руке хлеб с маслом.
– А-а-а! – открыл он рот, чтобы я и дальше продолжала его кормить.
– Это же не ложка, не промахнешься. – Я просто положила кусок в его руку и встала. – Я пойду.
– Побудь еще немного, – поймал меня за край пижамных штанов парень.
– Меня мама снаружи ждет. – Я вырвала ткань из захвата, словно из клешни краба.
Мои ассоциации были не из приятных. Что это? Последствия аварии? Или следствие событий, которых не помню?
– Она не будет против, – уверенно противостоял мне Тоша.
Создавалось ощущение, что если бы он не был прикован к кровати, то просто вскочил бы на ноги и закрыл дверь в палату, не давая мне уйти.
– Мне не очень хорошо, – схитрила я. – Хочу отдохнуть.
И для достоверности потерла виски, поморщившись.
– Хорошо. – Рука Антона опустилась на кровать. Он серьезно попросил: – Даш, отвечай мне на сообщения…
– Антон, – обратилась я к нему полным именем, и его брови удивленно взлетели вверх.
– Не надо, – прервал он меня. – Ты больна, тебе в голову лезет всякая дрянь. Поправишься – поговорим.
Внутри меня свербело. Требовало, чтобы я покончила с этим здесь и сейчас.
Понадобилось набрать полную грудь воздуха, чтобы сказать:
– Антон, я… – начала я громко, и тут же парень подорвался с кровати, словно на мине, а потом заорал от боли.
– Твою мать, Даш! – зашипел он сквозь зубы.
В палату вбежали медсестры.
– Что случилось? Выйдите из палаты! – засуетились они вокруг молодого мужчины, и я тихо отступила назад.
Хорошо, не сейчас. Напишу все в сообщении…
Я вышла в коридор и тут же попала в руки мамы:
– Что там произошло? Вы ссорились? Я слышала крики.
– Ничего, – я не хотела обсуждать это с ней.
Мама взяла меня под руку и наклонилась, чтобы сказать:
– Антон очень винит себя в аварии. Не дави на него.
Винит? Себя? Что-то я не заметила…
Мне хотелось спросить другое: когда отпустят Макса? Все ли с ним хорошо?
Но спрашивать об этом у мамы бесполезно, это ее только разозлит.
Я еле дождалась, пока родительница уйдет, а вечером в палату заглянул отчим.
– Дашик, ты как? – с неловкой улыбкой поинтересовался он.
– Буду хорошо, когда вы мне расскажете все, что знаете, – без обиняков попросила я.
Владимир вмиг посерел.
– О чем ты хочешь знать? – Плечи мужчины опустились вниз, будто под тяжестью.
– Что случилось за это время? Почему мама вдруг ополчилась против Максима? – задала вопросы, которые терзали меня, словно стая голодных псов.
С отчимом мне не нужно было выгораживать маму. Они оба находились на тонкой связи, поэтому, уверена, сам Владимир прекрасно знал отношение к сыну. Конечно, раньше мама не особо любила задиру своей дочери, но потом в семье воцарился мир. Что изменилось?
– Ох, Дашка. Тут так все сплелось, я сам не могу поверить. – Отчим провел рукой по волосам, взъерошив их. – Недавно умер твой родной отец.
– Умер отец? – Я не помнила его, поэтому не испытала абсолютно никаких эмоций. Для меня это чуждое слово.
– Да. Твоя мама поехала на опознание, так как никого больше у того мужчины не осталось. Ей отдали его вещи, а там ключ от съемной квартиры. В ней твоя мама обнаружила альбом, где нашла фотографию…
Тут отчим встал и заходил по палате.
– Что за фотография?
Я все не могла взять в толк, как все это связано.
– На фото твой папа с беременной девушкой – еще до связи с твоей мамой. В этой девушке она кое-кого узнала.
– Кого?
– Мать Макса.
– Но откуда?
– Она видела фото с нашей свадьбы. Ты же знаешь, что Рита погибла в аварии, когда Максу было пять?
– Да.
– Ну вот твоя мама посмотрела год на другой стороне карточки и поняла, что ребенок в животе, скорее всего, Максим. Именно тогда она решилась, что сделает тест. А тут и Макс прилетел.
– И что показал тест?
– Тест показал, что он не мой сын по крови. Но я тебе сразу скажу, что для меня это значения не имеет. А вот для твоей мамы… – Тут отчим поднял голову к потолку, продолжив: – Особенно после вашей связи с ним – очень. Ты же понимаешь, о чем она подозревает?
– Что у нас с Максом один отец? – шепотом спросила я, невидящими глазами глядя вперед.
– Да, Даш. Как бы я ни хотел другого, похоже, так и есть.
Нет! Не может быть! Только не это!
Я мотала головой, отказываясь верить.
Нужно сделать еще один тест. Нас же можно проверить на родство? Пусть родной отец умер, но есть я, есть Макс! Мы тоже можем не гадать, а обратиться к науке!
Но теперь хотя бы ясно, почему мама готова голову разбить, тараня все на своем пути, лишь бы развести нас в разные стороны.
– Почему она молчала?
– Даш, я устал с ней спорить на эту тему. Она уперлась, считая, что если в Максе гены отца, то нет ему доверия.
– А мне есть? Во мне же тоже гены отца?!
– Здесь она говорит, что ее воспитание и гены перебили картину, а раз Рита была гулящая, то нашла коса на камень.
Днк-тест, один отец, Макс – отдельные вопросы вспыхивали болью в голове, виски заломило.
– Даш, тебе плохо?
– Голова болит, – шепнула я, морщась.
– Я позову врача! – Отчим вылетел из палаты, а я откинулась на подушку и подняла глаза к потолку, чувствуя отчаяние.
“Спокойной ночи, солнышко”, – пришло сообщение от Тоши, и я еле удержалась, чтобы не швырнуть телефон в стену.
– Теперь ты все знаешь, – сказала мама поутру. – Володю я отругала за самовольство, не нужно было тебя сейчас так волновать. Так что тема закрыта. Поправляйся, не трать нервы, Антону я
