— О-о-откуда?
— Я упражнялась в ментальной лаборатории, создавала всякое, и они как-то сами накопились, — пожала плечами Мира, восседающая в центре этого творческого бардака. — Бери любую! Они отлично снимают стресс!
Ничего себе открытие века! Я и понятия не имела, что подруга настолько увлечена куклами. А ведь каждая из них — ее творение, уникальный, так сказать, экземпляр. Если прикинуть, сколько за них можно выручить…
Сафро, выбрось сейчас же дурь из головы!
Подойдя к стеллажу, я взяла ту, что мне приглянулась. У нее двигалось и сгибалось всё, что только может двигаться и сгибаться. Вставные фиолетовые глаза на одухотворенном личике, казалось, следят за каждым твоим движением. Как куклу ни поставь, куда ни отклонись, она сочувственно буравит тебя своими нежнейшими глазками. Вот-вот оживёт, встанет на ноги, разомнётся и толкнёт умную речь на тему твоих психологических блоков и гиперответственности. Магия чистой воды.
— У тебя был прибор Каролины, — сказала я, теребя в руках розовые кукольные патлы. — Никто не поверит в твою мышь. Ты пошла на башню с умыслом.
— Ну да. Замок иллюзий молил о помощи, — без околичностей выложила Мира. — Он просил проведать Гликерию, потому что ей совсем худо.
Она вынула из кармана прибор Каролины и траурно вздохнула. Из прибора во все стороны торчали какие-то жгутики и проводки, он обуглился, и от него несло палёным. Бедолага вышел из строя, но с задачей справился. Покойся с миром, дружок.
В живых пока оставался его близнец, тот, что подарили мне. Маловато будет. Особенно если учесть, что он одноразовый.
По-хорошему, стоило бы закупить партию и раздать прохожим как средства самозащиты. Пусть спасаются от иномирного зла. Интересно, Каролина уже поставила производство на поток или это пробные экземпляры? Довести бы их до ума, конечно, чтоб не ломались при первом же использовании. И вперед, на конвейер.
Вот почему я Гликерии такой не вручила? И насчет сгустков ее надо было просветить. Она же ничего не знала! Так и болталась, беспечная, по городу.
А я? Почему я решила, что случай с Арсением — единичный? Почему не предприняла никаких шагов? Разве Тай Фун не предупреждал? Разве по новостям не трубили, что межпространственная материя вышла из-под контроля и начала распространяться по земному шару, как моровая язва?
Кажется, грозовые тучи моральных терзаний клубились над макушкой не только у меня.
— Мне так жаль, — всхлипнула вдруг Мира, делая попытки укрыться за изумрудной занавеской.
Тут и я не выдержала.
— Тащите, — говорю, — сюда всё острое. Закуски, приправы, бульоны. Красный перец тоже сойдет. И лука побольше. Слышали, прислужники?
Невидимые прислужники замка, похоже, вошли в наше положение и приволокли в комнатку приличную гору всякой всячины, преимущественно вышибающей слезу.
— Давай, — говорю, — Мира, есть и плакать. Мы же не собираемся плакать просто так?
Она отвела занавеску в сторону и с готовностью кивнула.
Нам обеим хотелось поглощать острое, резать лук и реветь. И думать, что ревем мы вовсе не потому, что нам плохо и больно, а только лишь по вине лука и жгучих разносолов.
В голове у меня творился кавардак почище, чем в Круши-Ломай-Баре.
Мы сидели, скрестив ноги, на мягких цветастых коврах, ожесточенно поедали закуски — и сказочные уютные фонари расплывались от слёз у нас перед глазами.
Мира откусывала красный перец, не запивая, и велела величать себя не иначе, как "Королева огнедышащих драконов". Я хрустела сочной луковицей и плакала навзрыд.
Захватнические наклонности межпространства нынче проявились во всей своей неприглядности. Кто там следующий на очереди? Тай Фун? Мира? А на Фараона с Каролиной оно часом не облизывается?
— Не допущу, — на очередном витке самоедства рыдала я. — Не допущу, чтобы еще кто-то из моих друзей пострадал!
— Ты что, всесильная? — хлюпала носом Мира. — Везде не поспеешь.
Вот он, идеальный повод для нытья на остаток жизни: Сафро не супергероиня, которая везде успевает и всех спасает. Кому она такая сдалась!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В общем, развезло меня, как колею в весеннюю оттепель. Я рыдала в три ручья, извела все доступные носовые платки и начала вслух рассуждать о том, что зря родилась на свет.
Жалкое зрелище, наверное. Но Мира самозабвенно убивалась вместе со мной, а Тай Фун где-то бродил угрюмой тенью и наверняка бормотал себе под нос что-нибудь в духе: "Я коварный и злой, не дружи со мной!".
Так что застать меня, постыдно раскисшую, он точно не мог. Это приносило некоторое облегчение.
Глава 26. Сладость мести
Стремительный ход событий меня подкосил — тут требовался более углубленный курс терапии. Так что, закончив убиваться у Миры, я решила немного поубиваться под роялем. Как-никак, второе место силы, сразу после ванны в осенней комнате.
Вот вы смеетесь. А вы попробуйте полежать под инструментом часок-другой, послушать резонанс тишины, ощутить натяжение струн, едва уловимое дыхание древесины. Сразу поймете, в чем соль.
Итак, я удалилась в башню Парадоксов, чтобы залечь там под рояль и подождать, когда схлынет сердечная боль. Скрути меня спрут, если я надеялась встретить в башне Тай Фуна!
Оказывается, он всё это время в засаде сидел, за нотными стеллажами! Стоило мне уложить свои бренные косточки на прохладные доски пола, Тай Фун подошел к роялю пружинистым шагом, нагнулся и заглянул под корпус.
— Чего разлеглась? — неучтиво поинтересовался он. А потом как возьмет да как потянет меня за ногу в замшевом ботинке. — Вы-ле-зай!
Еще чего! Стиснув зубы, я крепко вцепилась в ножку рояля. Победа была за мной.
Тогда Тай Фун решил вести грязную игру. Он открыл крышку и, зажав педаль, ударил по клавишам со страшной силой — три раза подряд. Грянула невозможная какофония, словно клавиатуру атаковали не две, а все пять, а то и десять рук одновременно.
У-у-у, изверг! Бедные мои барабанные перепонки! Пришлось отцепиться от ножки, чтобы заткнуть уши указательными пальцами.
— Это тебе за Фараона! — ликовал меж тем Тай Фун. Вот какая муха, скажите на милость, его укусила?
По залу прокатился новый залп дисгармонии. Ценительницу музыки Сафро Шэридон резали по живому. "Умри, умри, умри!" — скандалил рояль. Где-то переворачивался в гробу его благородный создатель.
— А это, — возвестил Тай Фун, — за клетку, где тебя чуть не прикончили, дальновидная ты моя!
Залп выдохся. Поводы для мести иссякли. И настала спасительная тишина.
После стольких пыток я всё еще держалась молодцом, была отважна и упорна. Из-под инструмента не высовывалась.
Снаружи воцарилось подозрительное спокойствие.
— Ну что, полегчало? — неуверенно поинтересовалась я.
Ответом было таинственное молчание.
А потом мистер Истязатель подлез ко мне под рояль, быстро и импульсивно поцеловал в щеку и приподнял мой затылок, чтобы подложить под него расшитую декоративную подушку. Сам он вытянулся рядом — с физиономией, полной злорадного блаженства.
— Еще как полегчало, — сообщили мне.
Я прыснула в кулак.
— Лет-то тебе сколько?
— Зачем спрашиваешь? — лукаво уточнил Тай Фун.
— Так, для справки.
Ай, до чего ж я глупая! Слабоумие, как и любовь, возрастных ограничений не имеет.
Он прокатился по мне въедливым взглядом, точно жерновом. Наверняка прочёл мысли и теперь думает, как бы отыграться.
— Какой у тебя наряд замечательный! — похвалил Тай Фун. — Знал, что у Миры есть вкус.
Так-так. Плетёт паутину из лести. Не расслабляйся, Сафро! Где-то тут кроется подвох.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— И следы от ногтей на шее. И запах… — коварный льстец сделал вид, что принюхивается, и поспешил подсыпать соли на рану: — М-м-м! Запах тоже просто замечательный. Из разряда "Не подходи — убьёт".
— Это лук, — мрачно объяснила я.
— Не оправдывайся. Я всё понимаю. Ты вымотана. И я безмерно сожалею, что мы ее потеряли…
