некоторое время Гросс положил трубку и доложил:
– Господин Вундерлих, в тот день в филиале проводилась инвентаризация. Я связался с ответственным сотрудником, и тот подтвердил, что фрау Маттерн участвовала в инвентаризации с одиннадцати до шестнадцати.
– Благодарю вас, господин Гросс. Я почти не сомневался.
Гросс воздержался от дальнейших расспросов, и Макс, попрощавшись с ним за руку, покинул супермаркет.
Вопрос стоял ребром. Если Кристины Маттерн не было в городе, то кого же видела фрау Синц? Причем совершенно не важно, имела ли та женщина отношение к убийству банкира или только к угону автомобиля, или к тому и другому вместе. Мистика.
Макс не поехал в офис. Он решил поехать домой и лечь спать (если получится).
Лечь спать сразу не получилось. Фрау Гертнер, которая давно не видела квартиранта, выглянула из кухни, когда он вошел в дом. На ее лице была материнская тревога.
– Макс, добрый вечер. Вы очень плохо выглядите. Наверное, к тому же плохо питаетесь… Присядьте, пожалуйста.
Он замер, размышляя, потом все же вошел в кухню и присел на предложенный ею стул.
– Поужинаете со мной?
– Вы меня балуете, фрау Гертнер.
– Ничего страшного. Я гожусь вам в матери, хотя мы с Фрицем так и не завели детей. Теперь уж поздно об этом рассуждать, так получилось…
Она поставила перед ним дымящуюся тарелку. Жареные колбаски в окружении румяного картофеля аппетитно пахли, и он почувствовал, как хочет есть. Забыв о приличиях, Макс набросился на еду, не обращая внимания на радостные одобрительные взгляды хозяйки. Сама же она ела очень медленно, подолгу отпиливая кусочки колбасок и как бы с ленцой накалывая ломтики картофеля. Потом был кофе с бисквитом. Уже утоливший голод Макс неспешно отхлебывал кофе, иногда отламывая вилочкой кусочки бисквита. От домашнего уюта на душе стало спокойно, и молодой человек на время забыл о проблемах, которые раздирали его. Фрау Гертнер, нисколько не догадываясь о душевном состоянии квартиранта, вдруг вернула его к действительности.
– Кстати, Макс, вы помните? Когда мы с вами последний раз сидели здесь, в моей кухне, по телевизору показывали очередное сообщение об убийстве этого банкира… не помню его имя…
– Рольф Гаммерсбах, – подсказал он и добавил: – Конечно, помню, а что?
– Так вот, в сегодняшней «Бильд» снова есть заметочка по этому поводу.
– Интересно…
Она вскочила и, исчезнув в комнате на пару минут, принесла ему газету.
– Вот, смотрите.
Фрау Гертнер развернула перед ним газету на нужной странице, и он прочел: «В поле зрения полиции попала некая Кристина М., знавшая убитого банкира. По косвенным данным она рассматривается как потенциальная заказчица убийства. Полиция уточняет факты…»
Макс отложил газету и задумался. Фрау Гертнер спросила:
– Знаете что-нибудь об этом?
– Совсем немного, фрау Гертнер. Однако могу вас заверить, что эта Кристина не имеет отношения к убийству. И через несколько дней полиция в этом убедится.
– Вы просто пророк, Макс. Откуда вы знаете?
Он улыбнулся и, не ответив на вопрос, в свою очередь спросил:
– Как вы думаете, фрау Гертнер? Женщина может собственными руками убить… – Он задумался на секунду и продолжил: – Не из корыстных соображений?
– Что вы имеете в виду?
– Сама выстрелить, ударить ножом, не прося об этом кого-то другого…
– Вы еще сказали: «…не из корыстных соображений…»
– Ну да. То есть если она убьет, то единственной «наградой» для нее будет только смерть этого человека… Никаких драгоценностей, никакой виллы и тому подобных прелестей…
– Тогда это только убийство из мести, особенно если убитый – мужчина… Убийство в связи с отвергнутой любовью, может быть… Есть такие экзальтированные натуры…
Фрау Гертнер помолчала, иногда бросая на Макса тревожные взгляды. Потом, легко улыбнувшись, сказала:
– Так сказать, под девизом «не доставайся же ты никому». А как связана с этим эта Кристина?
– В том-то и дело, что никак. Это я вообще спросил. Хотелось услышать ваше мнение.
Макс встал, поблагодарил фрау Гертнер за ужин и, пожелав ей спокойной ночи, поднялся к себе. Последняя мысль перед тем, как он заснул, была: «Ну вот, полиция снова дышит мне в спину…»
47
Торговец подержанными автомобилями турок Ахмед затаился в собственной квартире и уже несколько дней не появлялся ни на одном из автомобильных рынков.
Когда он неожиданно узнал из вечерних телевизионных новостей об убийстве банкира Рольфа Гаммерсбаха, то испытал двоякое чувство. С одной стороны, банкир еще не вернул ему триста тысяч марок плюс проценты, и теперь было понятно, что эти деньги уже никто не вернет, ведь сделка совершалась неофициально. С другой стороны, он продолжал владеть бриллиантом, стоимость которого многократно превышала невозвращенную сумму. Простая арифметика была в пользу Ахмеда. Единственным неприятным моментом были расписки, которые Ахмед выдавал банкиру взамен частичных погашений суммы долга. Если расписки не всплывут, то торговец имел полное основание надеяться на крупный куш.
Однако когда на рынке вдруг появился этот молодой сыщик, то Ахмед решил, что его приход не случаен. Конечно, вполне могло оказаться, что у него нет никаких расписок, но это нужно было проверить. И Ахмед решился на крайность, приказав дружкам разобраться с сыщиком. Если даже у него не окажется расписок, то задуманная Ахмедом акция, считал он, навсегда отобьет у того желание совать свой нос в это дело.
Расписок не оказалось, и теперь у Ахмеда были все основания считать, что кто-то еще может проявить интерес к бриллианту. Он не мог исключить и возможность того, что этот сыщик раскрутит через полицию факт нападения на него, и тогда это не сулит Ахмеду ничего хорошего. При всех прочих его больших и маленьких грехах это может закончиться тюрьмой. Правда, все это будет сложно расследовать – ведь сыщик так и не видел Ахмеда, да и тех людей, с которыми он беседовал на рынке, вряд ли запомнил. Тем не менее Ахмед отсиживался дома, не представляя, откуда ему могут нанести удар. Он уже не мечтал о не принадлежащем ему бриллианте. Более того, он готов был его вернуть в обмен на расписки, даже потеряв невозвращенный долг. Своя шкура была дороже.
Торговец нервно перечитывал свежие сообщения о ходе расследования, пытаясь выудить оттуда хотя бы малейший намек на связь убийства с бриллиантом. И чем дальше, тем больше убеждался, что полиции ничего не известно ни о бриллианте, ни о расписках. Это успокаивало, но в то же время порождало новые тревоги. Ведь полиция представляет государство, которое может наказать лишь лишением свободы. А расписки, скорее всего, у частных лиц, а от этих можно ждать чего угодно. Ведь не случайно приходил этот сыщик. Кого-то же он представлял. От этих мыслей Ахмеду становилось плохо. Будучи человеком, порой не чурающимся криминальных деяний, он впервые в жизни почувствовал животный страх оказаться жертвой таких деяний. Больше всего его бесило, что он не имеет никакого понятия, у кого могут быть эти