– Это был старик, ему уже перевалило за семьдесят, – продолжал мистер Пайк, – и говорят, он слегка был разбит параличом – сам я несколько лет не видел его. Мне, понимаете ли, пришлось убраться с побережья из-за неприятностей. И этот дьявол, второй помощник, захватил его в постели и забил до смерти. Это было ужасно! Мне рассказывали об этом. Это произошло в самом Сан-Франциско на борту «Язон Гаррисон», одиннадцать лет тому назад. А знаете, что они сделали? Во-первых, они даровали убийце жизнь, когда его следовало повесить. Говорили, что он ненормален вследствие того, что за много лет до этого сумасшедший кок раскроил ему череп. А когда он проработал семь лет, губернатор простил его. Он ничего не стоил, но его родные – влиятельный старый род в Виргинии – Вальтгэмы. Я думаю, вы слышали о них – и они использовали всяческое давление. Его звали Сидней Вальтгэм.
В эту минуту пробили склянки – один удар за пятнадцать минут до смены вахты прозвучал у штурвала и был повторен часовым на носу. В пылу своего негодования мистер Пайк перестал ходить, и мы стояли у края кормы. Случаю было угодно, чтобы мистер Меллер вышел на четверть часа раньше времени. Он поднялся по трапу и стоял рядом с нами, пока помощник капитана заканчивал свой рассказ.
– Я ничего не имел против, – продолжал мистер Пайк, – пока ему даровали жизнь и он отрабатывал свой срок. Но когда его помиловали всего через семь лет, я поклялся добраться до него. И я доберусь. Я не верю ни в Бога, ни в черта, и мир, по-моему, вообще – гнилая, бессмысленная штука, но я верю в приметы. И я знаю, что доберусь до него.
– А что вы с ним сделаете? – спросил я.
– Сделаю? – голос мистера Пайка был полон удивления оттого, что я этого не знаю. – Что сделаю? А что он сделал со старым капитаном Соммерсом? К сожалению, он куда-то исчез за последние три года. Я не слыхал о нем ровно ничего. Но он – моряк и вернется к морю, и когда-нибудь…
При свете спички, которой второй помощник зажигал свою трубку, я увидел руки гориллы и огромные сжатые кулаки, которые мистер Пайк поднял к нему, и его искаженное напряженное лицо. В этой кратковременной вспышке света я увидел также, что рука, в которой второй помощник держал спичку, дрожала.
– А я никогда не видел даже его фотографии, – добавил мистер Пайк, – но имею некоторое представление о его внешности, и у него есть безошибочная примета. Я бы узнал его по ней в темноте. Мне только нужно ее нащупать. Когда-нибудь я уж засуну пальцы в эту примету!
– Как вы назвали капитана, сэр? – спросил мистер Меллер, словно невзначай.
– Соммерс! Старый капитан Соммерс, – ответил мистер Пайк.
Мистер Меллер несколько раз повторил это имя вслух, затем спросил:
– Не командовал ли он «Ламеромуром»? Тридцать лет назад?
– Да, совершенно верно.
– Мне казалось, что я узнал имя. Я стоял в то время на якоре рядом с его судном в бухте Тэбль.
– О, жестокий мир, жестокий мир, – бормотал мистер Пайк, поворачиваясь и отходя от нас.
Я пожелал второму помощнику спокойной ночи и хотел спуститься вниз, когда он тихо позвал меня:
– Мистер Патгёрст!
Я остановился, и он сказал смущенно и торопливо:
– Не беспокойтесь, сэр… извините, пожалуйста… Я… я… передумал…
Внизу, лежа на койке, я не мог читать. Мысли мои все возвращались к тому, что произошло на палубе, и, помимо воли, у меня возникали самые мрачные предположения.
И вдруг ко мне вошел мистер Меллер. Он проскользнул через заднюю каюту и буфетную и вошел на цыпочках, предостерегающе прижимая палец к губам. Он заговорил, только когда подошел вплотную к моей койке, да и то шепотом.
– Извините меня, мистер Патгёрст. Извините, но видите ли, я как раз проходил мимо и, увидев, что вы не спите… Я подумал, что не побеспокою вас, если… видите, я подумал, что могу просить вас о маленьком одолжении… если это вас не беспокоит, сэр… я… я…
Я ждал, чтобы он окончил, и в последовавшей паузе, пока он облизывал языком свои сухие губы, то, что скрывалось за его черепом, глянуло на меня через его глаза и, казалось, должно было сейчас выскочить и броситься на меня.
– Так вот, сэр, – начал он снова и на этот раз более связано, – это совсем пустяк, глупо с моей стороны, конечно, так, фантазия, но вы припомните, что в начале плавания я вам показал рубец на своей голове… пустяк, сэр, который я получил при несчастном случае. Это – уродство, которое мне желательно скрывать. Ни за что на свете не хотел бы я, например, чтобы мисс Уэст знала об этом уродстве. Мужчина есть мужчина, сэр, – вы понимаете? Вы ей об этом не говорили?
– Нет, – ответил я, – как раз не пришлось к слову.
– И никому другому, например, капитану Уэсту или, например, мистеру Пайку?
– Нет, я никому не говорил, – подтвердил я.
Он даже не мог скрыть испытанного им облегчения. С его лица сбежало смущение и то, что таилось под черепом, снова ушло глубже в его недра.
– Одолжение, о котором я хотел вас просить, сэр, мистер Патгёрст, заключается в том, чтобы вы никому не упоминали об этом пустяке. Я думаю, – он улыбнулся, и голос его сделался в высшей степени медоточив, – это с моей стороны в некотором роде кокетство, но вы понимаете, я в этом уверен…
Я кивнул головой и нетерпеливо подвинул книгу, чтобы показать ему, что хочу продолжать читать.
– Значит, я могу в этом положиться на вас, мистер Патгёрст?
И голос, и манеры его сильно переменились. Это в сущности было приказание, и я почти видел обнаженные и угрожающие клыки того, что, как мне представлялось, скрывалось позади его глаз.
– Разумеется, – ответил я холодно.
– Благодарю вас, сэр, благодарю вас, – сказал он и тотчас вышел на цыпочках из каюты.
Конечно, я больше не читал. Как бы я мог читать? Мозг мой работал и работал, и я впервые задремал только тогда, когда буфетчик принес мне кофе, около пяти часов утра.
Одно обстоятельство очевидно: мистеру Пайку и не снится, что убийца капитана Соммерса находится на «Эльсиноре». Он никогда не видел этой огромной щели, которая разделяет череп мистера Меллера, или, вернее, Сиднея Вальтгэма. А я никогда не скажу этого мистеру Пайку. Но теперь я знаю, почему с самого начала мне не нравился второй помощник. И я понимаю то живое существо, то второе естество, которое прячется внутри и иногда исподтишка выглядывает из его глаз. Я узнал это же существо в глазах трех висельников на баке. Как и второй помощник, это тюремные совы. Выдержка, тайна и замкнутость тюремной жизни создали во всех них это ужасное второе «я».
Да, это очевидно. Но очевидно также и нечто другое. На этом судне, пересекающем в настоящее время южную часть Атлантического океана для обхода мыса Горн зимой, имеются налицо все элементы морской трагедии и ужаса. Мы нагружены человеческим динамитом, который в любой момент способен разорвать на части наш маленький плавучий мирок.
