Именно это и раздражает ее, думаю я с долей удовлетворения. Миссис Хант — любимая учительница в школе, сердечная и веселая, со всеми дружит. Я ей не доверяю. Не прошу ее помощи. Ускользаю из класса, прежде чем она успевает со мной заговорить.
Мама с усилием поддерживает беседу.
— Это очень неприятно. Однако я уверена: теперь она будет прикладывать больше стараний. Правда, Сара?
Я таращусь в пространство. Я Элеонора Прайс. Это меня не касается.
— Она кажется такой погруженной в себя, — шепчет миссис Хант, жадно всматриваясь в мамино лицо. — Нет ли дома каких-то сложностей, о которых мне следует знать?
«Скажи ей, — хочу крикнуть я. — Скажи ей о пьянстве и ссорах по этому поводу».
Мама непринужденно поднимает руку, чтобы убрать волосы со лба. При этом рукав задирается, и на лице миссис Хант отражаются потрясение и любопытство. Мамино предплечье черно-синего цвета из-за синяков. Мне известно и о других синяках и отметинах. Мама плохо владеет собой, когда напивается. Она часто падает.
Я хочу объяснить это учительнице, но не успевает мама заговорить, как учительница наклоняется к ней.
— Знаете, есть места, куда вы можете пойти. Убежища. Я могу дать вам адрес…
— В этом нет необходимости, — говорит мама.
— Но если в доме насилие… если ваш муж…
— Прошу вас, — произносит мама, жестом заставляя ее замолчать. — Не в присутствии Сары.
Теперь я вся — внимание. Она не может позволить миссис Хант думать, будто в ее травмах виноват папа. Она не позволит.
— Есть вещи, с которыми мне приходится мириться, но я скрываю их от нее, — негромко говорит мама. — Она представления не имеет…
— Но она должна! — восклицает миссис Хант, впиваясь пальцами в свое лицо, словно ее щеки сделаны из теста. — Как вы могли скрывать это от нее?
Мама качает головой.
— Мы стараемся, миссис Хант. В конце концов мы добьемся результата. Наши отношения действительно улучшаются. И Сара тоже изменит свое поведение. Спасибо, что нашли время поговорить со мной о ней. — Она встает и берет сумку. — Уверяю вас, Сара для нас на первом месте.
Миссис Хант кивает, ее глаза становятся влажными.
— Если я смогу вам чем-нибудь помочь…
— Я к вам обращусь. — С отважной улыбочкой мама поворачивается ко мне: — Поднимайся, Сара. Идем домой.
Я ничего не говорю, пока мы не покидаем здание школы и не выходим на дорогу, подальше от толпы у ворот.
— Почему ты не сказала миссис Хант правду?
— Не твое дело, — коротко отвечает мама.
— Но она подумает, что папа… то есть она сказала, что подумала, будто это он виноват в этом.
— И что? — Мама поворачивается и смотрит на меня. — Ты знаешь, твой отец не идеален, что бы ты ни думала.
— Этого он не делал, — говорю я, показывая на ее руку. — Ты сама себе это сделала.
— Однажды, — тихо произносит мама, — ты поймешь, что твой отец нанес мне огромную травму, даже если не видно синяков.
— Я тебе не верю.
— Думай что хочешь. Это правда.
Глаза у меня наполняются слезами, сердце колотится.
— Я хочу, чтобы ты умерла, — говорю я, и это правда.
На секунду мама приостанавливается, затем смеется.
— Если тебе что-нибудь и следует знать, Сара, дорогая, так это то, что желания не исполняются.
И я это точно знаю. В этом она права, даже если ошибается насчет абсолютно всего остального.
Глава 12
Когда мы прибыли в Керзон-клоуз, во второй раз за этот день, заполоненный полицейскими машинами, я вскрикиваю от удивления.
Не поворачивая головы, Блейк спокойно говорит:
— У нас есть ордер действовать.
— Ордер? Я думала, вы обычно занимаетесь такими делами в пять утра.
— Только когда считаем, что можем застать кого-то врасплох, — бросил через плечо Викерс, паркуясь у края дороги. — Мы вполне уверены, что сейчас дом пуст.
Меня охватило противное чувство: я знаю, о каком доме он говорит.
— Нашим сотрудникам не открыли, когда они стали обходить окрестные дома, расспрашивая о том, что случилось прошлой ночью, — продолжал Викерс. — Хотя, честно говоря, ни от кого мы особой помощи не получили. У всех на этой улице хороший сон, но они постарались ответить на наши вопросы. Это часть наших правил — проверить всех местных жителей, нет ли кого-то, представляющего для нас… интерес, скажем так. И таковым оказался ваш сосед через дорогу, некий Дэниел Кин. Знаете его?
Я покачала головой, помолчала.
— Немного, — в конце концов сказала я. — Я давно с ним не общалась. Нет, по-настоящему я его не знаю. Раньше знала. — Я прекратила этот бессвязный лепет и прикусила губу.
Викерс и Блейк смотрели на меня. Одинаковое выражение их лиц позволяло предположить, что им это интересно.
Я вздохнула.
— Послушайте, он был другом Чарли, понятно? После исчезновения Чарли мне больше не разрешили с ним разговаривать. Мы выросли. Я с ним не общалась. Время от времени я его вижу, но не могу с полным основанием сказать, будто знаю его.
— Понятно, — с удовлетворенным видом сказал Викерс. — Что ж, в таком случае вы можете не знать о прошлом мистера Кина. Несколько лет назад у него были самые разнообразные проблемы. Его неоднократно признавали виновным в нападениях, которые заканчивались драками у пабов, очень много раз… мелкие кражи, нарушения Правил дорожного движения, в таком духе. Злобное хулиганство. Его арестовали после случая с нанесением очень тяжелых телесных повреждений, когда одному бедняге проломили череп, но для обвинения против него не набралось достаточно улик. Затем произошло чудо. Больше никаких правонарушений. Он перестал доставлять нам хлопоты, нашел работу, и мы прекратили следить, чем он занимается. До сего момента. Мы позвонили в гараж, где он работает, но его сегодня там не видели — его ждали, как обычно, этим утром — и связаться с ним не удалось. Между прочим, претензий у них к нему нет. Прежде он никогда не опаздывал на работу.
Блейк беспокойно шевельнулся на переднем сиденье.
— Надо бы пойти. Ребята ждут.
Я поняла, что задерживаю их. Смутившись, я взяла сумку и куртку и невнятно поблагодарила Викерса за то, что он подбросил меня до дому. Поспешив к своей двери, я не оглянулась на Блейка, машинально отметив группу мужчин у дома Дэнни. Вставляя ключ в замок, я вдруг вспомнила о Поле. Даже будь он дома, наверняка не открыл бы полиции — испугался бы. Скорее всего он находился там в эту самую минуту. Я повернулась, потом заколебалась, не зная, следует ли мне рассказать кое-что. Если Дэнни сбежал, как, похоже, считает полиция, не забрал ли он с собой и брата?
Пока я медлила у порога, события через дорогу развивались быстро. По кивку Викерса небольшая группа полицейских в форме выстроилась в линию перед входной дверью. Один из них крикнул:
— Полиция! Откройте дверь!
А затем, не дожидаясь ответа, он ударил в дверь красным тараном. Она прогнулась под ударом полисмена, целившего в петли. После нескольких ударов дверь наконец поддалась, и первый полицейский отошел назад, позволив дожидавшимся позади него мужчинам ворваться внутрь с громкими криками:
— Полиция!
Я побрела назад по дорожке к своей калитке, обхватив себя руками, меня слегка знобило, несмотря на яркое солнце. Викерс и Блейк стояли снаружи и ждали. Внутри дома слышался топот, выкрикиваемые приказы и треск распахиваемых дверей. Затем наступила пауза. Кто-то задергал окно на фасаде, открыл его и крикнул:
— У нас тут небольшая проблема — не можем открыть одну дверь, сержант.
— Ну так вышибите ее! — крикнул в ответ Блейк.
Удары возобновились. Я колебалась, но потом приняла решение и пошла через дорогу, направляясь к Викерсу.
— Инспектор, вы должны узнать одну вещь, — сказала я, подходя к нему сзади. — У Дэнни есть младший брат…
Пока я говорила, из дома крикнули:
— Кто-нибудь, вызовите «скорую»!
— Подождите здесь, — сказал Викерс и вслед за Блейком побежал к двери. Я осталась стоять, переминаясь с ноги на ногу, наблюдая за фасадом дома — нет ли там объяснения происходящему. «Если что-то случилось с Полом…» — подумала я и не смогла закончить фразу.
Казалось, прошла вечность, прежде чем прибыла бригада «скорой помощи» и поспешила мимо меня, направляемая полицейским, который при звуке сирены появился в дверях. Когда они входили, Блейк протолкнулся на улицу им навстречу и подошел прямо ко мне.
— Ты знала его брата, да? Можешь его опознать?
— Что случилось? — прошептала я; страх сдавил мне горло. — Он не…
— Умер? Нет. Во всяком случае, пока. Как он выглядит?
Я сглотнула комок в горле, соображая.
— Темные волосы, карие глаза. Ему двенадцать лет, но выглядит он старше.
— Телосложение? — нетерпеливо спросил Блейк.
— Он крупный. В общем, он тучный. — Мне было неприятно это говорить.
