— Да.
— Вы объяснили ему, что подобная сделка невозможна?
— Разумеется. Но мы старались быть весьма тактичными, господин адвокат. Бакстер производил впечатление состоятельного клиента и к тому же платил наличными.
— Как же вы поступили?
— Ему показали несколько обработанных и отшлифованных алмазов. Это его не устраивало. Он заявил, что исход торговой операции зависит от закупки необработанных камней, прямо с приисков. Он обещал своим клиентам лично наблюдать за отделкой и шлифовкой алмазов.
— Зачем?
— Этого он не сказал.
— А вы не спрашивали?
— Видите ли, сэр, руководство фирмы в основном состоит из англичан. Дела также ведутся на английский манер, — флегматично отозвался Джефферсон. — Мы стараемся задавать как можно меньше вопросов. Мы не любопытны, господин адвокат.
— Как же вы поступили в итоге?
— Было решено, что Бакстер выберет алмазы, а мы переправим их в наш парижокий филиал, с тем чтобы они осуществили обработку и шлифовку, а потом доставили камни мистеру Бакстеру.
— Значит, теперь речь идет уже о брильянтах… Их стоимость?
— Оптом или в розницу?
— Оптом.
— Оптовая цена значительно ниже розничной.
— На сколько именно?
— Я не могу ответить на этот вопрос.
— Почему?
— Подобная информация является коммерческой тайной.
— Я ваш защитник.
— Знаю.
— Вы, часом, не англичанин? — иронически спросил Мейсон.
— Нет.
— Американец?
— Да.
— Вы давно работаете в английской фирме?
— Лет пять-шесть.
— Вы превратились в типичного англичанина.
— Существует определенная манера поведения, господин адвокат, которой должен придерживаться сотрудник солидной фирмы, если он хочет произвести благоприятное впечатление в торговой сфере.
— Существует определенная манера поведения, мистер Джефферсон, которой должен придерживаться американский гражданин, если он хочет произвести благоприятное впечатление на присяжных, — огрызнулся Мейсон. — Вряд ли они придут в восторг, увидев, что их земляк корчит из себя британца. Не исключено, что вы вскоре проклянете свое безукоризненное английское произношение и чопорную невозмутимость.
Джефферсон пренебрежительно выпятил губы:
— Такие пристрастные судьи незамедлительно утратят всякие права на мое уважение.
— О, они этого не переживут… — съязвил Мейсон.
Джефферсон холодно посмотрел на него:
— Договоримся сразу, господин адвокат. Мое поведение основано на твердых принципах, и я скорее умру, нежели поступлюсь ими.
— Порядок, — бросил Мейсон. — Делайте что хоти? те. Речь идет о вашей шкуре, не о моей. Вы виделись с Бакстером впоследствии?
— Нет. В дальнейшем операцию проводил парижский филиал.
— В лице Уолтера Ирвинга?
— Нет. Кажется, нет, господин адвокат.
— Вы читали в газетах о предполагаемом самоубийстве Бакстера?
— Читал.
— Вы поделились с властями вашими соображениями на этот счет?
— Разумеется, нет.
— Вам было известно, что Бакстер имел при себе брильянты на кругленькую сумму?
— Я полагал, что парижский филиал завершил торговую операцию и доставил Бакстеру брильянты. Откуда мне было знать, что он с ними сделал?
— И вы ничего не сообщили властям?
— Конечно, нет. Мы храним в тайне наши торговые операции.
— Однако вы беседовали с вашим компаньоном Ирвингом о смерти Бакстера?
— Не компаньоном, господин адвокат. Ирвинг — уполномоченный Компании, мой близкий друг, но…
— Хорошо, с вашим коллегой, — согласился Мейсон.
— Да, мы говорили об этом.
— Он о чем-нибудь догадывался?
— Нет. Но история показалась ему подозрительной.
— Вам не пришло в голову, что это часть хитроумного плана, разработанного контрабандистами?
— Не стоит распространяться на эту тему, господин адвокат. Могу лишь сказать, что некоторые обстоятельства вызывали подозрения.
— И вы обсуждали это с Ирвингом?
— Как коллега с коллегой… Однако мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Не забывайте, господин адвокат, что я выступаю не как частное лицо, а как представитель Компании.
— Вы можете пребывать в нашей стране в качестве представителя той или иной фирмы, — насмешливо прищурился Мейсон. — Но sa решетку вы угодили как частное лицо, если не ошибаюсь…
— Разумеется, — равнодушно ответил Джефферсон.
— Насколько мне известно, полиция обнаружила у вас в офисе брильянты, — продолжал Мейсон.
Джефферсон молча кивнул.
— Как они туда попали?
— Понятия не имею, господин адвокат. В конторе я провожу шесть часов в сутки. Кажется, администрация дает запасные ключи уборщицам. У портье тоже есть ключ. Кто только там не крутится! Полиция даже говорила, что к нам хотел забраться взломщик… Или уже забрался…
— Взломщица, — поправил Мейсон, не сводя глаз с собеседника.
— Да, кажется, это была молодая женщина.
— Вы не догадываетесь, кто она такая?
— Конечно, нет.
— Вы дружите с какой-нибудь молодой женщиной?
Джефферсон заколебался.
— Итак? — настаивал Мейсон.
Джефферсон посмотрел ему прямо в глаза.
— Нет, — спокойно ответил он.
— Вы не дружите ни с какой молодой женщиной?
— Нет.
— Может быть, вы хотите кого-то выгородить?
— Зачем?
— Я не спрашиваю зачем. Я спрашиваю, пытаетесь ли вы кого-нибудь выгородить?
— Нет.
— Вы отдаете себе отчет, что, если вы начнете искажать факты, дело может принять весьма серьезный оборот?
— Закон гласит, — парировал Джефферсон, — что прокурор обязан привести неоспоримые доказательства виновности подсудимого.
Мейсон утвердительно кивнул.
— Он не сможет этого сделать! — с триумфом заявил Джефферсон.
— Возможно, больше вам не представится случая рассказать мне всю правду, — предостерег его Мейсон.
— Я рассказал все, что мне было известно.
— Стало быть, в вашей жизни нет никакой женщины?
— Нет.
— И вы не посылали ни одной девушке писем из Южной Африки?
Джефферсон снова на секунду заколебался, а потом взглянул Мейсону прямо в глаза:
— Нет.
— Полицейские сообщили вам, что какая-то девушка забралась в вашу контору?
— Да. Она открыла дверь своим ключом.
— Вы давали ключ какой-нибудь женщине?
— Нет. Разумеется, нет.
Мейсон немного помолчал. Когда он снова заговорил, его голос звучал сухо и решительно:
— Если существует особа, которую вы стремитесь выгородить, прошу ничего от меня не скрывать. Даю слово, я буду стараться щадить ее. Не советую вам обманывать своего собственного защитника. Поймите, это может плохо кончиться.
— Я понимаю.
— Вы никого не выгораживаете?
— Никого.
— Однако у окружного прокурора есть какие-то улики против вас. Иначе бы он не взялся за это дело.
— Полагаю, окружной прокурор, как и всякий простой смертный, иногда допускает ошибки.
— Порой еще более крупные, — насмешливо улыбнулся Мейсон. — Вы не слишком-то рветесь мне помогать, мистер Джефферсон, — добавил он.
— Чем я могу вам помочь, господин адвокат? Вообразите: приходите вы завтра утром к себе в контору и застаете там полицию. Допустим, они скажут, что нашли у вас краденые вещи. Затем они попросят рассказать им всю правду. Что вы станете делать?
— Расскажу им всю правду.
— Вот и я вам рассказал.
— Вы по-прежнему отрицаете, что дружите с некой молодой особой, проживающей в нашем городе?
— Да. Я это отрицаю.
Мейсон поднялся на ноги.
— Что ж, все будет зависеть от вас.
— Совсем напротив, господин адвокат. Все зависит от вас!
— Да. Пожалуй, вы правы, — мрачно сказал Мейсон и махнул рукой охраннику, давая понять, что разговор окончен.
Глава седьмая
Мейсон вошел в кабинет через боковую дверь. Делла Стрит прервала работу, внимательно посмотрела на адвоката и спросила:
— Как дела, шеф?
Адвокат раздраженно махнул рукой, словно отгонял муху.
