Рядом с академией, под зонтом, самоотверженно материализовался Тай Фун.
Стоял он тихо и невозмутимо, точно лес в безветрие.
Я аж поперхнулась.
Глава 24. Целуй ее немедленно
Я оттолкнула Фараона и опрометью бросилась к Тай Фуну. Сердце неслось галопом, выпрыгивало из груди. Пульс частил, взрываясь в висках ритмами этнических барабанов Джембе. И чувство такое, знаете, будто на измене поймана. Донельзя липкое чувство.
Взгляд у Тай Фуна был тяжелый, как утюг. Я нырнула под защиту его зонта (изнанку купола точно светлячки облепили — она мягко сияла во тьме, высвечивая нахмуренное лицо и гладко зачесанные назад волосы).
Мои познания в мимической психологии оказались катастрофически поверхностны. Взглянув на сурово сведенные брови, я решила, что меня начнут отчитывать. И приготовилась встречать лавину праведного гнева.
Но Тай Фун лишь рывком привлек меня к себе и накинул мне на плечи плащ, заготовленный специально затем, чтобы спасать от переохлаждения всяких непутёвых девиц.
От плаща шел запах раскаленных на солнце сосновых лесов. А во взгляде сквозило что угодно, только не гнев. Сожаление с примесью обожания. Забота и мягкая укоризна. Ничего такого, от чего стоило бы уносить ноги.
— Промокла, — с упреком сказал Тай Фун. — Не бережешь ты себя.
— Зачем вы пришли? Зачем… — я замялась, — ты пришел? Я могла бы соорудить зонт в ментальной лаборатории.
— Соскучился, — выдали мне.
Ага. Соскучился, как же. Хотел предотвратить героизм, перерастающий в маразм — вот это вполне себе версия.
От черного купола зонта-трости отшелушилась и стала медленно падать светящаяся чешуйка. Я безотчетно подставила ладонь. Кожу чешуйка не жгла и гаснуть, судя по всему, не собиралась.
— Что это?
— Так, попрактиковался немного, — обтекаемо ответил Тай Фун. — А ты почему задержалась? Час ночи на дворе!
Он быстро, со всей доступной ему ненавистью, посмотрел куда-то поверх моей макушки.
Молниеносный взгляд был адресован Фараону, который вразвалочку топал к нам сквозь стену ливня, заложив руки в карманы своей камуфляжной формы. Очень недружелюбный, острый, как бритва, взгляд.
Интересно, какие там у Тай Фуна в уме потаённые мысли ворочаются? А получится ли у меня попасть к нему в голову, как он проделывал это со мной?
Я зажмурилась и сконцентрировалась, представив, как проникаю внутрь его черепной коробки. Ну-ка, где же вы, мои суперспособности, вскормленные болью и наслаждением? Идите к мамочке.
И — да! Есть контакт!
Передо мной завихрилось чужое сознание. Невесомое, словно бы сплетенное из тончайшей золотой паутины. На паутину, как сверкающие капли росы, нанизывались мысли.
"Что этот тип себе позволяет? Ты моя!" — злостно думал Тай Фун, взирая на безмятежного соперника и с великим трудом подавляя в себе желание расквасить ему нос.
Вот тут бы и встрять, выбив мистера Собственника из колеи. Я не преминула воспользоваться случаем:
"В каком договоре прописано, что я твоя?"
Тай Фун покосился на меня с недоверием и некоторой гордостью.
Наконец! Наконец-то малышка Сафро проявила инициативу и первой развязала внутренний диалог!
"Будет тебе договор", — зловеще пообещали мне.
Крупные капли требовательно стучали по зонту: "Прочь из укрытия, негодяи! Что вы там затеваете?!"
Шелестящий дождем мрак пялился на нас, подсвеченных, глазами Фараона. Наглого, пробивного. И всегда идущего напролом.
— Сафро, не хотел я этого говорить, — молвил мрак хриплым, украденным у Фараона голосом. — Но ты мне нравишься. До безумия нравишься, крошка.
Провокация? Нашел момент!
Я чуть было не взвыла с досады и опасливо уставилась на Тай Фуна. На его скульптурном лице заиграла злорадная усмешка. Глаза-омуты — узкие, лисьи — сделались совсем щёлками.
Ой, что сейчас начнется! Навряд ли конкуренты придут к взаимопониманию. Исход очевиден: перестрелкой взглядов они не ограничатся, без драки не обойтись. Но я опять не угадала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ураган перекрестного огня выдохся. И на дне "омутов" сверкнула извлеченная из ножен сталь. Тай Фун отшвырнул зонтик, обнял меня, как свою законную добычу, и впился в губы мстительным поцелуем. Уж я-то знаю: он сделал это нарочно, чтобы Фараон видел. Чтоб зарубил себе на носу: место занято, билеты распроданы. И вообще: на чужое не зарятся.
Как только зонт отлетел в сторону, ливень с упоением обрушился на наши горячие головы. Не выйдет остудить этих болванов, так пусть хоть вымокнут хорошенько. Хотя в идеале — промыть бы им мозги…
Ни дождь, ни Фараон не подозревали, с кем связались. Стоило Тай Фуну приникнуть к моим губам — и от нас посыпались искры. Сотни, тысячи искр — прямо как в прошлый раз.
Внутри у меня экстренно сорвало плотины и укрепления. Шипуче искрясь, по всем направлениям хлынули волны блаженства.
И ночь стала ослепительно прекрасной.
Ливень, точно конь, пришпоренный на скаку, припустил вдвое против прежнего. Неожиданно звонкий, бриллиантовый, словно где-то наверху месторождение вскрыли. И теперь оттуда щедрой рекой сыпались и сыпались самоцветы. В награду? Ну нет. Скорее уж, как незаконное приобретение.
Далеко за этой драгоценной водной завесой взвыла сирена, раскатисто грянул гром.
А потом мне, обалдевшей от напора, выдали временную амнистию — и всё резко прекратилось. Резервы туч иссякли, небо очистилось, и проступили на нем луна со звездами, удивленные не меньше Фараона: это что сейчас было? Магия, да?
Я обернулась, сгорая со стыда и тщетно ища аргументы в свое оправдание. Позабытый светящийся зонт выхватывал нас с Тай Фуном из мрака, как двух беглых каторжников, угодивших в луч прожектора. Но оправдываться не пришлось. Фараон смотрел на нас ошарашенно и восхищенно, обнажив зубы в широченной улыбке, от которой — еще немного — и треснет физиономия.
— Ну вы, ребята, даёте! Из вас такая мощная энергетика прёт, что я сейчас расплачусь! — воскликнул он. — А можете повторить?
Тактичность? Элементарная вежливость? Не-а, не слышали.
И, судя по всему, Фараон не заметил искр. От него не исходило никаких восторгов по поводу того, как неприлично мы с Тай Фуном сияем. Никаких острот на тему ожога сетчатки. Может, оно и к лучшему.
— Эта ваша любовь такая трогательная. Аж за душу берет, — выдавил Фараон и смахнул слезу. Похоже, не фальшивую.
После чего вызвал ментальную лабораторию и высушил свой костюм.
Тай Фун тоже опомнился и дёрнул меня назад, в свои жаркие объятия, чтобы произвести совместную сушку нашей с ним одежды. Действительно, куда это годится — мокрыми расхаживать!
— А платье где? — взыскательно осведомился он, прижавшись ко мне щекой. — Что за наряд такой вызывающий?
Ну да, вызывающий. И что теперь? Ужесточишь мне меру наказания? Заставишь объяснительную на пять листов писать?
Ох уж мне эти диктаторские замашки!
Благо, строчить объяснительную не пришлось. Но эпатажную выходку с платьем мне так и не простили. Тай Фун пригрозил, что впредь я буду под присмотром, и, на остатках любезности процедив Фараону "доброй ночи", отконвоировал меня к замку иллюзий.
Платье утрачено навеки: это я поняла, уже сидя на крыльце. И не потому утрачено, что злодейка природа смешала его с грязью под безымянной пальмой. А потому, что мне оно попросту надоело. Захотелось чего-нибудь более элегантного, более открытого, что ли, подчеркивающего фигуру. Чтобы у Тай Фуна глаза на лоб полезли. Чтобы он и слова вымолвить не смог.
Да, сегодня я ратовала за радикальные перемены. И кажется, Тай Фун отчасти был со мной солидарен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он вернулся из дворца и вынес на подносе две дымящиеся кружки с имбирным чаем и два фруктовых льда. Мне попался апельсиновый. Ему — с киви (та еще кислая пакость).
— А как же мятное мороженое с шоколадной крошкой? — спохватилась я.
