все мои ожидания! Я сделал множество открытий, Тоня, благодаря тебе. Во всей банальности твоей влюбленности ты все же была прекрасна… Я так размягчился, что затянул со вторым этапом. Несмотря на то, что ты меня немного подвела: ты меня лишила некоторых ощущений… Я желал продлить твое сексуальное обучение до таких изысков, как тайский массаж или клуб садомазохистов. А ты отказалась. Нет, ты не просто отказалась! Ты категорически отказалась! Но разве ты имела право? Киря был в твоих глазах благодетелем, как ты посмела?! И ты лишила меня этого удовольствия! Ты лишила меня возможности написать несколько терпких сцен в моем будущем романе!
Подобное никогда не случалось в моей жизни, мои персонажи никогда мне не перечили! Возможно, потому, что они не были живыми характерами, они были идеями, а идеи всегда полностью зависят от меня. Ты же посмела! Но тогда я тебе это простил. Вернее, я знал, что рано или поздно получу с тебя причитающееся: ведь это я твой автор, это я пишу роман! И посему на том этапе меня твое своеволие скорее забавляло…
Тем не менее пора было переходить к следующей части. Положительными эмоциями я насытился, я их изучил до последней капли. Я уже знал, как напишу эту часть в романе: сначала красиво, возвышенно, поэтически… Подобной ерундой я никогда не занимался, но решил всем показать, как Я умею это делать! Читатели захлебнутся в соплях от умиления и восторга! А потом… Вот тут весь мой гений: потом я выверну эту романтику наизнанку, покажу ее примитивную пошлость, раздавлю каблуком, как окурок, все, что минуту назад возвысил!
Писатель даже порозовел от удовольствия и гордо посматривал на Тоню с Кириллом, словно они уже были читателями, готовыми разразиться громом аплодисментов его новому шедевру.
– Итак, – спохватился Писатель, и лицо его приобрело свое обычное выражение, – наступило время для следующей части романа. И тогда Киря начал чудить – строго по моему плану, разумеется! То путаница с его якобы фирмой, то запой, то знаки в окошко, то пистолет и пачка денег в секретере, – ты помнишь? Денег, как и пистолета, у этого дурачка сроду не водилось, – это я велел ему туда положить. Все это было моим театром абсурда, набором абсолютно бессмысленных действий и «улик», в которых ты, – как я и запланировал, – пыталась найти логику. Ее там, разумеется, не существовало, зато у тебя появились поводы для сомнений в твоем сказочном принце, в твоей большой любви. И я наслаждался твоим беспокойством, растерянностью, слезами, тщетными попытками разобраться. Я видел, как мысли бьются в твоей черепной коробочке, как гипотезы сталкиваются лбами, расшибая их в кровь, – и бесславно умирают, одна за другой, не в силах объяснить происходящее… И я уже сочинял сочные куски текста, предвкушая твое разочарование, отчаяние, страх. Как же иначе? Твой Принц свалился с белого коня в грязь: фирмы нет, денег нет, машину надо продать и квартира под угрозой. Да еще и запил!
Согласись, ты ведь разочаровалась? И, поскольку я научил тебя уважать себя, научил быть женщиной, способной свести с ума любого мужика, ты должна была бросить Кирилла. Вытереть об него ноги. Так поступают все нормальные люди, а особенно женщины. Самки не могут существовать без самцов, – но сильных, надежных самцов. И, если один самец пал в их глазах – они уходят искать другого. По крайней мере, уверенные в себе самки. И я тебе подсылал приличных мужчин с заманчивыми предложениями. Разумеется, они врали о своем положении – это были нанятые мной люди. Но ты этого знать не могла и должна была ухватиться за кого-нибудь из них, как за соломинку! И вот тут ты меня подвела во второй раз. Ты этого не сделала, Антония. Ты поступила вопреки моему замыслу: осталась верна Кириллу.
Я этого не понял. Это меня, скажу честно, заинтриговало… И тогда я пришел в кафе и подсел к тебе за столик. Мне хотелось вступить с тобой в прямой контакт, не через камеру. Мне хотелось потрогать тебя руками, понюхать твой запах, послушать твой голос, чтобы понять, что ты такое. Я помню складку между твоих бровей и потемневшие от ощущения беды глаза. Это было очень красиво, Антония! Я гордился собой. Я знал, откуда эта красота, откуда твоя беда, – как не знать, когда я сам сочинил сюжет! И в этом было что-то невероятно возбуждающее, острое, – даже эротичное… Я давно – или даже никогда! – не испытывал подобных чувств… Я оказался рядом со своим персонажем, – я, его создатель, творец! – и мог наблюдать, как воплощается в жизнь мой замысел, как он обрамляет мой живой персонаж, загоняет его в намеченные мною рамки, обставляет его, словно красными флажками, размечая территорию, по которой ему дозволено гулять… А ты сидела напротив меня и даже не подозревала, что этот невзрачный пожилой человек – твой Создатель!..
Оставляя тебе номер своего телефона, я не думал ни о чем, – просто сказалось нерациональное желание оказаться однажды еще раз с тобою рядом и насладиться этим дивным ощущением моего могущества. Это было так великолепно, что у меня появилось чувство благодарности к тебе за доставленное наслаждение, близкое к оргазму… Нет, более мощное, чем оргазм, – неслыханное наслаждение! Я настолько растрогался, что даже решил щедро наградить тебя, когда мой роман будет дописан… И, если бы ты дала мне все то, чего я от тебя ждал и хотел, то именно так бы твоя история и закончилась, Антония.
Но ты бросила мне вызов! Ты вступила со мной в мировоззренческий спор!
Кирилл вдруг громко произнес:
– Тоня, ты что-нибудь понимаешь из этого бреда?
– Кажется, да… К сожалению, – ответила Тоня, с вызовом глядя на Писателя.
– О чем же ты сожалеешь, Антония? – ласково проговорил Писатель. – О том ли, что круто изменила свою жизнь за неполный год? Что похорошела, поумнела, получила приличную профессию и зарплату?
Тоня сочла за благо промолчать, и Писатель, немного подождав, продолжил:
– Я остановился на том, что, вопреки моему плану, ты Кирилла не бросила. Совсем его бросить я бы тебе не позволил, я бы нашел, как вернуть его на место. Он ведь был моим инструментом, он был авторучкой, которой я исписывал листы моего романа. Но это уже чисто технический вопрос. На тот момент меня озадачила твоя реакция, и я решил, что действую неправильно с «соблазнителями». Помнишь славного парня Женю? Который чем-то напоминает Кирилла, не правда ли? Но понятнее, добрее, лучше… По моим расчетам, уж на него-то ты должна была клюнуть! Ан нет, ты и тут уперлась! Ты мне зачем-то устроила демонстрацию благородства. Но я-то, милая, в благородство не верю. Его не существует в реальности. Существуют только идеи благородства, мертвые идеи. И посему я тебе не поверил. Ты просто капризничала. Мне даже показалось, что ты учуяла, что за Кириллом имеется некая тень, которая дергает за ниточки этой марионетки. И решила бросить мне вызов.
Вместо того чтобы оставить это ничтожество, ты принялась вести следствие! Ты полезла в секретер. Ты пересчитала бутылки и поняла, что он не пьет, а прикидывается. Ты во что бы то ни стало решила докопаться до правды. И тогда я тебе подложил фотомонтажи, где Киря с другими женщинами и с тобой. И наконец-то ты пошла с ним на разрыв. Я радовался: теперь все соответствовало моему сценарию! И я мог приступить, наконец, к третьему этапу. В его программе был страх. Я желал его изучить…
– Можете не продолжать, Николай Сергеевич. Все уже понятно. Вы меня обложили, как вы выразились, флажками. Вы сделали все, чтобы я не смогла вернуться в свою квартиру, – вы подкупили моего агента и жильцов. Вы сделали все, чтобы я не уехала в Пятигорск. Вы «наказывали» меня за прошлые ослушания, – и уготовили мне все то, от чего я отказалась «категорически». Вы меня чуть не утопили в бассейне, вы меня чуть не убили в машине без водителя… Вы дали мне почувствовать, что вы всевидящи и всеслышащи, что я в ваших руках… Вернее, тогда я думала, что за всем этим стоит Кирилл… Вы меня пугали – и я пугалась. Чему вы, без сомнения, радовались.
