— Ага, — она выкинула пирожок в урну, села рядом, протянула мне кофе. — А ты классная.
— Не обольщайся, — отказалась я и встала. — И на счёт Ротмана тоже. Часто бывает, твой новый «принц» — это чей-то бывший «козёл».
Я забрала сумку и уехала, оставив их вдвоём.
Домой? На работу? На квартиру к Ротману собирать вещи? — размышляла я на остановке, пропуская автобусы.
На душе скребли кошки — точно закапывали насранное.
И я не плакала я только потому, что вокруг были люди.
— Мадам, разрешите за вами приударить? — услышала я рядом заплетающийся голос.
Повернулась к изрядно выпившему мужчине.
— Не приубейтесь, — усмехнулась я, когда он споткнулся и неожиданно для самой себя, бросилась наперерез отъезжающему от остановки такси.
— Привет! А Миро̀? — скривилась я от звука болгарки, заглядывая в один из боксов автосервиса.
Болгарка затихла.
— Миро̀ нету. Он здесь больше не живёт, — покачал головой молодой мужчина в рабочем комбинезоне, перепачканный мазутом. — Уехал. Совсем. С вещами.
— А куда?
Он развёл руками.
— А Гамлет?
— И Гамлета нету. Что-то передать?
— Нет, нет, спасибо, — побежала я обратно к машине.
Хорошо, что не отпустила такси: следующим пунктом остановки я назвала «Экос», когда путём несложных вычислений выяснила, что сегодня всё же рабочий день.
— Мирослав Сергеевич? — удивилась, видимо, его секретарь. — Да, конечно, он на работе. Только что видела его на третьем этаже. В зимнем саду. Выйдете из лифта и по галерее до конца, — махнула она рукой, толком на меня не глянув — стоя, торопясь, она перебирала какие-то бумаги: ей явно срочно требовалось что-то найти.
— Спасибо, — кивнула я и побежала к лифту.
Хорошо, что не стала как потерпевшая кричать: «Миро̀!» — в зимнем саду его не было.
Я возвращалась ни с чем, когда увидела его с другой стороны здания.
Дыхание перехватило. Сердце споткнулось, совсем как тот пьяница.
И также хотелось ему посоветовать: «Не приубейся!»
Мирослав был внизу — за парковкой машин, в маленьком парке, где, как и в «Органико» можно было погулять в обеденный перерыв, посидеть на лавочке в тени — и был не один.
С первого взгляда я узнала внедорожник Евы Крокодиловны. И саму Еву. А потом из машины выпрыгнул мальчишка лет семи и радостно побежал навстречу Миро̀.
Обнял за ноги, врезавшись в него со всего размаха. Светленький худенький мальчик, совсем как Миро̀ в детстве на фотографиях. Мир присел перед ним на корточки, и тот стал что-то возбуждённо ему рассказывать, пока к ним не спеша, походкой от бедра, шла Ева Грифич.
Миро̀ поднял мальчишку на руки, тот обнял его за шею, и они втроём ушли в ту сторону, где мне уже ничего было не видно. Ушли не как непримиримые враги. Как семья.
Он, она и мальчик, который в нём души не чаял.
Мне показалось, что я пропустила не две недели — половину жизни. Да что там — всю жизнь, в которой Мирослав женился на Еве, у них сын и всё хорошо.
Не пропустила — профукала, спустила в трубу, просадила, сунула псу под хвост.
— А чего ты хотела, Кристина Валерьевна? — разговаривала я сама с собой, срывая сухие вещи с верёвок в квартире Ротмана и сразу бросая их в дорожную сумку: вряд ли Наташа, когда Ротман вернётся из больницы, будет рада меня здесь видеть. Особенно когда он начнёт говорить во сне.
Чего ты хотела? Что Миро̀ будет сидеть и ждать, не откажется ли от тебя Ротман? Будет надеяться, не сгодится ли он тебе снова, если Ротману ты будешь не нужна?
И тебе не стыдно? Побежала она быстрее к Миро̀! Получив пинком под зад. А Миро̀ ты спросила? Ты ему нужна теперь, такая красивая? Он тебя ждёт?
Я посмотрела на себя в зеркало и закинула на плечо сумку.
Никто меня больше нигде не ждёт.
Глава 31
— Странное место для встречи, — оглянулась Ева.
Мир поставил её сына на землю у фонтана за большой тенистой беседкой и показал мальчишке, как можно управлять струёй, если зажимать сопло.
— Получится дальше? — обрызгал он водой соседнюю клумбу. — Тренируйся, пока мы с твоей мамой поговорим. — Он повернулся к Еве. — Чем же оно странное?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, ты здесь работаешь. Это не кафе, не парк.
— Так я и не свидание тебя позвал.
— Да, брось, Миро̀, — скривилась она. — Твоя длинноногая тебя бросила. Сама. Мне даже делать ничего не пришлось. Не моя вина, что она выбрала не тебя. Долг ты вернул. Я его приняла, зачла. Ты мне больше ничего не должен. Нет больше никакого смысла строить из себя недотрогу. Давай перейдём на новый уровень.
— Это на какой же? — удивился Мир.
— Узаконим наш отношения, милый.
Мирослав засмеялся.
— А что не так? — закинула ногу на ногу она. — Тебе есть что терять?
— Вопрос в другом: что я приобрету?
— Всё. Семью. Жену. Ребёнка. Ещё я куплю тебе квартиру в качестве свадебного подарка. И знаешь, пожалуй, сделаю совладельцем своего бизнеса.
Мир засмеялся ещё громче.
— Ева, дорогая, ты находишься в компании на порядок дороже всех твоих автосалонов, вместе взятых, что, по сути, принадлежит мне, и пытаешься меня купить?
— Ну ладно, не хочешь квартиру, давай подарю тебе дом. Там тебе будет сподручнее разместить свои железки, опять же ребёнку раздолье, а ты сможешь от меня туда иногда сбегать. Миро̀, давай смотреть на вещи реальнее, — скептически скривилась она. — Твой отец ещё ничего тебе не отдал. Да и мать тоже. Он может составить завещание и всё оставить своей бабе, а, может, уже составил. Или продать компанию и передать все средства в благотворительный фонд. Он может даже оставить её внукам, создав трастовый фонд. Как, собственно, и твоя мать. И плевать, что ты единственный наследник. Ты ничего на самом деле не получишь. А я предлагаю реальные вещи: дом, долю в компании, стабильный доход. И брачный договор всего на год. Затем ты можешь его расторгнуть и уйти. А дом оставить себе.
— Как же мягко ты всегда стелешь, Ева.
— Да неужели жёстко спать? — усмехнулась она.
— Жёстко, моя дорогая. И знаешь, ты обычно так упираешь на свою честность, но она почему-то всегда с двойным дном.
— В чём же я соврала? — развела она руками.
— Ты не соврала. Ты недоговорила. Зачем это тебе.
— Господи, я что на колени перед тобой должна встать? Люблю я тебя, чёрт побери, Мир. И борюсь за тебя, как могу. Да, мне не тягаться с другими ни красотой, ни молодостью. Поэтому я предлагаю то, что есть у меня. Не так уж и мало предлагаю.
— Я чуть не расплакался, — покачал головой Мир.
— Не смей меня оскорблять, — встала она. — Я тебе душу, между прочим, выворачиваю. А ты…
— А я тебе чуть не поверил. Я бы и поверил, если бы не знал, — встал следом Мирослав.
— Что? — резко развернулась к нему Ева.
— Что ты всего лишь хочешь вернуть ребёнка.
— Одно другому разве мешает? — посмотрела она на пацана, что увлечённо поливал дорожку за клумбой и сбивал головки цветам.
— Когда-то ты была такой нерадивой матерью, что отказалась от ребёнка в пользу бизнеса. Ты хотела править, а не стирать грязные пелёнки. И твой муж отдал его тебе — свой бизнес, но оформил единоличную опеку над ребёнком.
— И я превратила его никчёмный автосалон в процветающую империю, — задрала она тяжёлый подбородок.
— Редкие визиты не каждый месяц, пока малыш был маленьким. А когда он вырос в славного мальчугана, ты вдруг решила вернуть его себе?
— Да, я ошиблась. И может, я была ему не лучшей матерью, но я одумалась, и я стараюсь.
— Муж поставил тебе условие — выйти замуж. И найти нормального мужика, чтобы ребёнок не видел в своём доме никакой грязи. И ты нашла. Выход.
Она открыла рот, чтобы возразить. Потом закрыла: до неё наконец дошло.
— Только не говори, что ты…
— Именно так, Ева, — кивнул Мир.
Но ещё до того, как она закрутила головой по сторонам в поисках бывшего мужа, они услышали:
— Папа! — мальчишка кинулся к мужчине.
