Тумма вцепился в клинки и уже не мог выпустить их из рук. Тесаки, следуя один за другим, с гудением рассекли воздух, а затем запорхали перед великаном — один отводил удары, а другой наносил. Еле слышно Тумма запел фальцетом, уклоняясь и нанося удары невидимому врагу. Дядька уважительно цокнул языком.
— Заваруха начнется, — первым пойдешь, — подытожил он.
Мы стояли в Предвратье под библиотекой в полнейшей темноте. Пришел черед оружию дваждырожденного. Тумма стоял позади и я чувствовал на плечах ладони лекаря. Кайхур прижался к правой ноге.
— Посмотри, — негромко сказал Тумма. — В ночи горят два костра. Видишь?
Ко мне только-только пришло ночное зрение, и я стал различать стены вокруг. Об этом я и хотел сообщить Тумме, как вдруг увидел вдалеке, на грани видимости, два игривых призрачных огонька.
— Вижу! — крикнул я. — Вижу! И уголек маленький рядом!
— Уголек — это оунманастри. Пока он рядом — огни горят ярче… Приблизь огни… Впусти в себя…
Я вгляделся вдаль и огни рывком приблизились. А потом еще скачок и еще — и пламя влилось в мое тело, окатив горячим потоком. Множество запахов, звуков, новых ощущений нахлынули на меня, и я пошатнулся. Словно все многотонное здание Архива над головой рухнуло сверху.
— Вижу, — тяжелым набатом ударил голос Туммы и ладони великана стали горячими. — Вижу. Боюсь ослепнуть, — пошутил Тумма. — Теперь вперед… Мы следом.
— Только чуть что — падай на землю, — подал голос дядька.
— Ага, камнем, — повеселел я.
Лавина свежих ощущений схлынула, обновив, и я вновь обрел целостность. Теперь, стоило захотеть, и я мог слышать шуршание и писк летучих мышей в узкой щели под потолком. Мог увидеть трудягу-паука, натягивающего первую нить паутины в верхней части лаза. Мог понюхать кустик полыни далеко наверху. Теперь мне все равно, смотреть днем или ночью, — видел я одинаково хорошо. Жаль, ночное зрение не передавало цветов и окружающее виделось разными оттенками серого.
— А мы с наставником так без огней и пойдем? — раздался несмелый голос Барата. — Я же ничего не вижу.
— Пойдем, — раздался голос гиганта. — И молча.
Но молча не получилось. Для Туммы я пылал как горящее дерево в ночи и он без труда мог идти за мной следом. А наставнику и Барату он обещал «подсветить путь», и велел спутникам положить ладонь ему на плечо. Стоило Остаху прикоснуться к Тумме, как он отдернул руку и заголосил:
— Отец Глубин и все его рачьи дети!!!
— Тихо ты, дядька! — шикнул я на наставника. — Чего переполошился?
Дядька тряс рукой, словно обжегшись. Он не видел ничего и сослепу шарил кругом. Тумма взял Остаха за запястье и положил ладонь обратно, себе на плечо. Дядька тут же «прозрел» и первым делом увидел, как я с веселым видом беззастенчиво его разглядываю. Это мигом отрезвило наставника.
— Прикрой буркала-то, Оли, — нахмурился Остах. — Топай давай.
Йолташ
Жрец нагнулся над пареньком и занес кинжал. Веки патлатого еще раз дрогнули и глаза открылись. Йолташу показалось, что паренек смотрит прямо на него и вот-вот вновь скажет «Хо!», как в тот раз, когда он предупредил его.
«Мое место не здесь», — с тоской прошептал Йолташ и оттолкнулся от стены.
— Хо! — закричал он, выскакивая во дворик. Кривой кинжал замер, бликуя на солнце. Горец пнул голову сидящего, который разворачивался к нему, и подскочил к плите. Жрец умело ударил кривым кинжалом сверху вниз, метя в ключицу, но Йолташ встретил его замотанным цепью предплечьем и ткнул урода под подбородок. Схватив жертву, он пнул в лицо еще одного, постаравшись попасть в отрезанный нос. Горец юркнул в пролом в стене, встретил ударом в переносицу самого шустрого, что метнулся следом, и выдернул из рук легкий топорик на короткой ручке.
Забежав в узилище, горец захлопнул дверь и едва успел накинуть засов прежде, чем она задрожала от ударов. Бережно положив спасенного на пол, он кинул топорик подбежавшему белоголовому. Тот ловко поймал его.
— Бей без замаха, не раскрывайся, — велел Йолташ. — Углом лезвия в лицо.
— Ага, — сжал рукоятку белоголовый, — в рыло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Йолташ махнул рукой, подзывая остальных и принялся выламывать брусчатку из-под ног. Дверь по-прежнему содрогалась от ударов, но добрый засов и крепкие петли держались.
— Хватайте камни, — велел Йолташ. Белоголовый с топориком подбежал ближе, помогая курочить брусчатку, орудуя лезвием. Старый серый раствор крошился и выпадал кусками — брусчатка сама вываливалась под ноги. — Без толку камни не швырять. Хватайте тряпки, заматывайте в них камни. Усекли?
— Ага, как кистенем! — закричал мальчишка с фингалом под глазом и выхватил из кучи самый большой камень. Йолташ содрал одеяние тюремщика и швырнул парням. Те мигом разодрали полосы на части. Вскоре в тонких руках покачивались наскоро сделанные кистени. Хотя, какие это кистени — так, курам на смех!
— Сами видели, замотанные кольчуг не носят. Орудие у вас одного удара: раскрутили — и в лоб. Если сбили из вас кого — падайте наземь и по ступням молотите.
— А если враги упадут — то в рыло! — вновь добавил белоголовый.
Патлатый завозился в сторонке. Все замолчали и обернулись. Спасенный протягивал руку, шлепая сухими губами, и тыкал пальцем в кучу выломанной брусчатки. Для себя булыжник просил?
— Хо! — сказал он посреди грома ударов, сыплющихся на дверь, и рассмеялся. За ним засмеялись остальные.
Вдруг раздался тяжелый удар и дверь подпрыгнула. Видать, притащили что-то тяжелое: бревно или каменюку.
— Сейчас начнется! — крикнул Йолташ после второго удара, когда звякнули петли и из проема брызнуло щепой.
Глава 12
Олтер
Отметки на стенах послушно привели к месту недавней стычки, где мы оставили Йолташ. Остах придерживал Тумму за плечо, боясь вновь оказаться в темноте. Дядька косился на связку факелов, но огонь так и не зажег.
Мертвых тел на поле сражения не нашлось, и Барат заметно приободрился. Неужели он и в самом деле думал, что замотанные пристукнут Йолташа и оставят здесь бездыханное тело? Нет, слуги Безносого — ребята изощренные и так просто от них не отделаться. Это я нутром чуял. Меж тем Тумма обнаружил еще одну отравленную стрелу у каменного выступа.
— И что теперь? — спросил я. Белые черточки-указатели вели к залу-казарме и теперь они нам не помощники. Как узнать, куда утащили беднягу Йолташа?
— Дальше иди, — ответил Тумма.
— Куда? — не понял я.
— Куда ведут ноги, — пожал плечами великан. — Пламя дваждырожденного подскажет.
Вот, значит, как Тумма решил меня обучать! Я же в этом бесконечном лабиринте всех в такие дали уведу! Вовек не выберемся! Я задохнулся от возмущения, но невозмутимый Тумма добавил.
— Помни про оунманастри. Гляди на уголек…
— Кайхур? — пробормотал я и почесал за ухом щенка. Перестроившись на внутреннее зрение, я и вправду увидел в нем маленький уголек, из которого то и дело выглядывали слабые синие язычки пламени. Мой огонь тут же качнулся к нему, и я испуганно отдернул руку, совсем как Остах недавно.
— Это твой оунманастри, — пояснил гигант и свел ладони вместе. — Он делится с тобой. Его огонь — твой огонь. Его ранят — ты вылечишь. Помнишь, как после драки с Кроумом?
Я припомнил события недавних дней. Когда стражник со всей дури швырнул щенка о стену, я был уверен, что без переломов не обошлось. А Кайхур отоспался ночку у меня под боком — и ковылял с утра, переваливаясь с лапы на лапу. А после второй ночи бегал, как раньше.
— А наоборот? — раздался голос Остаха. — Не приведи Отец Глубин — с Оли что случится — Кайхур поможет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Поможет, — уверенно кивнул Тумма. — Но не так сильно. Оли — большой, оунманастри — маленький.
— Ты чего испугался-то, Оли? — не утерпел Барат. — Чего дернулся как клибб от солнца?
— Запахи. Как Кайхура погладил — так все камни вокруг запахли… — я покачал головой. И как объяснить? Я и без того только что открыл целый океан ароматов. Но запахи Кайхура иные: они рассказывали, подсказывали, подталкивали. По ним можно было читать, как по буквам в раскрытой книге.
