Одинокая лампочка, висевшая под потолком, вдруг замигала и погасла. Комната погрузилась в жутковатый полумрак, освещаемый лишь редкими вспышками далёких молний.
Эрик подошёл к окну и выглянул наружу.
— Кажется, это не только у нас. У соседей тоже света нет.
— Эмили… — пробормотала я, вспоминая.
— Что?
— Эмили — это моя соседка. Ей двенадцать. Не знаю, где все время пропадает её мать, но девочка сейчас может быть совсем одна. Нужно проверить.
— Ты уверена? — скептически выгнул бровь Эрик. — Я не доверяю местным и не хочу сталкиваться с кем-то из них, пусть даже с ребенком.
— Нет, она не такая, поверь мне. Мы должны ей помочь. Представь, каково девочке одной дома в темноте, в такую погоду.
— Ну хорошо, — сдался мужчина, — если ты так в ней уверена… Я схожу туда и приведу Эмили.
— Мне нужно с тобой, — я стала выпутываться из одеяла.
К счастью, голова больше не кружилась, и слабость почти совсем прошла.
— Тебе лучше остаться.
— Нет, она ведь тебя совсем не знает. Вдруг испугается постороннего мужчины и не откроет дверь?
Эрик недовольно покачал головой, но вынужден был согласиться.
Набросив куртку, я повела его с сад. Стоило отпереть дверь, как ветер ударил в грудь, сбивая с ног. Песок, ветки и разный мусор летали в воздухе, пытались забиться в глаза и болезненно секли кожу.
— Может вернёшься? — прокричал жених, придерживая меня за плечи.
— Нет, пойдём, это быстро.
Мы пробрались через пурпурное море волнующихся цветов к калитке. Проржавевшие петли скрипнули, пуская на чужую территорию. И сразу как будто стало тяжелее дышать. Воздух резко похолодел и приобрёл странный горьковатый привкус. А ветер стал еще сильнее.
Прошли сквозь заросший сад по еле заметной тропинке, уворачиваясь от колючих ветвей терновника, норовивших вцепиться в волосы. Осмотрев дом, я ещё раз убедилась, что света нет ни в одном окне, и громко забарабанила в заднюю дверь.
— Вивиан? — как ни странно, открывшая мне девочка не была взволнованной или напуганной. — Что-то случилось?
— Я хотела узнать, как у тебя дела. И не хочешь ли ты переждать непогоду у нас дома.
— Непогоду? — спокойно переспросила она. — Что ж, я совсем не против.
Эмили заперла дверь и безмятежно улыбаясь, направилась в мой дом. Плавными танцующими шагами, не обращая никакого внимания на ветер, трепавший её волосы, на колючки, что цеплялись за подол длинного светлого платья.
Эрик бросил на меня странный взгляд и потянул следом. И мы уже почти дошли, как неожиданно что-то больно ударило по плечу. Я ойкнула, посмотрела наверх и остолбенела. В небе творилось что-то кошмарное. Тяжёлые тучи потемнели до черноты. Под ними быстро летели рваные светло-серые облачка, завивающиеся в маленькие воронки. То и дело яростно вспыхивали молнии, озаряя округу зловещими отсветами, а глухой рокот грома не прекращался почти не на секунду. Крупная тяжёлая капля упала мне на лицо и потекла по щеке, словно слеза. А следом за ней с глухим стуком по земле, по крышам домов забарабанили большие градины.
— Иви, быстрее, — скомандовал Эрик.
Я отмерла и бросилась в дом.
— Это какой-то тихий ужас, — пробормотала я, когда мы втроем, наконец, оказались в гостиной. — Конец света просто.
Как раз вовремя. Стоило закрыть дверь, как на город обрушился водопад.
— Здесь никогда не бывает гроз, — довольно заявила Эмили, садясь на диван и расправляя складки платья.
— Да, я заметила. Но меня эти перемены погоды совсем не радуют.
— Он злится, — пожала плечами девочка. — На этот ураган он потратит много-много сил.
— Он? — спросил Эрик, вытирая лицо. — Ты говоришь о мэре?
— Эмили, это Эрик, — поспешила представить жениха. — тот самый, которого я искала.
— Ты красивый, — счастливо улыбнулась она.
— Хм, спасибо, — немного смутился тот.
— Это хорошо, что ты нашла его. Вдвоём вам будет проще.
— Ты ведь знаешь, что здесь происходит, — осторожно спросила я, присаживаясь рядом с ней. — Расскажи мне, пожалуйста.
— Не могу, — вздохнула Эмили.
— Ты боишься? — нахмурился жених. — Не нужно, мы сумеем тебя защитить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я не боюсь, я просто не могу. Вы все должны понять сами.
— Это магия, да?
Эмили только пожала плечами и мечтательной улыбкой посмотрела за окно, где бушевал самый настоящий шторм. Молнии уже полыхали почти без перерыва. Струи воды вперемешку с градом хлестали по крыше и стенам, сбивали листья с деревьев и ломали хрупкие стебли цветов. Сад на глазах превращался в сплошное месиво.
— Да какого ж… — я подскочила как ужаленная. Снаружи раздался такой грохот, будто нам на крышу падали камни. — Что там происходит?
— Спокойнее, — мужчина положил руки мне на плечи, — мы все равно ничего не можем сделать с этим.
— А рисунки? Может быть…
— Нет, — решительно прервал он, — тебе просто не хватит сил. И так выложилась сегодня до обморока.
— Но Эрик, там же цветы, — прошептала я и сжала кулаки. — Он уничтожает нашу защиту.
— Ничего, — он успокаивающе погладил меня по плечам, — уничтожит эти, вырастут новые.
— Лучше не смотри туда, — поддержала Эмили моего жениха. — Главное, что здесь у нас тепло и сухо.
Хоть от расстройства и собственного бессилия хотелось плакать, я кивнула и отошла от окна. А в доме действительно было очень тепло, несмотря на непогоду. Эрик пошёл на кухню, чтобы приготовить чай. Я раскопала в чулане толстые свечи, покрытые пылью, которые озарили гостиную ровным мягким светом. Потом мы втроем устроились на диване и просто пили чай, слушая завывания ветра.
Я грела пальцы о чашку и бездумно рассматривала блюдо с печеньем. Эмили протянула руку к тарелке, рукав платья соскользнул, и мой взгляд зацепился за тонкие шрамы на детском запястье. Сердце снова кольнула жалость.
— Не нужно, — тихо сказала она, будто угадав мои мысли. — Это уже давно неправда.
— Прости, — смутилась я, — я не хотела.
Эмили только пожала плечами.
— В такой вечер нужно пить горячий чай и рассказывать страшные истории, — спокойно сказала девочка. — Одну из них я могу вам и рассказать.
Я тихонько сжала пальцы Эрика, чувствуя, что сейчас мы услышим что-то очень грустное.
— Я с самого детства была не такой как все. Родителям была не нужна, а дети считали странной и не хотели со мной водиться. Что бы ни делала, от них доставались только насмешки и издевательства. Я росла как сорняк, без любви, без заботы. Маленькая застенчивая мечтательница.
По губам девочки скользнула горькая понимающая улыбка, которую было так странно видеть на детском лице.
— И однажды от одиночества я сама выдумал себе друга. Придумала ему имя, лицо, историю. Я писала ему письма, в которых делилась самыми сокровенными переживаниями, всеми своими надеждами и мечтами. Представляла, что он отвечает мне, поддерживает и сопереживает. И за несколько месяцев скопилось много таких писем. Я берегла их, как самое дорогое, никому не показывая свой секрет. Но однажды Сьюзен Левин пришла за домашним заданием. Я отвлеклась, а она заметила стопку писем и стащила их. На следующий день о них узнала вся школа. Дети читали мои письма друг другу, рвали и смеялись надо мной. Я умоляла их не делать этого, а они только кричали "дурочка", "сумасшедшая". Никто меня не пожалел и не помог. И тогда я решила уйти. Зачем оставаться в мире, где ты никому не нужна? Так появились эти шрамы.
Она осторожно погладила запястье кончиками пальцев, а я вытерла мокрые щеки. Бедная девочка. Маленькое, несчастное, но очень светлое существо. Она всю жизнь была лишена простого человеческого тепла, а ведь дети так уязвимы и ранимы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Эрик встал с дивана и осторожно опустился перед ней, взяв тонкие пальчики в свои ладони.
— Ты удивительная, Эмили, — тихо сказал он. — Очень сильная и стойкая. Пусть сейчас тяжело и одиноко, но обязательно встретятся люди, которые тебя полюбят и оценят. Просто верь в это, и все будет хорошо.
