Я умолкла. Я не могла произнести следующие два слова в этой безликой, безжизненной комнате. «Хотела тебя». Это было выше моих сил.
— Я уже сказал, что не возражаю. — По голосу Блейка стало ясно: мыслями он где-то далеко.
Я откинулась на стуле.
— Наверное, лучше оставить все как есть.
Я имела в виду: «Не пытайся меня понять. Не пытайся меня излечить. Я погибла безвозвратно».
Он же явно подумал, будто я говорю о Джеффе.
— Ты же не собираешься возвращаться туда и изображать из себя падающую в обморок невесту? — с отвращением спросил он. — Я был лучшего мнения о тебе, Сара. Все медсестры думают, будто для тебя это большая трагедия, а на самом деле ты просто любишь внимание.
— Нет, — гневно возразила я. — Я просто хотела…
— Тебе просто нужен еще один повод, чтобы убежать от собственной жизни. А когда он очнется, ты станешь его главной сиделкой? Будешь за ним бегать и позволишь ему решать, как тебе жить, чего он и хотел с самого начала? И он будет помыкать тобой вместо твоей матери?
— Я сама делаю свой выбор! — Я в гневе встала. — Ты можешь не понимать моих решений, но это мои решения. Никто не заставляет меня так себя вести. Я вот такая. И поступать так я считаю правильным.
Он тоже поднялся и, быстро обойдя стол, остановился так, что его лицо оказалось совсем рядом.
— Ты просто продолжаешь лгать мне и себе, и однажды, возможно, убедишь себя в том, что счастлива. Но рано или поздно ты об этом пожалеешь.
— Это моя проблема, а не твоя.
Глаза у него были темными. У меня, как при падении, закружилась голова.
— То, что случилось той ночью, — решительно произнес он, — это настоящее. Так тебе следует жить. Вот этим. — И его пальцы скользнули по моей груди, как раз над сердцем.
Он бесил меня, я злилась на себя, но при его прикосновении забыла обо всем, прижимаясь к нему, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его, подставляя лицо его поцелуям. В его поцелуях я не ощущала тепла, только досаду и гнев. Но мне было все равно. Это было не важно. Все было не важно.
В следующую секунду раздался формальный стук в дверь, и она открылась. Мы одновременно отскочили друг от друга, зная, что нас уже засекли, но было слишком поздно.
— Простите, что помешала, — с глубоким сарказмом произнесла медсестра, уроженка Вест-Индии. — Вас к телефону ваш босс.
Блейк тихо ругнулся, схватил стопку своих бумаг, включая газету, и поспешно вышел, ничего не сказав ни ей, ни мне. Я посмотрела на медсестру, остро ощущая, какое красное у меня лицо, и тоже ничего не сказала.
Она многозначительно и неторопливо хмыкнула и удалилась.
После этого я уже никак не могла сидеть у постели Джеффа. Я украдкой вернулась в его палату за своими вещами и, выскальзывая за дверь, вполголоса извинилась перед ним. Несмотря на все сказанное Блейком, я не могла отделаться от мысли, что придется добавить Джеффа в свой список обязательств — у меня имелось перед ним обязательство, нравилось мне это или нет. Отсутствия здравого смысла в этом не было. Тут Блейк ошибался. И в типичной для него манере полагал, будто знает, что для меня лучше. Я не только стеснялась сестры, заставшей меня в его объятиях, но и досадовала на себя за отсутствие самоуважения, поскольку снова кинулась на него. И даже теперь мое тело-предатель ныло от возбуждения и неудовлетворенности.
Пару раз я сбилась с пути, выбираясь из больничного здания, теряясь без указаний долговязого врача. Найдя наконец дверь, ведущую во внешний мир, я выскочила наружу с ощущением освобождения, радуясь возвращению на свежий воздух. День был прекрасный, ясный и теплый. Заслонив глаза, ослепленная солнцем, отражающимся от лобовых стекол машин на больничной автостоянке, я гадала, в какую сторону идти, и поначалу не заметила автомобиль, остановившийся рядом со мной.
— Сара, — донесся с водительского сиденья бодрый голос, — куда вы направляетесь?
Я наклонилась и увидела смотревшего на меня старшего инспектора Викерса. От него меня отделял Блейк, который сидел рядом с ним и смотрел прямо в лобовое стекло, подчеркнуто не поворачиваясь ко мне.
— Э-э… да просто домой, — нерешительно ответила я.
— Мы едем в ваши края, поэтому позвольте подвезти вас, — сказал Викерс. — Садитесь.
Я просто не могла придумать, как отказаться. Примерно около двух миль пришлось бы идти вдоль шоссе с двухсторонним движением; ничего общего с приятной прогулкой на природе это не имело. Викерс не поверил бы мне, если б я сказала, что предпочитаю вернуться пешком.
В итоге я поблагодарила и села на заднее сиденье, за Викерсом. Уши у Блейка порозовели, но он не обернулся ко мне. В зеркальце заднего вида я встретилась глазами с Викерсом. Я узнала этот оценивающий взгляд, который наблюдала, когда мы разговаривали сегодня ранним утром.
— Стало быть, мне следовало рассказать вам о моем брате, — спокойно произнесла я.
Вокруг его глаз углубились морщинки, и я поняла, что он улыбается.
— Совершенно правильно. Но я уверен: у вас были свои соображения.
— Я не собиралась ничего скрывать. Мне показалось, вам это не нужно.
— Собственно говоря, я уже знал, — сказал Викерс, затем в течение по меньшей мере двадцати секунд безудержно кашлял. — Простите, — наконец выдавил он. — Курение. Никогда не курите, моя дорогая.
Сегодня у меня явно был день бесплатных советов от полиции. Я вежливо улыбнулась, мысли неслись вскачь.
— Значит… вы знали?
— Я навел некоторые справки, — ответил Викерс, снова бросив на меня иронический взгляд в зеркало заднего вида. — После ваших свидетельских показаний я вас проверил. Узнать все об этом оказалось не трудно. Очень печальный случай.
— И… и вам все равно, что я об этом не упомянула?
Мне не хотелось говорить о Блейке, когда он сидел тут же, но ведь он раздул такого слона из мухи. Почему же Викерсу все равно? И почему он не потрудился сообщить об этом своим сотрудникам?
Старший инспектор прохрипел:
— За все эти годы, Сара, я понял одну вещь, а именно: у каждого есть секрет-другой, которым он не хочет делиться с полицией. Часть этих секретов необходимо раскрывать, другие того не стоят. Только опыт может подсказать, какие из них важны. Многое не имеет значения, и я стараюсь отделить зерна от плевел, стараюсь отсортировать ту информацию, которую моей команде нужно знать. Я думаю, дело вашего брата не имеет отношения к нашему расследованию.
— И я так подумала, — сказала я с огромным облегчением.
— Однако вы сказали бы нам, — продолжал Викерс, выруливая на главную дорогу, — если бы имелось что-то еще. Больше никаких секретов, хорошо?
Я снова встретилась с ним глазами в зеркальце, и на сей раз первой отвела взгляд я. Этим утром я не ошиблась. Несмотря на всю сердечность и внешнее дружелюбие, доверия в этих холодных голубых глазах я не увидела. Викерс в чем-то подозревал меня, и я понятия не имела, что это могло быть. Я ему не ответила, и остаток пути в машине царило молчание. Более громкой тишины я в своей жизни не слышала.
1994 год Год восемь месяцев после исчезновения
— Миссис Барнс! Миссис Барнс!
Я знаю этот голос у нас за спиной — он принадлежит моей учительнице миссис Хант. Я смотрю на маму, гадая, слышит ли она, а если слышит, то остановится ли. Она с неохотой оборачивается.
— Да?
Миссис Хант запыхалась.
— Не могли бы вы… вернуться… у меня к вам… небольшой разговор… всего на секунду? — Она смотрит на меня, прижав руку к груди. — И к тебе тоже, Сара.
Мама разворачивается и идет за ней по спортивной площадке, а я тащусь следом за ними, не отрывая взгляда от маминых ног. Левая, правая, левая, правая. Я знаю, что скажет миссис Хант. Седовласая и пухлая миссис Хант уже несколько месяцев преподает в моем классе — достаточно, чтобы составить мнение обо мне. Я уже получила пару предупреждений и не буду об этом думать, очищу голову от любых мыслей. Вот какому фокусу я научилась. Просто могу отключиться, когда чувствую, что с меня хватит. Я постоянно так делаю.
Вернувшись в класс, в свое царство, миссис Хант выдвигает стул для мамы, а мне знаком велит сесть в первом ряду. Я медленно усаживаюсь, размещаясь на месте Элеоноры Прайс. Я представляю себя Элеонорой, в очках с толстыми стеклами и с ярко-рыжими волосами. Элеонора — любимица учительницы. Ей нравится сидеть на первой парте, достаточно близко, чтобы показывать миссис Хант, на какой странице мы остановились в нашем учебнике истории, и чтобы вызваться отнести записку другому учителю.
— Миссис Барнс, я хотела поговорить с вами о Саре, так как меня очень беспокоит ее нынешнее поведение. Я поговорила с теми из моих коллег, которые ее учили, и у нас у всех сложилось впечатление, что она просто не старается. Она не выполняет домашние задания, миссис Барнс. Мечтает в классе. Может очень грубо вести себя с товарищами по классу и часто дерзит мне.