экспертизу, а просто купила нужный результат.
– А ты проверил свой? – спросила я. – Тот, первый, с дядей Володей.
– Конечно. И я, и папа. Несколько раз. Я действительно не его сын, – с легкой ноткой горечи сказал Макс.
Грусть на секунду заволокла его глаза. Но только на миг, а потом он моргнул, и мне будто все показалось.
– А вот наши данные я пересдавал в нескольких лабораториях.
– И что там? – с замиранием не только сердца, но и души спросила я.
Коварно улыбнувшись, Макс провел тыльной стороной ладони по моей щеке:
– А что ты хочешь, чтобы там было?
Я закусила губу.
Палец парня нажал на мой рот, вызволяя нижнюю губу из плена.
Я посмотрела в его глаза, увидела, с каким напряжением он жаждет ответа, и не смогла не отозваться:
– Чтобы мы были не родными…
Он – моя слабость. Стоило это признать.
– А если родные? – Рука Макса подняла футболку и легла на живот, палец очертил круг. – Готова отказаться от меня? Будешь держать на расстоянии?
Когда я не смотрела в лицо Макса, мне казалось, что я могу однозначно ответить на этот вопрос. Когда его не было рядом, когда он пропал, когда меня грызла обида…
Но когда он вот так, рядом, когда смотрит на меня с таким голодом, а мой отражается в его глазах, я уже не могу быть так категорична.
– Ну же, говори… – Рука парня прочертила дорожку вверх и по-хозяйски легла на грудь.
Тело тут же ответило – я выгнулась в ответ под его руками.
– Кажется, твое тело дало ответ. А разум? – улыбнувшись одним уголком губ, но недовольный лишь маленькой победой, спросил Макс.
– Я хочу быть с тобой, – прошептала я, глядя в загорающиеся внутренним светом глаза парня.
И впервые я увидела, как он с любовью улыбается мне…
Наша близость всегда была похожа на открытое пламя пожара, что поглощало в себя все, разгоралось сильнее с каждым вдохом кислорода, оставляя после себя только пепелище.
Спонтанно, дерзко, сильно, быстро. Одежда летала в стороны или вовсе не снималась, движения были яростные, на грани. Чувства – как оголенный провод.
И никогда мы не занимались любовью нежно, наслаждаясь друг другом.
Никогда до этого момента.
Боже! Это словно были не мы! Будто знакомились с телами друг друга в первый раз, как и полагается.
Лицом к лицу, отражение эмоций к отражению эмоций. Я с жадностью ловила чувственные взгляды Макса, и одни они круче любых прикосновений и слов распаляли меня.
Футболка медленно поднималась по моему телу, оголяя кожу, а Макс не пропустил ни сантиметра, расписывая поцелуями.
Руки, которые всегда властно и цепко держали мое тело, сейчас ласкали, трогали подушечками пальцев, как хрупкую вазу.
Он словно избегал смелых прикосновений, относясь к моему телу с каким-то благоговением.
Когда он опустился между моих ног, то мои глаза распахнулись от шока и руки тут же потянулись вниз.
– Не надо! – хрипло воскликнула я.
Макс посмотрел на меня снизу вверх и коварно улыбнулся. Я никогда не забуду этот горящий взгляд, его теплое дыхание на нежной коже.
Меня бросило в дрожь еще до прикосновения его губ, а когда он задорно провел кончиком языка, по коже пробежала волна мурашек.
Мои щеки горели от смущения, никто никогда не делал раньше для меня такого. Да и кого я знаю в постели – только Антона. А он считал это чем-то недостойным.
Антон… Как же не хотелось о нем думать!
Пошел вон из моей головы.
Когда я увидела Макса, то глубоко внутри себя поняла, что все, что я старательно себе внушала, не стоит выеденного яйца. Обида, что накопилась, была стерта напором Макса.
Я ему завидовала. Пришел, увидел, победил! Кажется, это его девиз по жизни…
Мне бы так!
Я всегда пряталась за спины, потому что так было удобней. Винила маму, Антона – кого угодно, а на самом деле, глядя на таких упорных людей, как Макс, я понимала, что мне не хватает силы духа.
А Макс умножал мои возможности, стоило только быть с ним рядом. С ним я жила, чувствовала, дышала полной грудью. С ним я получала удовольствие, испытывала невероятные эмоции и неизведанные ранее чувства.
Такого всепоглощающего ощущения у меня никогда не было с Антоном.
И пусть этот тест показывает что угодно! Вон создатель теории эволюции видов, Чарльз Дарвин, был женат на двоюродной сестре, хотя первым выдвинул гипотезу о наследственности и последствиях браках кровных родственников. Да, это ужасно со стороны, но сердцу разве прикажешь?
После моей капитуляции даже поцелуи Макса стали другими. Он не терзал, не завоевывал, не проникал языком, словно захватчик. Он нежно ласкал, будто передавал нежные чувства, а не только голую страсть…
– Дотронься до меня, – сипло попросил Макс, заглядывая мне в глаза. – Не съем, не бойся, разве что понадкусываю…
– Насколько сильно?
– Насколько сильно дотронуться?
– Насколько сильно понадкусываешь?
– Только самые сладкие места!
– Тогда от меня ничего не останется!
– Думаешь, ты вся такая сладкая? А ты права. Боюсь, мне придется сдерживаться, чтобы довольствоваться тобой всю жизнь.
– Всю жизнь? – повторила я тихо.
– Именно. Теперь ты от меня не отделаешься. Хотя, знаешь, – Макс хитро посмотрел на меня, – у тебя сразу не было ни шанса. Я давно на тебя глаз положил.
– Врешь! Ты издевался надо мной в школе!
– А как еще мальчики интерес проявляют? Только так.
– Когда я растолстела, ты на меня не смотрел даже!
– Смотрел, только из-за угла. Угревая сыпь меня убивала.
– А комп завлекал
– Что меня действительно завлекает, так это движения твоего тела. Знаешь, когда я увидел тебя после возвращения из Америки, у меня внутри все скрутило. Я не узнал тебя внешне, но меня к тебе тянуло с бешеной
