— Потеряли кого? — насторожилась я.
— Не кого, а что. Возможность выспаться, — отозвался тот и заразительно зевнул.
А потом вдруг быстро поднялся и ударился макушкой о деревянную распорку рояля.
— Ауч! — сказал Тай Фун. — Хочешь, что-нибудь сыграю?
— Ага, — сказала я. — Игру воды, пожалуйста.
Прямо как в ресторане каком. Блюдо для измученных и обреченных. Чтобы отключить мозги. Чтобы хоть на время забыть о своих злоключениях.
Да, игру воды, будьте так любезны. И можно без хлеба.
Всегда такой сдержанный и правильный Тай Фун сегодня вёл себя на редкость непоследовательно. Но мне даже нравилось.
Мне нравилось с азартом кладоискателя находить в нём новые черты, внезапное послевкусие, двадцать шестой кадр, четвертое измерение. Каждый раз открывать для себя другого Тай Фуна и никогда не разочаровываться открытием.
Он был как неделимый атом под умозрительным объективом древнего философа. Атом, который вдруг поразительным образом распадался на фрагменты, доказывая тем самым, что он структура сложная, с тяжелым положительным зарядом ядра и множеством электронов, вращающихся по орбитам вокруг.
Эмоционально-нестабильный, упоительно-нелогичный Тай Фун выполз из-под рояля, уселся на крутящийся стул и развернул ноты. Тринадцать листов блаженства. Тринадцать листов, благодаря которым я могла лежать невидимкой там, внизу, и рыдать — несдержанно, некрасиво, как последняя неудачница. Выплакаться, выжать себя, как постиранный пододеяльник, пусть даже через боль. И снова стать сильной.
Горе оставляет уродливый отпечаток даже на самом прекрасном лице. В этом я убедилась наутро, когда, заботливо укрытая пледом, выбралась из тени на свет и сверилась с отражением в зеркале. Зеркало безжалостно и непредвзято зарегистрировало мой провал. Морда заплывшая, веки отекли, под глазами готическая синева. На голове гнездо — не расчесать. Кто ты, страшилище?!
— Да-а-а-а, — протянул Тай Фун, подкравшись сзади, как призрак.
Я вздрогнула и закрылась от него ладонями.
— Не смотри на меня! Это фиаско.
— Я всё равно тебя люблю, фиаско ты моё, — убедительно сказал тот и сомкнул объятия, вгоняя меня в краску. На сей раз от него пахло не лесом, не океаном и даже не вересковой пустошью. От него на весь зал несло шалфеем. С мокрых растрепанных волос стекала вода. Обнаружил-таки моё убежище с бассейнами.
— А принять душ тебе всё же не помешает, — добил меня Тай Фун чуть погодя.
Мира с мастерством опытного штукатура замазала мои синяки под глазами и попросила не раскисать.
— Полы в академии вымоем, на лекциях посидим, а там, глядишь, и полегчает, — уговаривала она.
— Только не полы-ы-ы-ы! — ныла я. — А можно дома посидеть?
— Ну нет! — злостно вклинился Тай Фун. — Никаких "дома". Я лично прослежу, чтобы ты не отлынивала от работы.
Ясно, понятно. Похоже, сегодня Сафро Шэридон предстоит испытание на износостойкость.
Мои лучшие друзья сговорились сжить меня со свету. А раз так, подзаправимся кофе, руки в ноги — и вперед с песнями!
Нет, я, конечно, знала, что ссылают меня в академию для моего же блага. Вот уйдет на свои лекции Тай Фун, утопает на отработку Мира — и останусь я в замке иллюзий одна-одинешенька, с енотами да Гликерией, которая сама не своя. Приглядывать за мной будет некому. А неприятности только того и ждут.
Так что пришлось смириться и в добровольно-принудительном порядке двинуться навстречу суровым будням.
Последующие восемь часов мы, с вашего позволения, поставим на ускоренную перемотку. Ибо ну ничего, решительно ничего интересного не происходило. Время тащилось пришибленной черепахой — оно вздумало поквитаться со мной за ущемленное самолюбие, когда мы с Фараоном капсулу у дракона изымали. Никому не нравится, когда его останавливают. Что уж о времени говорить!
Сначала была уборка в общежитиях, потом — нудные затянутые пары. Чтобы не засекли, я включила ментальную лабораторию в фоновом режиме и маялась дурью, пока губка прилежно впитывала знания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Следующей в расписании значилась лекция Тай Фуна. Закон больших чисел, функция распределения и прочая неудобоваримая муть. Тай Фун расхаживал по аудитории, как по подиуму. Чертил на доске мелом какие-то графики и диаграммы, и его глубокий бархатный голос действовал на меня точно наркотик.
Очевидно, не на меня одну.
— Ах, какой же он сладкий. Так бы и съела! — послышался страстный девичий шепот уровнем выше.
Я гневно обернулась.
Ага! Выскочка Мелинда Крокс переквалифицировалась в людоедки. Она сидела, мечтательно подперев подбородок, строила лектору глазки и плотоядно улыбалась. Без толку, конечно. Тай Фун был всецело погружен в закон больших чисел.
Я прищурилась, вглядываясь в профессора с верхних рядов.
А он, и правда, хорош. Под каким ракурсом ни взгляни, идеальный человек. Харизма так и хлещет. Не может быть, чтобы другие женщины его ну совсем не интересовали. Почему он выбрал меня? Что во мне такого особенного? Где те полчища девиц, которые обязаны вокруг него виться и вешаться ему на шею?
Вот до чего доводит безделье: в голову начинают лезть неправильные мысли. Одна ложная догадка тянет за собой другую. А там и третья на подходе. Стоит тебе зазеваться — а они уже за ручки держатся, хороводы водят, пилят на дровишки твою уверенность и швыряют дровишки в костер.
А вдруг он со мной ради какой-нибудь корыстной цели? А вдруг воспользуется — и бросит?
Не повторяйте мою ошибку — не держите ум в праздности. Этот переменчивый товарищ должен быть хоть чем-нибудь да занят. Иначе начнет генерировать бред.
Мыслительный процесс, пущенный на самотек, привел меня к вопиющему заключению: Тай Фун и выскочка тайно встречаются за моей спиной.
И — что хуже — я приняла на веру эту несусветную чушь.
Не выключая фоновый режим, я мстительно растворила половину молекул в сидении Мелинды Крокс — и та рухнула на пол, разразившись неприличной руганью.
Но мне всё равно досталось больше. Мистер Профессор вскинул на меня серо-голубые глаза, пробрался в голову непрошеным визитером — и насильно выпихнул меня из ментальной лаборатории. Хочешь войти — предъяви пропуск. Ах, нету пропуска?!
Прощай, губка! Прощай, молекулярный растворитель! Было приятно с вами сотрудничать!
— В конце спецкурса попрошу вас сдать конспекты, — тоном опытного шантажиста отчеканил Тай Фун. — Без конспекта к зачету будете не допущены. Это ко всем относится! — добавил он и вонзил в меня, как в подушечку для иголок, свой отработанный ледяной взгляд.
— Мира, а Мира? Дашь переписать? — лебезила я.
Накрапывал дождик. Сгущались сумерки. Разливался вдоль ограды оранжевый свет фонарей.
Мира икала с удручающе равными интервалами и, как заведенная, наматывала круги по двору замка иллюзий, отгородившись от реальности голубым зонтом.
Мои бесчисленные попытки выклянчить конспект успехом не увенчались. Мира стоически отмалчивалась. Холодный прагматизм, ноль сантиментов, тридцатый по счету круг.
— Слушай, а что с ней такое? — спросила я у Тай Фуна.
Тай Фун с невозмутимостью ресторанного критика попивал на террасе мятный чай.
— Она сказала, это для поднятия боевого духа.
Я прислонилась к парапету, неожиданно ощутив головокружение.
Какая, однако, занятная у меня подруга! Наворачивать круги под зонтиком, чтобы побороть страхи и изжить стресс. Вот так методика!
Голова моя шла кругом, взяв с Миры пример. Наверное, у головы тоже был стресс, от которого следовало поскорее избавиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Глава 27. Допрос с пристрастием
Меня одолевала странная качка. Мебель в осенней комнате несколько плыла и заваливалась набок. Несмотря на данное обстоятельство, я всё же осмелилась на неосторожность и стала штурмовать Тай Фуна просьбами выдать мне пропуск.
