тот день, а потом отрубились, ты же помнишь, — покачал головой Геннадий. — Они просто провоцируют, чтобы настроить нас друг против друга.
— Да что теперь, куда… — махнул рукой Дмитрий. Он сам не знал, что имел в виду этой фразой. И так было понятно, что уже ничего и никуда. Друзья молчали до тех пор, пока в комнату не вернулся явно разочарованный происходящим Сергей Державин. Он вызвал охрану и велел отвести Геннадия в камеру, чтобы поговорить с Дмитрием наедине. Минут десять они играли в словесный пинг-понг. Державин задавал какой-то короткий формальный вопрос, а Дмитрий отвечал на это столь же кратко и безэмоционально.
— Что вы от меня хотите? — не выдержал наконец Дима. — Человек же умер, понимаете?! Любимый человек! А вы ведете себя так, будто кто-то на мой диван написал. Если бы Наташа была жива, то все могло бы еще быть. Она бы даже разлюбила меня, наверное. Да хоть бы со всем городом развлекалась, лишь бы была жива! Понимаете? Пусть разлюбила бы, а не умерла! Так ведь бывает часто. Это же не трагедия. Я не сталкивался, но знаю, что лучше, если жена уйдет к другому, чем умрет. Она бы обязательно нашла себе кого-то лучше. А я бы не разлюбил… — глаза парня заблестели от подступивших слез, и он стал отчаянно моргать, чтобы избавиться от них. Ему не хватало воздуха, и он громко некрасиво всхлипнул…
Допрос на этом можно было заканчивать. Державину стало даже как-то неловко от этого разговора. Он так привык провоцировать мужей на ревность, что даже не допускал мысли, что встретится здесь с чистой и искренней любовью… «Как будто кто-то на мой диван написал», — звучали в голове слова убитого горем парня.
— Не верю ни единому слову, — категорично заявил Дубынин, когда узнал о том, что случилось на эксперименте. Державин на это только неодобрительно хмыкнул и пожелал парню поскорее жениться, чтобы впредь делать более обоснованные выводы.
Дмитрия и Геннадия продержали в следственном изоляторе еще некоторое время, но потом все же отпустили за неимением доказательств. Впрочем, Артем Дубынин остался при своем мнении. Он был убежден в том, что Дмитрий виноват в смерти жены. Всякий раз, когда он заводил разговор о работе с кем-то из соседних отделов, все сводилось к тому, что виноват кто-то из близких, а версия про маньяка казалась просто смешной. Не могут же все так глупо ошибаться. Еще со школы милиции он знал, что в девяноста процентах случаев виновен тот, кто видел жертву последним, а если последним был муж, то эта вероятность близится к отметке в сто процентов.
Несчастного Дмитрия приглашали на допросы с завидной регулярностью в течение последующих десяти лет. Всякий раз, когда сменялось начальство и работа начиналась заново, вспоминали про Дмитрия и друга его Геннадия. Молодой человек продолжал любить погибшую жену, поэтому достаточно спокойно реагировал на повестки: ведь что-то делалось, а значит, могло в конечном счете помочь найти убийцу Наташи. К сожалению, работодатели относились к повесткам совсем не так понимающе, поэтому Дмитрию приходилось часто менять работу.
Отказаться от мысли о том, что никакого маньяка не существует, было сложно. Принять тот факт, что допросы близких ни к чему не приведут, и вовсе казалось немыслимым, поэтому Артем с коллегами еще долго продолжал работать с родственниками погибших. Мужья, отцы и братья становились главными подозреваемыми. Они всегда проходили главными подозреваемыми, поэтому на допросы их вызывали с завидной регулярностью, но поводов для задержания так и не появлялось.
— Вы издеваетесь?! Жену убили полгода назад. Когда меня на опознание вызвали, то ее тело лежало просто под простыней в коридоре, потому что холодильников в морге не хватало! Вы знаете, как выглядит человек, которого изнасиловали, забили отверткой, а потом бросили в лесу?! Вы представляете, что мне пришлось пережить?! — кричал мужчина, которого допрашивал Артем Дубынин.
Оказалось, что убийство двух женщин неподалеку от объездной дороги так никто и не стал расследовать. Мужа одной из убитых вызвали на допрос, потом сразу арестовали, а когда выяснилось, что у него есть алиби на момент преступления, просто отпустили. Дочка погибшей на тот момент с нервным срывом лежала в больнице. И ничего не сделали! Даже видео с камер наблюдения не запросили!
— Ну а что тут сделаешь? Если не муж, то кто? Где там ее любовника искать? Это ж девочку только сильнее травмирует, — пожал плечами Евгений, оперативник лет тридцати с одутловатым лицом и потухшим взглядом. Его «сослали» в спецгруппу в наказание за какую-то провинность, о которой он предпочитал не говорить. Евгений уже пару месяцев просился обратно в родное отделение, но ему отказывали в переводе. С недавнего времени он стал грозить увольнением, но было непонятно, кого именно он этим пытается шантажировать.
Впрочем, несмотря на все минусы работы, Артем искренне не понимал, почему все в отделе считают ее ссылкой для неугодных. Каждое утро они собирались в кабинете Сергея Державина для мозгового штурма. Иной раз планерка растягивалась на три часа. Под конец все с тоской разглядывали остатки белой краски на окнах, а тот, кто сидел поближе, пытался отколупать наиболее заметные пятна. Державин же с неиссякаемым энтузиазмом выяснял, что успели сделать подчиненные, кого допросили и чем намерены заниматься дальше. Последний вопрос возмущал всех поголовно. Что значит, чем они намерены заниматься? Что начальство скажет, то они и делают…
Дубынин с неприязнью относился к подобным выпадам. В своем отделении в Усолье-Сибирском он только и делал, что заполнял бумажки и писал отчеты, а тут предоставляют возможность подумать, что-то предложить, а кто-то этим недоволен.
— Не может же быть так, что никто не выжил? — подал вдруг голос Станислав, один из ровесников Артема, которого тоже включили в спецгруппу как «самого лучшего и опытного сотрудника».
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Державин. — Маньякам свойственно убивать своих жертв. В противном случае мы обычно называем их насильниками.
— У нас три десятка дел. Он нападал, получается, раз в неделю, а то и чаще. Потом вдруг ни одного убийства несколько месяцев — и опять по новой. Может, у него осечки случаются, а дело просто как изнасилование зафиксировано, — пояснил парень.
— Скорее, он сел в тюрьму или умер, — подал голос Артем, высказав то, о чем все думали.
— Есть показания той девушки, Светланы Мисявичюс, но их нельзя принимать всерьез. Было бы неплохо, если б кто-то выжил. Вот и займитесь, пока я в отъезде буду, — кивнул начальник оперативной части.
Атмосфера в прокуренной комнате резко изменилась. Все знали, что Державин и Костарев приехали в Ангарск в командировку, но
