прислонившись к дереву и уронив голову на грудь. Ни Басты, ни Кью возле костра не было.
– Эй, – просипела спросонья Хо, тормоша мужчину за плечо, – где все?
* * *
Когда на лес опустилась окончательная темнота, Баста и Кью еще не вернулись. Хо оббегала все округу, крича самыми разными птицами, потом они на пару с Эн орали имена Басты и Кью, потом снова кричали птицами.
– Моя дочь не может заблудиться, с ними что-то случилось. Но куда они ушли и зачем? Да и вместе ли они? – металась возле костра Хо. – Так… если бы я была Кью, куда бы я пошла? Да куда угодно бы я пошла! Я же маленькая бестолковая девочка, которая все время не слушается свою непутевую мать! Как я могла заснуть?!
– А если бы ты была Бастой, куда бы ты пошла? – Эн тоже не находил себе места, но все равно не мог пересечь заветную черту.
– Если бы я была Бастой, то пошла бы на охоту.
– Вечером? С ребенком? Копье здесь. Но… ружья нет, – Эн внимательно осматривал их стоянку.
– На разведку! Я бы пошла на разведку. Мы тут торчим на одном месте вот уже который день. Она терпеть не может, когда ей надо оставаться на одном месте. При этом сама она всегда боится потеряться и знает, что Кью хорошо запоминает дорогу! Она увела мою дочь на разведку! Я убью ее! Пусть только вернется, я тут же ее убью!
– Послушай, давай успокоимся. Ну может, ушли далеко, темно стало, разожгли костер, не идти ж в темноте. Поутру вернутся. Мы же не слышали выстрелов. Если бы с ними случилось что-то плохое, она бы выстрелила, да и убила бы любого, ты же знаешь – это же Баста, – Эн пытался обнять Хо, но она вырывалась, трясясь то ли от страха, то ли от злости.
– Я не могу успокоиться, у меня ночью в лесу пропал ребенок! Ты в своем уме? Как тут успокоиться? Нам надо что-то делать. Мы не можем оставаться здесь и просто ждать. Надо идти вперед, искать их!
– Ну куда, куда мы пойдем в полной темноте? Твое «вперед» подразумевает десятки дорог и направлений, а мы даже не знаем, в какую именно сторону они пошли. Прошу тебя, давай просто дождемся утра, и если они не вернутся, то я позволю тебе разрезать мою шею, чтобы вытащить чертов чип или убедиться в том, что никакого чипа нет, и пойду с тобой. Мы обязательно их найдем, я тебе обещаю!
Хо взглянула на него с благодарностью и дала усадить себя возле костра. «Дождаться утра» звучало для нее примерно так же, как «пережить вечность», но где искать дочь в полной темноте безлунной ночи, она тоже не знала.
– Как ты жил до катастрофы? – спросила она, лишь бы не молчать и не думать о том, что может случиться с Кью в темном лесу – эти мысли уже и так порядком ее измочалили.
– Я не помню. Я же тебе говорил, что вставив чип, они забрали нашу память.
– Это все глупости, – нахмурилась Хо, – давай попробуем. Я, например, хотела быть врачом, готовилась в колледж, читала много книг по медицине, изучала анатомию. Сап хотел быть ветеринаром. У них на хуторе всегда было много животных, и он помогал своему отцу их лечить. А ты кем хотел быть, как тебе кажется? Ну просто хотя бы предположи. Если бы ты был маленьким Эн, то кем бы ты хотел стать?
– Не знаю, ничего не приходит в голову, – Эн смущенно тыкал палкой в костер. Ему было так неловко, что он ничего не может даже предположить… совсем ничего.
– Да ладно тебе, ну давай просто побредим, это же нам ничем не грозит. Я думаю, что маленький Эн мог бы хотеть стать полицейским – всем мальчишкам нравится играть в полицейских.
– Это вряд ли, – засмеялся Эн, – я боюсь драться и боюсь убивать людей, и трупов тоже боюсь.
– Так, не полицейским… Но это уже кое-что, есть что-то под названием «это точно не Эн», – с удовлетворением отметила Хо. – Ну хорошо, а кем бы ты стал сейчас, если бы мог стать кем угодно?
– А какие сейчас есть профессии в этом странном мире?
Они еще долго примеряли к Эн разные умения и временами даже смеялись, щурясь от дыма. Эн чувствовал бы себя почти счастливым, если бы не сводило живот от беспокойства за Кью, что он всячески пытался скрывать, и от мыслей об операции, предстоящей ему утром. Что-то очень знакомое, свободное и правильное было в этих разговорах с Хо, будто он просто болтал с соседской девчонкой возле костра.
Хо старалась приободрить этого крепкого с виду, но такого потерянного мужчину. Ей хотелось бы узнать его лучше, будто брата, которого у нее никогда не было. В ту длинную ночь ей чудилось временами, что они сидят возле их дома, жарят картошку на костре, и мама вот-вот загонит их домой ужинать. Именно такими они казались сами себе: потерянными, оставленными в лесу детьми, чья нелепая надежда на лучшую жизнь заставляла их помогать друг другу – не из человеколюбия вовсе, а просто чтобы не ощущать острое одиночество и отчаяние.
Утро выдалось холодным и хмурым: небо набухло, дождь, казалось, вот-вот ливанет из длинной, как колбаса, темно-синей тучи. Хо встала рано и с нетерпением ждала, когда проснется ее будущий пациент. Она прокипятила нож, иглу, свернула с вечера прокипяченные и высушенные тряпки, что заменят ей бинты, процедила приготовленные отвары и забродившие ягоды – какая-никакая анестезия.
Вчерашняя паника сменилась сосредоточенным спокойствием и тихим отчаянием. Она уже не надеялась найти свою дочь живой, но была уверена в том, что никакого чипа в шее ее спутника нет и твердо намеревалась освободить его от заклятия чужих убеждений.
Эн проснулся в плохом настроении. Его потряхивало – то ли от холода, то ли от страха. Он отчасти уже жалел, что вчера так опрометчиво дал обещание, но безвыходность его положения, а также желание помочь найти малышку и продолжить путь вместе не оставляли ему шанса на отступление. Надо уже, наконец, разобраться с этими чипами.
Внезапно перед глазами всплыла картинка, которую он только что видел во сне. Видение растворилось, когда он открыл глаза, но сейчас отчетливо всплыло снова: ему снился школьный класс, не очень им любимое ощущение сухого мела на пальцах, желание чихать от меловой пыли, что всегда летит с сухой тряпки, солнце, создающее сияющий блик в стекле портрета
